<<
>>

XIV. СМЕХОТВОРНОСТЬ ПРЕСЛОВУТОЙ СВОБОДЫ, ИМЕНУЕМОЙ СВОБОДОЙ БЕЗРАЗЛИЧИЯ

Что за восхитительное зрелище — вечные судьбы всех существ, прикованных цепью к трону творца всех миров! На миг я предполагаю, что этого не существует и пресловутая химерическая свобода делает любое событие случайным.
Я допускаю, что одна из этих субстанций, промежуточных между нами и великим бытием (ведь оно могло создать их миллиарды), пытается выяснить у этого вечного бытия судьбу огромных планет, находящихся от нас на громадном расстоянии. Тогда владыка природы вынужден ей отвечать: «Я вовсе не владыка, я совсем не великое необходимое бытие; любой крохотный зародыш волен определять судьбы. Весь свет волен желать, не имея на то иной причины, кроме своего желания. Будущее ненадежно, все зависит от прихоти. Я ничего не могу предвидеть: эта великая целокупность, которую вы считали столь упорядоченной, представляет собой всего лишь обширное царство анархии, где все происходит без причины и основания. Я поостерегусь всем сказать: „Такая-то вещь произойдет", ибо тогда злокозненные люди, коими кишат планеты, сделают прямо противоположное тому, что я предвидел, лишь бы подстроить мне гадость. Ведь дерзкие люди всегда ревниво настроены по отношению к своему господину, если он не обладает абсолютной властью, лишающей вас даже ревности: им тогда очень легко загнать его в ловушку. Я — всего лишь бедный невежда. Обратитесь к кому-либо более могущественному и ловкому, чем я».

Притча эта, быть может, более, чем любой другой аргумент, способна привести в чувство сторонников пустопорожней свободы безразличия, если таковые еще существуют, и тех, кто занимается на школьных скамьях примирением предвидения с этой свободой или кто продолжает твердить в университете Саламанки либо в Бедламе о целебной и сопутствующей благодати.

XV. О ЗЛЕ, И ПРЕЖДЕ ВСЕГО

ОБ ИСТРЕБЛЕНИИ ЖИВОТНЫХ

Мы никогда не могли получить представления о добре и зле иначе как в отношении к нам самим.

Страдания животного кажутся нам злом, ибо, будучи сами такими же животными, мы понимаем, что было бы весьма плачевно, если бы с нами поступали подобным же образом. Мы с таким же состраданием относились бы к дереву, если бы нам сказали, что оно испытывает муки, когда его срубают, и к камню, если бы узнали, что ему больно, когда его выламывают. Однако мы сострадали бы дереву и камню гораздо меньше, чем животному, ибо они менее нам подобны. Мы весьма скоро перестаем расстраиваться даже по поводу ужасной смерти животных, предназначенных для нашей трапезы. Дети, оплакивающие смерть первого цыпленка, которого они видят зарезанным, смеются над этим, когда видят это повторно. Наконец, нет ничего убедительнее того факта, что эта омерзительная резня, непрестанно бьющая в глаза на наших бойнях и на наших кухнях, не представляется нам злом; напротив, мы взираем на этот ужас, зачастую худший, чем чумная зараза, как на благословение господне, и у нас даже есть молитвы, в которых мы благодарим бога за эти убийства. А между тем, что может быть омерзительнее, чем «постоянное пожирание трупов?

Не только мы проводим нашу жизнь в убийствах и пожирании того, что убили, но и все животные убивают друг друга; они вынуждаются к этому неодолимым зовом. Земля — не что иное, как обширное поле сражений, ловушек, резни и истребления от самых крохотных насекомых и вплоть до носорогов и слонов; нет такого животного, у которого не было бы своей добычи и которое, чтобы ее схватить, не пускало бы в ход коварство и ярость, сходные с коварством и яростью паука, захватывающего в паутину и пожирающего ни в чем не повинную муху. Стадо овец в течение часа пожирает, жуя траву, большее количество насекомых, чем на Земле существует людей.

Но самое жестокое из всего этого — с очевидностью проступающее на этих ужасных подмостках постоянно возобновляющихся убийств — четкое намерение сохранять существование всех видов с помощью окровавленных трупов их взаимных врагов. Жертвы испускают дух не раньше, чем природа тщательно позаботится о том, чтобы на их место явились новые.

Все возрождается для убийства.

Между тем я не встречал среди нас ни моралиста, ни кого-либо из краснобайствующих проповедников и даже никого из наших тартюфов, кто хоть сколько-нибудь призадумался бы над этим ужасным обычаем, ставшим нашей второй природой. Для того чтобы столкнуться с человеком, вменяющим нам в стыд наше кровавое обжорство, нам надо вернуться к благочестивому ГІорфи- рию и к сострадательным пифагорейцам или, еще лучше, надо отправиться к индийским браминам: ведь что до наших монахов, коих прихоть основателей их общин заставила отказаться от мяса, то если они не убивают куропаток и перепелов, они взамен этого являются убийцами морской рыбы и калканов; при этом ни среди монахов, ни на Тридентском соборе, ни на наших сбори- щах духовенства, ни в наших академиях до сих пор не решались дать наименование зла этой вселенской бойне. На соборах обо всем этом думают не больше, чем в тавернах.

Итак, мы оправдываем великое бытие за эту бойню, или, точнее, оно имеет в нашем лице сообщников.

<< | >>
Источник: Вольтер. Философские сочинения / Сер. Памятники философской мысли; Изд-во: Наука, Москва; 751 стр.. 1988

Еще по теме XIV. СМЕХОТВОРНОСТЬ ПРЕСЛОВУТОЙ СВОБОДЫ, ИМЕНУЕМОЙ СВОБОДОЙ БЕЗРАЗЛИЧИЯ:

  1. Глава IV О СВОБОДЕ, ПРИСУЩЕЙ ЧЕЛОВЕКУ. ПРЕВОСХОДНЫЙ ТРУД, НАПРАВЛЕННЫЙ ПРОТИВ СВОБОДЫ,—СТОЛЬ ХОРОШИЙ, ЧТО ДОКТОР КЛАРК ОТВЕТИЛ НА НЕГО ОСКОРБЛЕНИЯМИ. СВОБОДА БЕЗРАЗЛИЧИЯ СВОБОДА СПОНТАННОСТИ. ЛИШЕНИЕ СВОБОДЫ — ВЕЩЬ ВЕСЬМА ОБЫЧНАЯ. ВЕСОМЫЕ ВОЗРАЖЕНИЯ ПРОТИВ СВОБОДЫ
  2. Глава III Критика свободы безразличия. Ее источники
  3. Принцип свободы совести и (или) право на свободу вероисповедания в контексте межконфессиональных отношений Авилов М. А.
  4. СВОБОДА СЛОВА И СВОБОДА МЫСЛИ: МЕТАФИЗИКА И ДИАЛЕКТИКА Захара И.С.
  5. СВОБОДА
  6. О СВОБОДЕ И НЕОБХОДИМОСТИ
  7. СВОБОДА ВОЛИ
  8. Свобода + любовь
  9. О свободе
  10. Формула свободы
  11. О свободе
  12. Свобода и судьба
  13. § 5. Свобода совести
  14. § 4. Политические свободы 16