II. Тождество и противоречие между системой и методом философии Гегеля.Ч.

Вопрос об отношении марксистско-ленинской материалистической и гегелевской идеалистической диалектики мы разберем позже; тут мы хотели только отметить одно обстоятельство: с точки зрения марксизма, идеализм и диалектический метод Гегеля не чужды друг другу, они органически спаяны^ связаны.

* Гегель очень часто, в разных выражениях повторяет мысль о связи, единстве метода и системы. В каждой науке, кроме логики, пишет Гегель, рассматриваемый предмет и научный метод отличны друг от друга. В этих науках допустимо признавать право говорить лишь лемматически об основании, на котором они стоят, так же как и об их методе. В логике положение принципиально отличное. В ней нельзя брать в качестве предпосылки формы рефлексии, правила и законы мышления, метод, так как они составляют часть ее содержания, и впервые в ней должны получить свое обоснование. Причем в ее содержание входит не только указание научного метода, но и понятие науки вообще151. *

Что система не может существовать вне метода, это мы уже знаем из «Феноменологии»: наука существует в форме системы, система же связана с определенным методом.

«Философия, если она должна быть наукой, как я на это указал в другом месте, не может для этой цели заимствовать свой метод от подчиненной науки... Методом философии может быть лишь движущаяся в научном познании природа содержани я...»152.

, Философская система излагает движение абсолютного духа, природа же этого движения выражена в методе. *«Это духовное движение, дающее себе в своей простоте свою определенность, а в последней — свое равенство самим собой, это движение, представляющее собой, стало быть, имманентное развитие понятия, есть абсолютный метод познания и вместе с тем имманентная душа самого содержания»153. По:* этому «метод — не внешняя форма, а душа и понятие содержания»154. Вне метода нет ничего; вне метода нет действительного знания. Только то познано истинно, что познано этим методом, что подчинено этому методу. «Метод есть поэтому душа и субстанция, и о любом предмете мы должны сказать, что мы его постигаем в понятии и знаем его в истине только постольку, поскольку он полностью подчинен методу; он есть собственный метод всякой вещи, так как его деятельность есть понятие»155.

Система не может быть никак изложена вне ее собственного, ей имманентного метода, если она не соответствует его простому ритму, «ибо движение этого метода есть движение самой сути дела»156.

Все эти высказывания Гегеля показывают, какую глубокую связь устанавливает он между философской системой и методом. Можно привести еще отдельные выражения Гегеля, характеризующие связь системы и метода, из «Феноменологии духа». Диалектический метод характеризуется как «жизнь истины», «жизнь понятия», «ритм движения понятия» и др. Эти выражения пока вполне достаточны, чтоб установить основное положение о неразрывной связи между методом гегелевской диалектики и системой его философии.

Но вопрос этим вовсе еще не разрешен, более того, можно сказать, что вопрос теперь только возникает. Установление факта, что система и метод в философии Гегеля взаимосвязаны, представляют собой органическое целое, ничего еще не говорит о том, какова эта «связь».

Гегель не раз говорит о типе этой связи. Связь системы и метода — это связь содержания и формы. Характеризуя диалектический метод, Гегель пишет: «...denn die Methode ist das Bewusstsein iiber die Form der inneren Selbstbewegung des Inhalts». Ленин приводит эти слова: «Ибо метод есть сознание формы внутреннего самодвижения ее содержания» и добавляет «и дальше вся страница (33) хорошее пояснение диалектики»157.

Связь формы и содержания — одна из характерных форм связи, в которой Гегель выражает процесс развития. Специально он разбирает эти категории во второй части «Логики», в учении о сущности. 2.

Во второй части «Логики», в трудных для понимания и в сложных выражениях, которые могут показаться пустой софистикой или схоластикой, набором слов (Е. v. Hartmann), кучей бессмысленностей (Schopenhauer), Гегель излагает самую «значительную часть» своего логического учения, учения о категориях сущности; тут именно рассматривается категория формы в связи с категориями сущности, материи и содержания.

