Глава I Великая Северная война. — Искание моря. — Русские на Неве. — Взятие Нотебурга и Ниеншанца. — Закладка Петербурга.

Начало XVIII века застало Россию в разгар преобразовательной деятельности Петра Великого. Молодой царь уже побывал в Европе, насмотрелся на тамошние порядки, личным наблюдением и сравнением оценил преимущества европейских знаний, научился сам многому, неведомому в Московской Руси, и вызванный из незаконченного путешествия известием о Стрелецком бунте, возвратился неожиданно в Москву с твердым намерением приступить к пересозданию страны и перевоспитанию народа.

И тогда мысли Петра обратились на север, к Балтийскому морю, вблизи которого зачалось русское государство, и которое издавна знали новгородцы, хотя и не упрочились на его берегах. К Неве и Финскому заливу примыкала бедная, малонаселенная страна, некогда подвластная Великому Новгороду, но впоследствии отошедшая к Швеции и получившая от нее название Ингерманландии. Вернув себе эту почти пустынную страну, которая и для шведов имела только то значение, что отрезала московское государство от моря, новая Россия, с ее зарождающимся флотом и великими зачинания- ми, приобрела бы тот морской выход, который так необходим был Петру для его преобразовательных планов.

Одолеть Швецию, располагавшую прекрасной армией под руководством воинственного и отважного короля, для тогдашней России было трудно. Необходимы были союзники. Только тогда, когда удалось заключить союзные договоры с Данией, Саксонией и Польшей, русский царь решился объявить войну Швеции.

Начало войны ознаменовалось для нас крупной неудачей: русская армия, еще неопытная в военном деле, была разбита под Нарвой. К счастью, этот успех внушил молодому шведскому королю Карлу XII слишком презрительное отношение к силам России: он обратил свои войска против Августа II короля польского, оставив в Ингерманландии лишь незначительные отряды.

Петр отлично воспользовался оплошностью противника и сосредоточил военные действия в местности, прилегавшей к Неве. Сюда была направлена сохранившаяся после нарвского погрома армия, и сюда же стекались вновь создаваемые полки, преимущественно драгунские. Так как артиллерия была потеряна под Нарвой, то принялись готовить новую, переливая даже часть церковных колоколов на пушки и мортиры.

Осенью 1702 года, у юго-западного берега Ладожского озера собралось до 10 тысяч русского войска с артиллерией. Была и конница, которой уже умели пользоваться для разведок. При реке Свири усердно работала корабельная верфь, спуская на воду мелкие суда, годные для действия на Неве.

В сентябре Петр сам прибыл из Архангельска в Ладогу, и сохраняя для себя звание бомбардирского капитана, вызвал из Лифлян- дии фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева, которому и поручил главное начальствование над войсками в Ингрии. Но душой и распорядителем военных действий оставался, конечно, сам Петр.

Император Петр Великий Годы правления 1689-1725

Задуманный им главный удар направлен был против небольшой шведской крепости Нотебурга, при истоке Невы, защищаемой гарнизоном не более 450 человек под начальством Шлиппенбаха, но снабженной сильной артиллерией, насчитывавшей до 140 орудий. В старину тут было русское укрепление Орешек, за 90 лет перед тем перешедшее к шведам и ими перестроенное.

Важное значение Нотебурга понятно: он служил опорой шведским силам на Ладожском озере, и вместе с тем прикрывал вход в Неву, на которую Петр уже смотрел, как на ближайший путь к морю. Поэтому военные действия и должны были открыться взятием Нотебурга.

Осада началась 1 октября. Наши отряды расположились на обоих берегах Невы и на отмелях, поставив там пушечные и мортирные батареи. Орудия действовали так усердно, что жерла раскалялись; за несколько дней осады выпущено было более 10 тысяч ядер и бомб. В стенах крепости образовались провалы. В воскресенье 11 октября нетерпеливый Петр на рассвете подал знак к штурму. Бой произошел жестокий. Шведы оказали отчаянное сопротивление; русские настойчиво ломились вперед, неся страшные потери. Была минута, когда наступающие дрогнули, и сам Петр усомнился в успехе и приказал отступать. Но отважный князь Голицын, командовавший семеновцами, не послушался приказания, и прихватив также часть преображенцев, бросился на провалы.

