§ 6. Судебная компетенция «гражданских» коллегий в 1718-1724 гг.
При всем том, что, как уже говорилось, учрежденные в России в 1717 г. коллегиально устроенные центральные органы власти являлись, прежде всего, органами управления, почти все из них заполучили в годы судебной реформы Петра I еще и ограниченную судебную компетенцию. Наряду с двумя «воинскими» коллегиями (Военной и Адмиралтейской), о судебных полномочиях которых уже говорилось выше, функции специализированных судов были тогда возложены на Камер-коллегию, Ревизион-коллегию, Берг-коллегию, Коммерц-коллегию, а также на основанную в 1722 г. Вотчинную коллегию. При этом необходимо отметить, что, в отличие от трехзвенных систем военных, церковных и магистратских судов, названные «гражданские» коллегии являлись преимущественно судами первого звена, имевшими в качестве апелляционной инстанции Правительствующий Сенат. Одной из примечательных страниц административной и судебной реформ Петра I явилось наделение судебными полномочиями Камер-коллегии — финансового ведомства, отвечавшего за государственные доходы. Дело в том, что судебная функция никак не предусматривалась в утвержденном 11 декабря 1719 г. Регламенте Камер-коллегии. Равным образом ничего подобного не предлагалось и в черновых редакциях названного Регламента738. Более того: в ст. 11 Регламента предусматривалось, что если Камер-коллегия выявит сведения о преступлениях в сфере государственных финансов, то таковое дело надлежало направлять в ведавшую финансовым контролем Ревизион-коллегию739. О Камер-коллегии как об органе правосудия ни словом не упоминалось и в посвященной судоустройству выше- отмеченной главе 2-й кн. 1 проекта Уложения Российского государства 1723-1726 гг.740 Неудивительно поэтому, что судебная деятельность Камер-коллегии осталась вне поля зрения авторов, специально характеризовавших компетенцию названной коллегии в первой четверти XVIII в.741 Между тем, судебные полномочия Камер-коллегии (хотя и весьма ограниченные) оказались закреплены в Инструкции московскому обер-полицмейстеру от 9 июля 1722 г. Согласно ст. 36 данной Инструкции полиция обязывалась пресекать нарушения общественного порядка в местах незаконной продажи алкогольных напитков («в корчемных и в других неистовых домах»), но судебное разбирательство по эпизодам незаконного изготовления и продажи спиртного предписывалось осуществлять Камер-коллегии742. Кроме того, как удалось установить по архивным источникам, на протяжении 1719-1724 гг. Правительствующий Сенат направил в Камер-коллегию для рассмотрения в судебном порядке восемь дел по обвинениям различных должностных лиц в казнокрадстве, незаконных сборах и взяточничестве. Например, сенатским указом от 21 октября 1719 г., в Камер-коллегию было направлено дело по заявлению доносителя Т. Попова о расхищении казны в Казанской губернии, а сенатским указом от 7 марта 1723 г. — дело по обвинению управителя дворцовой Михайлогорской волости Д. Алсуфье- ва во взятках и «во излишних, сверх указу, денежных зборех» с подведомственного населения743. В связи с этим не вызывает сомнений, что в начале 1720-х гг. Камер-коллегия — мощное ведомство с разветвленной системой территориальных органов — объективно «напрашивалась» на превращение в суд по финансовым преступлениям. Но пойти на подобный шаг Петр I, в итоге, все же не решился. Насколько можно понять, обратная ситуация сложилась в первой четверти XVIII в. с Ревизион-коллегией. Именно созданную по образцу шведской Kammarrevisionen Ревизион-коллегию тогдашний законодатель рассматривал в качестве специализированного суда по преступлениям, касавшимся государственных доходов. Поскольку Регламент Ревизион-коллегии при жизни Петра I так и не был издан, отмеченная позиция законодателя нашла отражение в упомянутой выше ст. 11 Регламента Камер-коллегии редакции 1719 г., а также в ст. 51 Генерального регламента от 28 февраля 1720 г., в которой говорилось, в частности, о том, что «все дела, которые подлежат доходом и счетом, кто в том погрешит, тот имеет судим и наказан быть в Ревизион- коллегии»744. Однако к настоящему времени удалось выявить лишь самые незначительные упоминания об отправлении правосудия Ревизион-коллегией в первой четверти XVIII в. Такой поворот событий объяснялся, думается, причинами организационного характера. С одной стороны, Ревизион- коллегия не располагала территориальными подразделениями, с другой — обладала сравнительно немногочисленным штатом служащих745. Наконец, по именному указу от 12 января 1722 г., названная коллегия вовсе утратила статус центрального органа, будучи преобразована в Ревизион-контору Сената746. В отличие от Ревизион-коллегии, Ревизион-контора не являлась органом правосудия. Согласно ст. 9 Инструкции Ревизион-конторы от 4 декабря 1722 г., в случае если контора устанавливала эпизоды преступной деятельности в сфере государственных финансов, то дело подлежало направлению в Правительствующий Сенат747. Остается добавить, что составители проекта Уложения Российского государства 1723-1726 гг. предложили все же — в ст. 44 гл. 2-й кн. 1 проекта — придать Ревизион-конторе судебные полномочия по делам о хищении казны748. В 1722 г. полномочия специализированного суда были предоставлены Берг-коллегии. По сенатскому указу