Истина бытия — сущность; сущность — снятое бытие, бытие сохранено в сущности в меру его истинности, идеализо- вано, как момент; бытие положено (gesetzt) в сущности и является его видимостью. Эти категории, так же как и последующие — сущность, явление, основание, следствие, причина, действие и др., как было указано, представляют собой рефлективные категории.

Сущность есть бытие, которое возвратилось к себе, углубилось в себя, произвело рефлексию над собой, т. е. «светится внутри себя самого».

Сущность, во-первых, есть рефлексия; рефлексия определяет себя; определения рефлексии представляют собой положенное; но это положенное есть в то же время рефлексия в себя; во-вторых, сущность как рефлексия определенностей в себя есть основание п, таким образом, переходит в существование и явление.

Нас интересует в данном случае категория основания, поскольку проблема содержания и формы связана с ней.

Сущность определяет себя как основание; существующее имеет значение только как положенное, опосредствованное другим, т. е. как такое, которое существует посредством другого и которое «noch nicht als schlechthin in sich reflektiert» поэтому не есть еще «для себя».

Категория основания была сформулирована Лейбницем и была выражена в предложении: все имеет свое достаточное основание. Сущность принципа основания заключается в следующем: то, что есть, есть не как сущее непосредственное, а как положенное. Правда, мы начинаем с бытия и наличного бытия, но мы не останавливаемся на этом непосредственном, а идем назад к его основанию, в котором первое снято, идеа- лизовано, положено. Поэтому «непосредственное есть скорее (vielmehr) положенное, основание же — неположенное».

На первый взгляд, это непонятное положение легко поддается разъяснению, если вспомнить ход мысли Гегеля и структуру его «Логики». В первой части «Логики» рассматриваются бытие и категории бытия. Бытие есть непосредственное и самое непосредственное. Философское мышление ставит себе определенную задачу: познать сущность вещей.

Определенность сущности как основания двоякая: определенность основания и определенность обоснованного (d. Grund u. d. Begriindete). Во-первых, она — сущность, как основание, определенная быть сущностью, не положена; но поскольку она определена, она обоснована и поэтому положена. Основание и обоснованное переходят друг в друга. Сущность как основание является субстратом. Сущность как субстрат, имеющая отношение (das bezogene Sub- strat), есть определенная сущность. Поскольку сущность положена как определенная сущность, постольку она имеет форму. Определенности формы представляют собой определенности в сущности. Форма — прежде всего определенность: «К форме принадлежит вообще все определенное; оно есть •определение формы, поскольку оно есть некоторое положенное II тем самым отличное от того, формой чего оно служит...»1. Определенность представляет собой определение формы.

В первой части «Логики», в которой Гегель рассматривает категорию качества, момент определенности выступает как определение качества. Чтобы отличить категорию формы от категории качества, нужно указать признак, их различающий. Вообще категории бытия и категории сущности соответствуют друг другу. Категории бытия вновь выступают в категориях сущности, но в другой форме. В частности, категория качества как определенность снята в сфере сущности и существует в другой форме. Определенность как качество тождественна бытию, «она тождественна (1st eins) со своим субстратом, бытием; бытие есть то непосредственно определенное, которое еще не отлично от своей определенности или, иначе говоря, которое в ней еще не рефлектировано в себя,

1 W.

ш

равно как последняя есть поэтому некоторое сущее, еще не положенное»159. Что касается формы — она определенность, но определенность рефлексии и поэтому положенное. Этим самым она отлична — нетождественна — от того, формой чего она является. Она — эта форма — определенность основания, и поэтому «сущность сама существенно определена».

Соотношение сущности и формы состоит в том, что сущность есть простое единство основания и обоснованного, поэтому сама определена, т. с. отрицательна и отличает себя как основание от формы160.

