§ 2. Петр I как судебный деятель. Нормативное регулирование участия монарха в судопроизводстве в первой четверти XVIII в.
Теперь стоит остановиться еще на одном аспекте персональной характеристики первого российского императора, немаловажном для понимания его деятельности по реформированию судебной системы. Речь идет о совершенно обойденном в предшествующей литературе вопросе о Петре I как о судебном деятеле. Какое же место занимала судебная практика в круге занятий первого российского императора, насколько часто и в какой процессуальной роли он соприкасался с уголовной и гражданской юстицией? Что касается личного участия Петра I в разрешении дел гражданско-правового характера, то таких примеров автору настоящей работы выявить на сегодня не удалось334. Если подобное и случалось, то весьма и весьма эпизодически. А вот к уголовному судопроизводству первый российский император испытывал устойчивый интерес, на протяжении многих лет нередко принимая участие как в судебном, так и в досудебном производстве по различным делам. Монарх- реформатор и инициировал уголовное преследование, и принимал решения о мерах пресечения, и допрашивал об виняемых и свидетелей, и санкционировал различные следственные действия (прежде всего, применение пыток), и выносил или — чаще — утверждал приговоры. При этом порядок участия самодержца в судопроизводстве в петровское время регламентировался лишь фрагмен- тарно335. Исключением здесь явились упоминавшиеся выше Наказ «майорским» следственным канцеляриям от 9 декабря 1717 г. и закон от 3 марта 1719 г. В первом из них устанавливалось обязательное санкционирование верховной властью использования пыток в отношении должностных лиц гражданской администрации от вице-губернатора и выше, а также старших и высших офицеров, во втором — обязательное утверждение верховной властью приговоров военных судов, в которых назначалась смертная казнь лицам, имевшим офицерское звание336. Да еще законом от 7 марта 1721 г. на обязательное утверждение царя было предписано направлять приговоры, вынесенные Сенатом по делам о казнокрадстве337. Кроме того, в законах от 17 марта 1714 г. и от 19 декабря 1718 г. об укреплении инстанционности в судопроизводстве было в общем виде обозначено положение монарха как суда четвертого (высшего) звена. При этом в ст. 6 закона от 19 декабря 1718 г. дополнительно оговаривалось, что на рассмотрение царя могли передаваться исключительно те судебные дела, разрешение которых вызвало затруднения у Правительствующего Сената. В свою очередь, согласно ст. 4 закона от 19 декабря 1718 г. и ст. 4 закона «Должность Сената» в редакции от декабря 1718 г. дела могли поступать в судебное производство Сената лишь по распоряжению монарха (подробнее об этом будет сказано ниже). Сходный порядок был закреплен и в ст. 4 закона «Должность Сената» в редакции от 27 апреля 1722 г. (в которой дополнительно прописывалась также процедура передачи соответствующих высочайших указаний через рекетмейстера)338. Остается добавить, что, как уже говорилось, в законодательных актах 1713-1718 гг. об особом порядке судопроизводства по делам о государственных преступлениях и о преступлениях против интересов службы подразумевалась возможность для самодержца выступать в качестве инициатора уголовного преследования. Тем самым, участие Петра I в уголовных процессах обуславливалось в большей мере не требованиями закона, а его интересом к конкретным разновидностям уголовных дел. Из числа таковых особенное внимание царя-реформатора привлекали, во-первых, дела по государственным преступлениям, а во-вторых, дела по обвинениям высокопоставленных должностных лиц в преступлениях против интересов службы. Примеров разнообразного участия Петра I в разбирательстве дел по государственным преступлениям известно множество — достаточно обратиться к отмеченным трудам Н. Б. Голиковой и Е. В. Анисимова339. Весьма характерный пример реализации на практике нормы законов от 25 января 1715 г. и от 19 декабря 1718 г. об особом порядке судопроизводства по государственным преступлениям привел и М. И. Семевский. Согласно выявленному М. И. Семевским архивному источнику, холоп помещика Т. С. Скобеева Аким Иванов, подслушав откровения хозяина об особенностях бытового поведения Петра I, пришел 17 апреля 1721 г. в село Преображенское, где объявил «слово и дело» караульному офицеру. Изветчика незамедлительно препроводили к царю. И хотя Петр I резонно счел извет «неважным», он направил дело на рассмотрение в Тайную канцелярию, которая и осудила Т. С. Скобеева 1 мая 1722 г. к телесному наказанию340. Из обширной череды дел по