§ 6. Систематизация процессуального законодательства России в 1696-1716 гг.
Заключив на этом обзор изменений в судоустройстве и судопроизводстве России, осуществленных за предреформенное двадцатилетие 1696-1716 гг., необходимо кратко остановиться на вопросах как о предпринятых в те годы попытках систематизации процессуального законодательства (за исключением военнопроцессуального — рассмотренного выше), так и о развитии системы правовой пропаганды. Что касается проблемы кодификации отечественного законодательства в начале XVIII в., то к ее изучению впервые обратился в 1830-е гг. М. М. Сперанский, а четверть века спустя — более углубленно - Д. В. Поленов306. Вслед за Д. В. Поленовым кодификационные мероприятия 1700-х - первой половины 1710-х гг. исследовал В. Н. Латкин в рамках подготовки докторской диссертации «Законодательные комиссии в России в XVIII ст.», защищенной на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета в 1887 г. и изданной в том же году в виде монографии. В дальнейшем тему об отечественных кодификационных мероприятиях 1700-х - первой половины 1710-х гг. специально затронули М. М. Богословский в статьях 1927-1928 гг. и М. В. Бабич в диссертационной монографии 2003 г.307 Первая в петровское время попытка всеобщей кодификации отечественного законодательства состоялась в самом начале XVIII в. Именным указом от 18 февраля 1700 г. была основана Палата об Уложении под руководством боярина И. Б. Троекурова308. Законодатель поставил перед Палатой четко определенную задачу: подготовить обновленную — с учетом законодательных новаций второй половины XVII в. — редакцию Уложения 1649 г. Содержавший наибольшее количество процессуальных норм проект главы 10-й нового Уложения обсуждался сначала на 34 заседаниях Палаты, с 24 апреля по 12 августа 1700 г., а потом еще на семи заседаниях, с 6 июля по 13 августа 1702 г. Характерно, что Палата преимущественно систематизировала имевшийся в ее распоряжении материал, почти не выдвигая собственных законодательных предположений. Одним из немногих примеров законодательной инициативы Палаты об Уложении явилось предложение о переводе основной части состоявших в ведомстве церкви лиц, не имевших духовного звания, из-под юрисдикции церковных судов в подсудность государственных судебных органов. По неясным на сегодня причинам работа Палаты была неожиданно свернута в ноябре 1703 г. Соответственно, почти завершенный проект нового Уложения (состоявший, как и Уложение 1649 г., из 25 глав) не получил высочайшего утверждения. Следы беловой рукописи законопроекта затерялись в 1722 г., в настоящее время ее местонахождение неизвестно. Вторая за описываемый период попытка кодификации отечественного законодательства имела место одиннадцать лет спустя после закрытия Палаты об Уложении. 3 июня 1714 г. появился сенатский указ, согласно которому сенатору В. А. Апухтину поручалось возглавить особую канцелярию по составлению исчерпывающей сводки законодательных актов и указов, изданных к тому времени в дополнение и во изменение Уложения 1649 г. Однако, как (в опровержение точки зрения B. Н. Латкина) взаимонезависимо установили А. С. Замуруев и М. В. Бабич, кодификационная канцелярия В. А. Апухтина в действительности так и не начала функционировать309. В итоге «последним словом» законодателя по рассматриваемому вопросу стал закон от 20 мая 1714 г., в котором временно — до издания нового Уложения — подтверждалось действие Уложения 1649 г. При этом законодательные акты второй половины XVII — начала XVIII в. («новоуказные статьи и сепоратные указы»), противоречившие нормам Уложения 1649 г., судам предписывалось не принимать во внимание310. Остается, наконец, сказать несколько слов о сложившейся в первой половине 1710-х гг. новаторской тенденции в сфере правовой пропаганды. Эта тенденция заключалась в развертывании линии на типографское издание всех наиболее значимых нормативных правовых актов и распоряжений. На формальном уровне данная линия нашла закрепление в именном указе от 16 марта 1714 г. об обязательном типографском опубликовании именных и сенатских указов «о всех государственных генералных делах»311. Реализация отмеченной линии оказалась напрямую связана с учреждением в 1711 г. Санкт-Петербургской типографии, на долю которой и выпала основная нагрузка по тиражированию официальных актов. Первоначально типография состояла в ведении Санкт-Петербургской губернской канцелярии, а с февраля 1712 г. — Оружейной канцелярии. Основателем и первым руководителем Санкт-Петербургской типографии стал М. П. Аврамов, в доме которого она и располагалась с момента создания по 1714 г.312 Первой книгой, изданной типографией, — что глубоко символично — явилось составленное Э. Кромпейном «Краткое изображение процесов или судебных тяжеб». В целом же, по подсчетам автора настоящей работы, произведенным по упомянутому «Описанию изданий гражданской печати. 1708 -январь 1725 г.», за 1714-1715 гг. Санкт-Петербургской типографией было опубликовано 56 нормативных правовых актов, а также именных и сенатских указов распорядительного характера (без учета переизданий)313. Тогда, в частности, были напечатаны рассмотренные выше закон от 17 марта 1714 г. «Указ о фискалах и о их должности и действии»314, закон от 17 марта 1714 г. об укреплении инстанционности в судопроизводстве, закон от 20 мая 1714 г. о подтверждении действия Уложения 1649 г., закон от 11 июня 1715 г. об особом порядке судопроизводства по делам о взяточничестве командированных должностных лиц. Тремя изданиями вышел в те годы и Воинский артикул — первый отечественный военно-уголовный кодекс (в декабре 1714 г., в апреле и ноябре 1715 г.)315. Если вспомнить, что за весь XVII век в нашей стране типографски был издан (хотя и двумя тиражами) один- единственный светский законодательный акт — Уложение 1649 г., то контраст будет очевиден. Остается добавить, что, начиная с 1710-х гг., печатные экземпляры законов и указов распространялись тремя путями: во-первых, централизованно рассылались по государственным органам и учреждениям, во-вторых, вывешивались в Москве и Санкт- Петербурге в людных местах, в-третьих, передавались в свободную продажу. Это обеспечивало, конечно, гораздо более широкое осведомление населения о содержании официальных актов, нежели традиционное зачитывание их на площадях и торгах.