Потери наши были несоразмерно велики: у нас выбыли из строя убитыми и ранеными до полуторы тысячи человек. Петр по этому поводу писал: "Правда, что зело3 жесток сей орех был, однакож, слава Богу, счастливо разгрызен". Он торжествовал, сознавая значение этого древнего русского Орешка, и назвал его Шлиссельбургом, то есть Ключом-городом.

Взятием Нотебурга закончились военные действия 1702 года. Следующему году выпала не менее важная задача — овладеть невским устьем, т. е. местностью нынешнего Петербурга.

Там, при впадении реки Охты в Неву, стоял шведский городок Ниеншанц или Канцы. Городок этот был значительнее Нотебурга: в нем находились лютеранская церковь и военный госпиталь с большим садом. Крепость с шестью бастионами защищали 800 человек гарнизона; на взморье плавали шведские военные суда. Утром 27 апреля 1703 года Шереметев со значительными силами подступил к Ниеншанцу и приказал ставить батареи. Петр находился при войске, и на другой же день, сделав с 4 ротами гвардейцев, посаженных на лодки, разведку до взморья под сильным огнем с крепости, оставил три роты на нынешнем Гутуевском острове, в виде засады.

30 апреля русская артиллерия начала громить крепость. Огонь продолжался до следующего утра. Шведы не отважились ждать приступа и вступили в переговоры. Им дозволили выйти в Выборг. Пре- ображенцы торжественно вступили в сдавшийся город, названный Петром Шлотбургом.

Между тем шведская эскадра, не зная о сдаче Ниеншанца, спешила к нему на помощь, и 5 мая показалась в устье Невы. Кроме шлюпок, тут были два корабля с 24 пушками на обоих, под командой вице-адмирала Ну мерса. Петр, располагавший только невооруженными лодками, решился атаковать неприятельскую флотилию. Посадив отряды пехоты на мелкие суденышки, он ночью подплыл к шведам из-за Гутуевского острова, и под жестоким огнем со всей эскадры, бросился на два ближайших корабля.

Велика была радость Петра по поводу этой первой морской победы. Он торжественно отпраздновал ее в лагере на Большой Охте, в виду поставленных на Неве, с бою взятых шведских судов, и не отклонил пожалованной ему генерал-адмиралом Головиным награды — ордена святого Андрея Первозванного. Отличие было безусловно заслужено личной храбростью и распорядительностью царя. Такой же награды удостоился и царский любимец Меншиков, лично участвовавший в деле. Остальным были розданы медали с надписью, выражавшей взгляд Петра на одержанную победу: "Не- бываемое бывает".

Таким образом, местность, занятая ныне Петербургом, была в руках Петра. Со свойственной ему поспешностью, он тотчас же обозрел все широкое невское устье, высматривая наиболее удобное место для закладки крепости. Обезопасить таким образом только что приобретенный водный путь было необходимо в виду того, что в Выборге стояли значительные шведские силы, а в Финском заливе разгуливала шведская эскадра. Так как Ниеншанц стоял на правом берегу Невы, то весьма естественно, что на этот правый берег наиболее обращено было внимание Петра. Здесь он в особенности оценил по- ложение островка Енисаари, отделенного протоком от нынешней Петербургской стороны, и избрал его для заложения крепости.

Мысль о постройке здесь столицы еще не выяснилась в то время в уме Петра. Но без сомнения он уже вполне понимал значение этой крайней точки русских владений, граничащей с морем, и был полон широких и величавых замыслов. Воображение его уже создавало новую жизнь в полудиком крае. Это была та минута в жизни Петра и России, которую изобразил Пушкин в своих чудных стихах:

На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел.

И думал он: "Отсель грозить мы будем шведу; Здесь будет город заложен, На зло надменному соседу; Природой здесь нам суждено В Европу прорубить окно, Ногою твердой стать при море; Сюда, по новым им волнам, Все флаги в гости будут к нам — И запируем на просторе".