государственным преступлениям более всего времени Петр I уделил (что легко понять) процессу царевича Алексея Петровича. Здесь царь принял самое активное участие как в предварительном следствии (осуществлявшемся специально учрежденной канцеля рией ведения П. А. Толстого), так и в судебном производстве (осуществлявшемся особым судебным присутствием)341. К примеру, когда поступили данные о пособничестве царевичу со стороны генерал-лейтенанта В. В. Долгорукова, Петр I незамедлительно инициировал его уголовное преследование и санкционировал арест (произведенный в Санкт-Петербурге 20 февраля 1718 г. лично генерал- губернатором А. Д. Меншиковым). Вслед за этим, 9 марта царь допросил этапированного в село Преображенское обвиняемого. Наконец, после того, как упомянутое особое судебное присутствие 14 марта 1718 г. приговорило В. В. Долгорукова к лишению чинов, конфискации имущества и ссылке, самодержец 5 июля 1718 г. утвердил приговор, избрав осужденному в качестве места ссылки город Соликамск342. Если говорить о делах по преступлениям против интересов службы, то в данном случае неизменным вниманием Петра I пользовались те из них, которые находились в производстве подчиненных непосредственно ему «майорских» следственных канцелярий. Достаточно сказать, что только главе первой из таких канцелярий М. И. Волконскому царь направил в ноябре 1713 — марте 1715 гг. шесть писем, содержавших указания по проведению следствия по «архангельскому» делу343. Сохранилось уникальное свидетельство о реакции современников на участие будущего императора в осуществлявшемся канцелярией В. В. Долгорукова предварительном следствии по неоднократно упоминавшемуся выше «подрядному» делу. Вот что писал на исходе 1714 г. находившемуся в Голландии брату Осипу весьма осведомленный дво рецкий А. Д. Меншикова Ф. А. Соловьев: «Светлейший князь [А. Д. Меншиков] в великой конфузии, и все в самом печалном образе, понеже царское величество зело прилежно сие дело [подрядное] сам розыскивает и не токмо сие, но и всякия дела сам обещается пересмотреть и наказать как за болшое, так и за малое равно, о чем все трясутся.»344. «Трястись», впрочем, было от чего. Впечатленный масштабами вскрывшихся фальшивых подрядов Петр I распорядился пытать сановных фигурантов дела. В присутствии царя 27 ноября и 13 декабря 1714 г. поднимали на дыбу сенатора Г. И. Волконского, 27 ноября — санкт-петербургского вице-губернатора Я. Н. Римского-Корсакова345. Не меньше внимания Петр I уделил и многим другим делам по обвинению высокопоставленных лиц в «преступлениях должности своей». Так, монарх принял самое активное участие в процессе по делу сенатора П. П. Шафирова и обер- прокурора Сената Г. Г. Скорнякова-Писарева. Петр I сыграл решающую роль на всех стадиях названного процесса: от инициирования 9 февраля 1723 г. в отношении П. П. Шафирова и Г. Г. Скорнякова-Писарева уголовного преследования и до утверждения вынесенных им 13 февраля 1723 г. приговоров346. Досконально вникал Петр I и в обстоятельства начавшегося в 1722 г. процесса над обер-фискалом А. Я. Нестеровым. В частности, император принял участие во всех трех допросах А. Я. Нестерова под пыткой — 30 января 1723 г., 16 и 18 января 1724 г.347 29 января 1723 г. Петр I даже собственноручно написал вопросы к предстоявшему допросу обер-фискала. Вопросы эти предварялись эмоциональным рассуждением о том, что «никому так о том [преступной деятельности иных должностных лиц] сведомому быть невозможно как тебе: первое, по чину фискалскому, второе, понеже прибежище всех воров был.»348. Стоит заметить, что личное присутствие монарха на допросах подследственных и подсудимых нередко оказывало на последних значительное психологическое воздействие, способствовало даче ими откровенных показаний. К примеру, именно в ходе допроса 5 февраля 1723 г., проходившего с участием императора, судья Московского надворного суда бывший обер-фискал М. В. Желябужский признался в подлоге завещания вдовы А. Поливановой349. Из числа судебных органов повышенный интерес Петра I привлекала, конечно, работа занимавшихся разбирательством дел по государственным преступлениям Тайной канцелярии и Преображенского приказа. Показательно, что 25 ноября 1718 г. царь установил себе особый день — понедельник — для посещения Тайной канцелярии350. Напротив, с судебной деятельностью Правительствующего Сената монарх соприкасался весьма эпизодически. Как явствует из архивных материалов и публикации Н.