XLI. О КОНФУЦИИ

Часто великого Кун-фу цзы, которого мы именуем Конфуцием, помещают в число древних законодателей, основоположников религии, — это большая оплошность. Куи-фу-цзы принадлежит сравнительно позднему времени: он жил всего за 550 лет до нашей эры. Никогда он не учреждал никакого культа и никаких обрядов; никогда не объявлял себя ни боговдохновенным, ни пророком; он всего только собрал воедино все древние нравственные установления.

Он призывает людей прощать оскорбления и помнить об одних лишь благодеяниях;

непрестанно следить за самими собой и исправлять сегодня ошибки, допущенные вчера;

подавлять свои страсти и поддерживать дружбу; давать без излишеств и принимать лишь крайне необходимое, не унижаясь. Он не говорит, будто не надо чинить другому то, что мы не хотим, чтобы причиняли нам: ведь это означает лишь запрет зла; он стремится к большему, он советует делать добро: «Поступай с другим так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой».

Он учит не просто скромности, но смирению: он поощряет все добродетели.

XLII. О ГРЕЧЕСКИХ ФИЛОСОФАХ, И ПРЕЖДЕ ВСЕГО О ПИФАГОРЕ 17

Все греческие философы болтали вздор в области физики и метафизики.

XLIII. О ЗАЛЕВКЕ

Греческие, итальянские, испанские, немецкие, французские и т. д. проповедники! Соберите все ваши изречения, очищенные от всяких декламационных приемов,— разве можно будет извлечь из них более чистый экстракт, нежели вступление к законам Залевка? 18

«Смиряйте ваши души, очищайте их, удаляйте из них всякую преступную мысль. Знайте, богу не могут, как надо, служить люди порочные; знайте, что он непохож на слабых смертных, коих соблазняют хвалы и дары; одна лишь добродетель ему угодна».

Это квинтэссенция всякой религии и морали.

XLIV. ОБ ЭПИКУРЕ

Школьные педанты, учителишки семинарий, поверили на основании нескольких шуток Горация и Петро* ния, будто Эпикур проповедовал сладострастие как в своих поучениях, так и на личном примере. Но Эпикур весь свой век прожил мудрым философом, воздержанным и справедливым. Он был мудр уже на тринадцатом году своей жизни: когда его учитель грамматики процитировал ему стихи Гесиода ,9:

Из всего сущего первым был создай хаос51,

он воскликнул: «Ох! Кто же его создал если он был первым?» — «Я ничего об этом не знаю, — отвечал учитель грамматики, — это ведомо только философам». — «Тогда я буду учиться у них», — отпарировал Эпикур, и с этого момента вплоть до своих семидесяти двух лет он посвятил себя философии. Его завещание, полностью сохраненное для нас Диогеном Лаэрцием20, обнаруживает его безмятежную и справедливую душу: он отпустил на свободу рабов, заслуживших, по его мнению, эту милость; он советует своим душеприказчикам дать волю тем из них, кто покажет себя ее достойным. Никакой кичливости, никакого несправедливого предпочтения: то последняя воля человека, всегда имевшего разумные желания. Он единственный из всех философов пользовался дружбой всех своих учеников, и его школа была единственной, в которой умели любить и которая не распалась на множество других школ.

После исследования его учения и всего написанного за и против него всё представляется сводящимся к спору между Мальбраншем и Арно21. Мальбранш признаёт приносимое удовольствием счастье, Арно это отрицает; но то был спор о словах, как и всякий другой спор, в котором философия и теология, каждая со своей стороны, доказывают собственную несостоятельность,