Строиться и укрепиться на новом месте Петр желал немедленно. Уже 14 мая он вновь осмотрел невское устье и остров впереди нынешней Петербургской стороны, и указал там место для храма во имя Апостолов Петра и Павла. 16 мая, в день сошествия Святого Духа, приступлено было и к закладке крепости. В этот день в лагере отслужена была литургия, после чего Петр с большой свитой отправился на лодках вниз по Неве, и высадившись на острове, присутствовал при освящении избранного места, и вслед затем, с заступом в руках, подал знак к началу землекопных работ. Когда первый ров достиг уже двух аршин глубины, в него опустили высеченный из камня ящик, в который Петр поставил золотой ковчег с частицей мощей Апостола Андрея, и закрыв ящик каменной же плитой, убрал его собственноручно вырезанными кусками дерна.

18

Взятие Нотебурга

Одна любопытная старинная рукопись передает такую подробность. Когда Петр взялся за заступ, с высоты спустился орел и парил над островом. Царь, отойдя в сторону, срубил две тонкие березки, и соединив их верхушки, поставил стволы в выкопанные ямы. Таким образом эти две березки должны были обозначать место для ворот будущей крепости. Орел опустился и сел на березки; его сняли оттуда, и Петр, обрадованный счастливым предзнаменованием, перевязал орлу ноги платком и посадил его к себе на руку. Так он взошел, с орлом на руке, на яхту, при торжественной пушечной пальбе. В лагере всей свите и духовенству предложен был обед. Веселье продолжалось за полночь, и пушки не уставали палить.

Та же рукопись поясняет со слов жителей Петербургской стороны, что орел этот давно уже жил на острове. Его нашли там шведские солдаты, сторожившие королевские леса, и сделали ручным. Впоследствии он содержался в крепости, и на продовольствие его назначено было жалованье.

Городок, заложенный 16 мая, назван был Санкт-Петербургом, в память святого Апостола Петра.

Необходимо оговориться, что сохранившиеся исторические сведения об основании Петербурга не отличаются безусловной достоверностью. В Преображенском походном журнале говорится, что 11 мая Петр поехал сухим путем в Шлиссельбург, 14 мая был на сяс- ском устье, 16 мая проехал еще далее, и 17 мая прибыл на Лодейную пристань. Таким образом, если верить этому дневнику, 16 мая Петра не было в Петербурге. Поэтому многие принимают за день основания новой столицы 29 июня 1703 года, когда совершена была закладка храма святых Апостолов Петра и Павла. Достойно внимания также, что ни в каких современных документах имя Санкт-Петербурга не упоминается ни в мае, ни в июне того года; местность эта сохраняла имя Шлотбурга. Такая сбивчивость сведений отчасти объясняется тем, что Петр все свои действия в невском устье предпочитал сохранять до поры до времени в тайне, чтобы не привлечь особенного внимания шведов. По-видимому, правдоподобнее всего предположить, что 16 мая действительно приступлено было к работам по возведению Петербургской крепости, а 29 июня состоялась, в пределах уже строящейся крепости, закладка храма святых Апостолов Петра и Павла. Возможно, что личная скромность Петра побуждала его не спешить с широкой оглаской имени, данного городу в память Апостола Петра, который являлся небесным покровителем и самого царя.

Достоверно во всяком случае, что ни столицей, ни резиденцией Петербург в то время еще не считался. В нем видели пока будущий морской порт, создаваемый для торговых и всяких других сношений с Европой. Поздравляя Петра со взятием Ниеншанца, один из состоявших в русской службе иноземцев выразился, что этим городом "отверзошася пространная порта бесчисленных вам прибытков". Не таков, однако, был первоначальный взгляд самого Петра на значение нового городка. Он ценил и городок, и всю прилегающую к Неве область необычайно высоко. Когда впоследствии шли переговоры с Турцией о мире, Петр, предвидя, что турки будут хлопотать за шведов, согласился пойти на уступку Лифляндии, но только не Ингрии; в крайнем же случае готов был отдать шведам даже Псков, но не Петербург.

Воинственный соперник Петра, шведский король Карл XII, судил иначе. По свидетельству Голикова, узнав о заложении Петербурга, он выразился: "Пусть царь занимается пустой работой — строить города, а мы оставим себе славу брать оные".

Последствия показали, что из двух героев русский царь был прозорливее.