А. Воскресенского, за 1719-1724 гг. Петр I направил на судебное рассмотрение Сената лишь 14 уголовных и гражданских дел. Например, 11 марта 1721 г. царь передал в судебное производство Сената расследованное канцелярией И. И. Дмитриева-Мамонова дело бывшего сибирского губернатора М. П. Гагарина, а 18 мая 1722 г. — расследованное канцелярией С. А. Салтыкова дело бывшего воронежского вице-губернатора С. А. Колычева351. В последние годы жизни наибольшее внимание первый российский император уделял учрежденному в 1723 г. для разбирательства дел по обвинениям государственных служащих в должностных преступлениях Вышнему суду. В частности, сохранились реестры дел суда с многочисленными высочайшими резолюциями от 24 октября и от 9 декабря 1723 г.352 А в составленном императором 13 января 1724 г. распределении занятий по дням недели значилось: «.В [Вышнем] суде — середы вечер и четвертка утро»353. Данный распорядок отнюдь не остался мертвой буквой. Как явствует из походного журнала Петра I, за вторую половину января 1724 г. он посетил Вышний суд восемь раз354. Систематические данные о количестве как вынесенных, так и утвержденных Петром I приговоров на сегодня не установлены. Исходя из архивных материалов и введенных в научный оборот сведений, можно лишь предположить, что количество таких приговоров исчислялось сотнями. Например, по подсчетам Н. Б. Голиковой, только за 1700—1705 гг. по делам, находившимся в производстве Преображенского приказа, царь вынес более 50 приговоров. В качестве судьи Петр I действовал не всегда последовательно. Скажем, в 1698 г. будущий император приговорил к смертной казни жену стряпчего конюха Аксинью Трусову и ее холопа Григория Леонтьева. Осужденные были изобличены Преображенским приказом в произнесении «непристойных речей»: объясняя жестокость царской расправы с восставшими стрельцами, они высказались о том, что Петр I «ожидовел и бес тово де он жить не может, чтоб ему некоторый день крови не пить». Между тем, три года спустя, в сходном случае царь вынес более мягкий приговор. В 1701 г. Петр I осудил к наказанию кнутом, урезанию языка и пожизненной ссылке в монастырь в Вологде посадскую дочь Евдокию Часовнико- ву, признанную виновной в произнесении фразы о том, что «которого де дни великий государь и стольник князь Ромоданов- ский [глава Преображенского приказа] крови изопьют, того де дни в те часы они веселы, а которого дни они крови не изопьют, и того дни им и хлеб не ес[т]ца»355. Что касается существа деятельности Петра I по утверждению приговоров, то он их либо подтверждал, либо смягчал (но никогда не отменял и не ужесточал356). Например, из девяти смертных приговоров, направленных Преображенским приказом на высочайшее утверждение в июне-ноябре 1700 г., царь подтвердил единственный, а по остальным смягчил на- казание357. В свою очередь, смертный приговор, вынесенный 16 июля 1712 г. военным судом уличенному во взяточничестве гвардии поручику Н. Т. Ржевскому, будущий император заменил на телесное наказание и ссылку в Сибирь. Аналогично Петр I поступил и с помещиком П. Сомовым, приговоренным Сенатом за укрывательство дезертиров и вырубку заповедного леса к смертной казни. 6 ноября 1715 г. царь заменил П. Сомову смертную казнь пятью годами каторжных работ358. А вот начальнику Морского комиссариата генерал- майору Г. П. Чернышеву, осужденному 6 октября 1718 г. особым военно-судебным присутствием за злоупотребление должностными полномочиями к лишению чинов и конфискации имущества, Петр I при утверждении приговора снизил наказание до ареста на пять дней и штрафа в 972 рубля. Смягчил император и приговор, вынесенный специальным судебным присутствием сенатору П. П. Шафирову: вместо смертной казни осужденному была назначена ссылка в Якутию. Кронштадтскому таможенному бурмистру Ф. А. Болотному, приговоренному Вышним судом 23 января 1724 г. за неоднократное получение взяток к телесному наказанию и пяти годам каторжных работ, самодержец уменьшил срок пребывания на каторге до трех лет359. Из шести же высших должностных лиц, приговоренных в петровское время различными судебными органами к смертной казни за преступления против интересов службы, казнено было двое. Подтверждающие резолюции — «учинить по сенатскому приговору» и «быть по сему» — Петр I наложил лишь на смертные приговоры, вынесенные Сенатом 14 марта 1721 г. бывшему сибирскому губернатору М. П. Гагарину, а Вышним судом 22 января 1724 г. А. Я. Нестерову360. Как представляется, наиболее ярким примером приверженности Петра I «регулярному» судопроизводству явился проведенный в ноябре 1724 г. процесс над камергером гвардии поручиком В. Монсом. При всем том, что Вилим Монс был уличен в разнообразных преступных деяниях (главным образом, в получении взяток и превышении должностных