Глава XXXI О ВОЗДУХЕ

Это дыхание, или испарение, эти бесчисленные пары без конца выделяются из бесчисленных пор и сами имеют поры. Именно это постоянное во всех смыслах движение без конца образует и разрушает растения, минералы, металлы, животных. Именно это заставило многих считать, что движение присуще материи, ибо не существ вует частички, коя не имела бы постоянного движения. И если вечная созидательная сила, руководящая всеми сферами, является творцом всяческого движения, то она пожелала, по крайней мере, чтобы движение это не исчезало вечно. Но то, что постоянно пребывает неразрушимым, могло, конечно, показаться существенным, как показались существенными протяженность и плотность; ведь только злонамеренная и недобросовестная ошибка ие заслуживает прощения.

Однако будем ли мы рассматривать движение как присущее материи или нет, несомненным остается, что испарения нашей сферы без устали поднимаются на милю, две или три выше наших голов и падают с этой высоты обратно. На Атласских горах, на вершине Тавра любой может увидеть всякий день, как у его ног образуются облака. Путешественникам тысячекратно случалось оказываться стоящими выше радуги, молний и раскатов грома.

Быть может, огонь, разлитый внутри планеты, этот огонь, в скрытом виде содержащийся в воде и даже в стекле, и является неуничтожимым источником таких выделений — этих паров, коими мы постоянно окружены.

Море испарений, в коем мы плаваем, которое постоянно нам угрожает и без которого мы не могли бы жить, сжимает со всех сторон наш земной шар и его обитателей с той силой, как если бы на наши головы давил океан в тридцать два фута глубины; при этом на долю каждого человека достается около сорока тысяч фунтов веса.

Ввиду всего этого философы, отрицающие воздух, говорят: почему мы должны приписывать неведомому и невидимому элементу действия, которые мы постоянно наблюдаем как производимые этими зримыми и ощутимыми испарениями?

Воздух упруг, говорят нам; однако пары одной только воды часто еще более упруги. То, что вы именуете элементом «воздух», будучи сжатым в выдувном стеклянном сосуде, переносит шар лишь на весьма малое расстояние; однако в пожарном насосе Йоркских зданий в Лондоне пары производят в сто раз более мощный эффект.

Упомянутые философы продолжают рассуждать так: о воздухе нельзя сказать ничего, что не было бы возможности повторить относительно земных испарений: они обладают тем же весом, что он, и той же способностью проникновения; они точно так же расширяются и конденсируются и способствуют возгоранию огня. Здесь, правда, возникает серьезное возражение, а именно огонь сразу гасится грубыми парами. Испарения молодого вина гасят свечу, поставленную в закрытом погребе; то же самое происходит при входе в собачью пещеру возле Неаполя. Более того, эти пары убивают человека, чья жизнь поддерживается свежим воздухом.

Противники воздуха находят этому объяснение в одном только выражении «грубые пары». Они утверждают, что, когда такие пары бывают более разреженными, они оказываются целительными, а кроме того, не гасят в этом случае факел, но поддерживают его слабое пламя.

Система эта, по-видимому, имеет большое преимущество в сравнении с теорией воздуха, ибо она полностью обосновывает тот факт, что атмосфера тянется вверх не более чем на три или, самое большее, четыре мили? если же допустить существование воздуха, то нельзя обнаружить причину, по которой он не распространяется выше и не охватывает собой орбиту Луны.

Самое серьезное возражение, делаемое против системы земных испарений, гласит, что пары теряют свою упругость в пожарном насосе, когда охлаждаются, в то время как воздух якобы всегда упруг.

Если им возражают, что воздух иногда бывает тлетворен, то ведь то же самое гораздо скорее надо сказать об испарениях. Они несут в себе частицы серы, купороса, мышьяка и всех вредных растений. Когда говорят: «В таком-то кантоне чистый воздух», это означает, что данный кантон не заболочен и в нем нет опасных для здоровья растений и копей, из которых постоянно выделялись бы вредные частицы и проникали в тела животных. И вовсе не пресловутый элемент «воздух» делает римские окрестности столь нездоровыми; нет, то стоячие воды и древние каналы, которые, будучи вырыты под землей во всех направлениях, превратились во вместилище всяческих ядовитых существ. Именно из этих каналов постоянно источается смертоносный яд. Поезжайте во Фрескати: это — совсем другая земля, здесь нет таких испарений. Но почему же предполагаемый элемент «воздух» изменяет свою природу во Фрескати? Говорят, именно в окрестностях Рима он оказывается перегружен смертоносными испарениями, во Фрескати же их нет, и потому он становится там более целительным. Но еще раз: коль скоро эти испарения существуют, поскольку все воочию видят, как они поднимаются под вечер ввысь и образуют там облака, какая необходимость приписывать их иной причине? Они вздымаются в атмосферу, рассеиваются там, меняют свою форму; ветер, которому они служат первопричиной, уносит их, разделяет; они разрежаются, становятся целительными из смертоносных, какими являлись раньше. Другое возражение — то, что эти пары и выделения, заключенные в стеклянный сосуд, сцепляются с его стенками и падают на дно; а этого никогда не случается с воздухом.

Вот ряд доводов, могущих быть приведенными в пользу мнения, гласящего, что элемента «воздух» не существует. Среди этих доводов есть весьма несостоятельные и способные, по крайней мере, породить сомнения; но такие сомнения всегда должны будут уступить место общераспространенному мнению, по-видимому основанному на более веских принципах, нежели те, что допускают вместо воздуха одни лишь земные пары.