от 24 августа 1722 г., в подсудность Берг-коллегии передавались дела об изготовлении фальшивой монеты749. Мотивация нор- мотворца здесь очевидна: поскольку в ведении управлявшей горной промышленностью Берг-коллегии находились в том числе и денежные дворы, вполне логичным было поручить этой коллегии и судебное преследование фальшивомонетчиков. Показательно, что сходный порядок предлагалось закрепить и в проекте Уложения Российского государства 1723-1726 гг. Согласно законодательному предположению, внесенному в ст. 24 гл. 2-й кн. 1 проекта, если изготовителей фальшивых денег задерживали в Санкт-Петербурге или в Москве, то их дела поступали на судебное рассмотрение либо в Берг-коллегию, либо в ее московскую контору. Если же фальшивомонетчики разоблачались в иных местах, то их дела следовало направлять в суды общей юрисдикции — с обязательным последующим информированием Берг-коллегии о вынесенных приговорах750. Еще одной российской «гражданской» коллегией, получившей в первой четверти XVIII в. судебные полномочия, явилась ведавшая внешней торговлей Коммерц-коллегия. Согласно ст. 24 Регламента Коммерц-коллегии в редакции от 3 марта 1719 г., к подсудности коллегии были отнесены дела о таможенных преступлениях, совершенных при проведении экспортно-импортных операций, а согласно ст. 25 — все дела, касавшиеся временно находившихся в России иностранных предпринимателей («иноземских народов купцов»)751. Как уже упоминалось, по именному указу от 16 октября 1721 г., иностранные предприниматели были переданы под юрисдикцию Главного магистрата. В свою очередь, в ст. 16 «О суде в таможенных делах» Регламента Коммерц-коллегии в редакции от 31 января 1724 г. за коллегией и ее органами был оставлен только суд по преступлениям в области внешнеторгового таможенного обложения. Соответственно, по ст. 16 Регламента 1724 г., в качестве суда первого звена по данному кругу дел определялись пограничные таможни, а в качестве суда второго звена — Коммерц- коллегия (выступавшая по отношению к таможням как апелляционная инстанция)752. Остается добавить, что, согласно ст. 37 гл. 2-й кн. 1 проекта Уложения Российского государства 1723-1726 гг., временно проживавших в нашей стране иностранных предпринимателей предлагалось судить по делам о таможенных преступлениях в Коммерц-коллегии, а по остальным делам — в магистратах по месту пребывания753. Особо следует остановиться на вопросе о Вотчинной коллегии. Не имея даже отдаленного шведского прототипа, Вотчинная коллегия имела зато прямого отечественного предшественника — существовавший еще с 1570-х гг. Поместный приказ. Как упоминалось выше, согласно высочайшей резолюции от 9 мая 1718 г. (подтвержденной затем в законе от 12 декабря 1718 г.), Поместный приказ был подчинен Юстиц-коллегии, сохранив при этом структурную обособленность754. С февраля 1720 г. приказ стал именоваться Канцелярией вотчинных дел (или Вотчинной канцелярией). В связи со значительным объемом работы и спецификой функций Вотчинной канцелярии Петр I решил, в конце концов, вывести ее из-под управления ведомства юстиции и преобразовать в самостоятельную коллегию. Как явствует из протокольной записи, на заседании Сената 17 января 1722 г. император повелел «учинить Вотчинную колегию особо от Юстиц-.»755. Изначально выраженное устно данное по веление монарха было оформлено в виде именного указа уже на следующий день, 18 января 1722 г.756 Компетенция Вотчинной коллегии ничем не отличалась от круга ведения ни Вотчинной канцелярии, ни Поместного приказа. Подобно предшественникам, коллегия занималась, с одной стороны, межеванием, утверждением прав на дворянскую земельную собственность, комплектовала гигантский поместно-вотчинный архив, а с другой — осуществляла правосудие по гражданским делам, возникавшим по поводу дворянского землевладения757. Как было емко сформулировано в ст. 1 проекта Регламента Вотчинной коллегии, представленного в Сенат в январе 1723 г. (правда, так и не утвержденного впоследствии), «Вотчинная коллегия имеет верховную дирекцию... над поместными и вотчинными и межевыми делами во всем Российском государстве»758. Характерно, что по численности персонала Вотчинная коллегия стала одной из крупнейших коллегий петровского времени. В 1723 г. в Вотчинной коллегии трудилось 148 канцелярских служащих (в Юстиц-коллегии тогда же, стоит повторить, работало 88 служащих)759. Что касается территориальных подразделений, то Вотчинная коллегия располагала московским представительством — Вотчинной конторой, учрежденной еще в 1715 г. в качестве отделения Поместного приказа. Таким образом, можно констатировать, что из 10 российских коллегий, учрежденных с декабря 1717 г. по январь 1722 г., судебные функции — в том или ином объеме — заполучили семь (не считая Юстиц-коллегии и не учитывая Главного магистрата). В связи с этим не приходится удивляться изданию сенатского указа от 1 сентября 1721 г., согласно которому коллегиям предписывалось выстроить на территории петербургского острога по особому тюремному помещению («казарме») для обособленного содержания числившихся за ними колодников760. В общем, по образному выражению Е. В. Анисимова, «звон колодничьих цепей оставался, как и прежде, в приказные времена, характерной чертой коллегиального быта»761.