полномочий), в деле имелся еще один аспект: открылось, что камергер состоял в неподобающе близостных отношениях с супругой императора Екатериной Алексеевной361. В этих условиях, имея полную возможность осудить В. Монса единолично или вовсе расправиться с ним во внесудебном порядке, Петр I предпочел соблюсти все процедуры ординарного судебного производства. В итоге после предварительного следствия (осуществленного в весьма сжатые сроки императорским Кабинетом) дело В. Монса было направлено в Вышний суд, который вынес ему 14 ноября 1723 г. смертный приговор, незамедлительно утвержденный монархом362. Остается добавить, что при вынесении и утверждении приговоров — в качестве дополнительной санкции — Петр I регулярно практиковал такую своеобразную меру, как запрет погребать тела лиц, казненных за государственные преступления и за преступления против интересов службы. Так, приговорив 24 февраля 1712 г. к смертной казни изобличенного во взяточничестве коменданта г. Луха Ф. А. Волкова, царь специально предписал «труп ево в землю не хоронить (но чтоб лежал поверх земли, видим всем)»363. Не были преданы земле и тела казненных по делу царевича Алексея Петровича — в частности, шестерых лиц, обезглавленных в Санкт-Петербурге 8 декабря 1718 г.364 Общеизвестно, что было оставлено на виселице тело казненного 16 марта 1721 г. М. П. Гагарина365. Не было погребено и тело обезглавленного 15 ноября 1724 г. В. Монса366. Тяготение первого российского императора к подобной форме дополнительного уголовного наказания привело к уникальному случаю, когда, получив сведения, подтвердившие эпизоды казнокрадства умершего к тому времени в ходе предварительного следствия дьяка П. К. Скурихина, Петр I вынес ему посмертный (!) приговор. 15 апреля 1724 г. император указал извлечь тело П. К. Скурихина из могилы и повесить его «на железной чепе за Москвою рекою на Болоте. за то, что он, покрывая и отбывая своего воровства, во всем запирался и... повинной не принес»367. В таком контексте не приходиться удивляться осторожности, проявленной в 1721 г. главой одной из «майорских» следственных канцелярий М. А. Матюшкиным. Узнав о последовавшей 29 июня 1721 г. смерти подследственного — бывшего архангелогородского вице-губернатора А. А. Курбатова, М. А. Матюшкин не решился дать разрешение на его захоронение, а запросил особое указание Петра I на этот счет368. Наконец, нельзя не отметить, что первый российский император нередко практиковал и помилование — спустя какое-то время — осужденных с его участием лиц. При этом Петр I никогда не отменял прежние приговоры полностью. Осужденные освобождались в таких случаях лишь от части назначенного им наказания. К примеру, упомянутый гвардии поручик Н. Т. Ржевский, осужденный в 1714 г. за взяточничество, был освобожден из ссылки — в рамках амнистиционной кампании по случаю победы России в Великой Северной войне — по именному указу от 26 января 1722 г.369 Осужденный в 1718 г. за пособничество царевичу Алексею Петровичу В. В. Долгоруков получил освобождение из ссылки по указу Петра I от 7 мая 1724 г., изданному по иному поводу: в связи с коронацией Екатерины Алексе- евны370. Гораздо меньше довелось ожидать государевой милости осужденным на процессе П. П. Шафирова и Г. Г. Скорнякова- Писарева сенаторам Д. М. Голицыну и Г. Ф. Долгорукову. Приговоренные 13 февраля 1723 г. за пособничество П. П. Ша- фирову к лишению чинов и штрафу в 1550 рублей каждый, Д. М. Голицын и Г. Ф. Долгоруков были восстановлены императором в чинах и должностях уже 19 февраля 1723 г.371 Резюмируя вышесказанное, можно констатировать, что Петр I проявил себя как весьма активный судебный деятель, хотя и односторонне сосредоточенный на участии в уголовном судопроизводстве. Здесь в центре внимания первого российского императора неизменно находились дела по государственным преступлениям и по преступлениям против интересов службы. При рассмотрении уголовных дел Петр I выступал в самых разнообразных процессуальных ролях — от инициатора уголовного преследования до судьи, выносившего или утверждавшего приговор. Утверждая приговоры, Петр I предпочитал в большей мере либеральный подход, не ужесточая, а, напротив, нередко смягчая назначенные нижестоящим судом наказания. Таким образом, следует заключить, что к проведению первой отечественной судебной реформы приступал не только имевший углубленное представление о со временном отечественном законодательстве и о новейших зарубежных политико-правовых концепциях активный законодатель, но и не менее активный судебный деятель, многократно соприкасавшийся с практикой уголовного судопроизводства.