Когнитивное осознание принадлежности к сообществу и эмоциональное отношение к нему

Поводы для ощущения себя гражданами страны или представителями этноса не обязательно связаны с противостоянием «чужим», или «другим», но прежде всего с тем, какие конструкции и смыслы предлагают политики и масс-медиа, в какой мере общие проблемы ощущаются своими, приходится ли чувствовать и решать их сообща.

Можно ли говорить об этнической идентичности, если этническая общность ничего не значит для человека, хотя когнитивно он определяет себя как принадлежащий к ней? Или о гражданской идентичности, если факт принадлежности к гражданскому сообществу кажется человеку несущественным? Иными словами, каково соотношение когнитивных и эмоциональных идентификаций. Анализ совмещения я- и мы-идентификаций иллюстрирует этот вопрос. Всю выборку мы поделили на четыре группы по типу соотношения этих двух форм идентификаций.

Человека можно считать более включенным в сообщество, когда он определяет себя как принадлежащий к сообществу и одновременно считает его членов близкими себе, чувствует причастность к сообществу, сопереживает его проблемам. Условно назовем таких людей «вовлеченными в сообщество». Это наиболее сильные идентификации. Предположительно этот тип обладает сильным солида- ризующим потенциалом в рамках сообщества, но и наибольшей возбуждаемостью, когда речь заходит об интересах сообщества, когда можно играть на эмоциональной составляющей этой идентификации.

Другой тип — те, кто когнитивно заявляет о своей принадлежности, но не испытывает чувства близости к сообществу. Вряд ли можно говорить о том, что такой человек сильно обеспокоен проблемами своего сообщества, эти чувства не актуализированы.

Третий тип — те, кто не говорит о своей принадлежности сообществу, но при этом испытывает чувства близости и причастности к нему, что означает, что сообщество и его проблемы для него небезразличны. Такое отношение с сообществом можно сравнить с болельщиками спортивных команд, основная роль которых постоянное проявление эмоциональной поддержки команде. Условное название — «болельщики», или сочувствующие. Вероятно, этот тип содержит солидаризирующий потенциал, по крайней мере, эмоциональное сопереживание и потребность в поддержке. Хотя не исключено, что такие чувства могут быть и декларативными. Тем не менее, можно говорить о том, что чувства и интерес по отношению к сообществу актуализированы, их легче «подогревать», примерно как в случае с болельщиками.

И, наконец, есть и такие, кто не признает ни своей принадлежности к сообществу, ни чувств к нему — «абсентеисты».

Рассмотрим эту типологию применительно к этническим и государственным сообществам в России и Польше.

Этнические сообщества. В России в целом около 60 % граждан осознают свою принадлежность к таковым сообществам и связаны с ними близкими солидарными чувствами. «Вовлеченных в сообщество» больше среди русских (67 %), чем среди людей других национальностей[107] (53 %) (табл. 8).

Таблица 8
В Польше, однако, где высоко значение этнической идентичности, доля «вовлеченных в национальные сообщества» ниже (около половины), чем в России. Среди поляков довольно значительна (35 %)

доля «когнитивно осознающих этничность», т.

Интересно, что в подвыборке русских распределения похожи. Относительно высока доля «когнитивно осознающих свою этнич- ность», и, также как и в Польше, мала доля «сочувствующих болельщиков».

Отношения людей нерусских этносов к своим этническим сообществам не так очевидны. Здесь относительно высока (более 20 %), в отличие от русских, доля «сочувствующих болельщиков», для которых важнее не столько собственная когнитивно определяемая этническая идентичность, сколь соучастие и поддержка своего национального сообщества. То есть люди менее охотно указывают свою собственную принадлежность на когнитивом уровне, но не могут не выразить свою эмоциональную близость со своим этническим сообществом.

Гражданско-государственные сообщества. Традиционно в Польше государственная идентификация не имеет такой силы, как этно- национальная, и для поляков проблема гражданства не так значима, как для России. Однако и в современной России только половина населения ощущают себя «вовлеченными» гражданами страны, т. е. когда когнитивное отнесение совпадает с чувством причастности, близости с гражданско-государственным сообществом (табл. 9).

В обеих странах гражданско-государственная идентификация чаще выражена только на когнитивном уровне, нежели только на эмоциональном: для всех выборок доля «когнитивно осознающих» выше, чем «сочувствующих».

Таким образом, наиболее частый вариант — это гармоничное сочетание когнитивной и эмоциональной компоненты и в гражданско- государственной и в этнической идентификациях.

В тех же случаях, когда когнитивная и эмоциональная идентичности автономны, для русского большинства обе идентификации — гражданско-государственная и этническая — чаще только когнитивны, чем только эмоциональны (см. строку 3 в табл. 8 и 9). А для представителей других национальностей, проживающих среди русских, гражданская идентификация чаще только когнитивна, а этническая только эмоциональна (см.

кие чувства более выражены. Для русских же эмоциональная компонента обеих идентификаций ослаблена, и свою «российскость», и свою «русскость» они воспринимают чаще «умом». В этом смысле имеется сходство между русским этническим большинством в России и поляками, которые также в большей степени когнитивно, чем эмоционально воспринимают свои и гражданство, и этнос.

Таблица 9

Типы гражданской идентификации (по комбинациям я- и мы-идентификаций),

в % от выборки