§ 4. Возможные модели регулирования в Интернете

Участие в международном обсуждении способов регулирования, анализ письменных докладов и электронных интерактивных обменов, проделанных автором, позволяют сформулировать три достаточно полярные позиции по этой проблеме и уточнить наше мнение по ним.

Первая, представленная меньшинством, состоит в отказе от любого "внешнего" вмешательства в Интернет, которое было бы способно самостоятельно все регулировать (Джон Перри Барлоу, Митчелл Капор).

Мы считаем эту позицию довольно устаревшей. Пользователи Интернета - это реальные лица, которые имеют определенное расположение в Сети, местопребывание в реальной жизни и правовой статус. Так, у активных предприятий в Интернете есть свой юридический адрес, инфраструктура, банковские счета. Обмены, коммерческие сделки, правонарушения в этой среде весьма реальны, с ощутимыми последствиями для реальных лиц. И кроме того, последний опыт международного сотрудничества в этой среде показывает, что мы все чаще и чаще способны регулировать интернет-отношения с помощью норм права и обнаруживать правонарушителей. Недавние судебные процессы в странах Европы, в США и России еще раз подтверждают это <1>.

<1> Так, 3 октября 2006 г. в Балаковском городском суде (Саратовская обл.) был оглашен приговор по уголовному делу в отношении трех граждан России: балаковца Ивана Максакова, астраханца Александра Петрова и петербуржца Дениса Степанова.

Вторая позиция сводится к тому, что государства, их учреждения и институты в состоянии не лучшим образом регулировать деятельность в Интернете, потому что они слишком медлительны, мало что делают для технического и коммерческого развития Сети и имеют правомочия только в рамках своих границ. Сторонники этой точки зрения указывают на экономических участников интернет-отношений - на предприятия, практиков, специалистов, заинтересованных в том, чтобы их рентабельность базировалась на доверии потребителей. Именно они должны предлагать, разрабатывать, даже обязывать вводить в сферу Интернета морально-этические кодексы и внедрять идеи саморегулирования, которые закон и юриспруденция могут затем законодательно закрепить (Дэвид Джонсон, Дэвид Пост). Принимая во внимание результативность этого подхода, положения которого в общем-то правильны в таких областях, как реклама или дистанционная купля-продажа, становится ясно, что общественные отношения не ограничатся в этой среде лишь рыночными отношениями.

Существуют и другие способы регулирования: государственные, корпоративные, индивидуальные. Но они иногда находятся в противоречии с формами рыночного саморегулирования. И, с другой стороны, общественная польза от них не будет только точкой соприкосновения между интересами экономических агентов и интересами платежеспособных потребителей. Следовательно, саморегулирование в Интернете будет играть существенную роль, но не будет занимать все мировое пространство регулирования. Иными словами, оно будет иметь свое место в системе правовых воззрений на интернет-отношения.

Третья позиция (государство - "ночной сторож") сводится к следующему: существующие демократические учреждения и законодательные процессы вполне обнаруживают свою состоятельность в регулировании информационной среды. И только они одни легитимны обсуждать и решать юридические вопросы, стоящие перед теорией и практикой Интернета. Так, органы правосудия могут рассматривать индивидуальные споры в виртуальном пространстве и создавать понемногу судебную практику. Законодатель также должен менять и толковать нормы интернет-права, а там, где это необходимо, их исключать. Медлительность, некоторое несовершенство, противоречивость этого процесса есть нормальные проявления функционирования демократического общества. И это не должно вызывать у нас опасения.