Сущность есть неопределенное основание, форма же — ее определенность, так как форма представляет собой рефлексию сущности в себя. «Поэтому форма имеет в своем собственном тождестве сущность, равно как сущность имеет в своей отрицательной природе абсолютную форму. Нельзя, стало быть, задавать вопрос, каким образом форма п р и в х о д и т (hinzukommen) к сущности, ибо она есть лишь свечение (Scheinen) последней в себя самое, ее собственная имманентная ей рефлексия»161.

Но если принять во внимание тот момент, что сущность неопределенна и что форма представляет собой ее определенность (отличие формы от качества), тогда становится ясным, что форма по отношению к сущности есть нечто другое (ein Anderes). Неопределенная сущность есть, в сущности, не сущность, а материя. «Таким образом, она не есть сущность, которая в ней самой есть абсолютная рефлексия, а она определена как бесформенное тождество; она есть материя»162.

Сущность — это материя, поскольку ее рефлексия направлена на себя как на бесформенную неопределенность, Материя представляет собой основание (Grundlage) или субстрат формы. Если отвлечь от чего-нибудь (Etwas) все его определенности или — что то же — отвлечь от него все формы, то останется то, что называют материей. Материя поэтому есть нечто абстрактное: материю нельзя воспринять, все, что воспринимается, представляет собой нечто определенное, оно определенная материя, оформленная материя, т. е. определенное единство материи и формы163.

Если материя — основание, субстрат формы, форма, в

свою очередь, предполагает материю, с которой она соотносится. Поэтому соотношение формы и материи не является, случайным, внешним. Материя определена как нечто безразличное (das gleichgiiltig Bestimmte) и поэтому пассивна, в то время как форма в противоположность ей деятельна. Форма есть то, что определяет (das Bestimmende), и поэтому отрицательна. Она положена так, что ее отношение к материн есть отношение к другому; материя не положена, так что она соотносится с собой и безразлична к другому. Но в себе она соотносится с формой; «она соотносится с формой как с некоторым другим лишь потому, что форма в ней не положена, что она есть форма лишь в себе. Она заключает в себе форму в скрытом виде и есть абсолютная восприимчивость к форме лишь потому, что абсолютно обладает внутри себя последней (weil sie dieselbe absolut in ihr hat), что это есть ее в себе-сущее определение»164.

Это несколько сложное рассуждение принимает довольно простую форму в «Энциклопедии»165. «Вещь, таким образом, — пишет тут Гегель, — распадается на материю и форму, каждая из которых есть целостность вещности (die То- talitat der Dingheit) и самостоятельно, независимо существует»166. Но материя, которая положительна (отрицательной, является форма), — неопределенна (так как ее определяет форма). Материя как неопределенное существование заключает в себе два момента: рефлексию в другое и рефлексию в себя.

Рассудочное сознание полагает основой всех вещей одну и ту же материю, причем отличие этих вещей друг от друга считает внешним, обусловленным формой. С этой точки зрения материя считается совершенно неопределенным субстратом, который способен принимать любые определения, причем сама материя, как таковая, остается неизменной при всех переменах форм. В конечных вещах можно найти такое равнодушие к форме: так, например, мраморная глыба равнодушна к тому, дадут ли ей форму той или иной статуи или колонны. Но даже в этом случае мраморная глыба относительно равнодушна к форме — по отношению к скульптору. Но сама по себе она не бесформенна постольку, поскольку она отличается как определенная формация камня от других формаций, например, от песчаника, от порфира и др. Поэтому «мысль о материи безусловно заключает в себе прин-

цип формы, и поэтому мы нигде в опыте не встречаем существование бесформенной материи»167.

Гегель сравнивает воззрение о бесформенной материи, которая должна быть оформлена, чтобы стать вещью, с древ- ними религиями, которые представляли материю в виде хаоса, как бесформенную основу существующего мира; в этом случае бог рассматривался не как творец мира, а как демиург. «Более глубокое воззрение, напротив, признает, что бог сотворил мир из ничего». Отсюда вытекает, с одной стороны, то, что материя, как таковая, не обладает самостоятельным существованием, и, с другой стороны, то, что форма не присоединяется к материи извне, а как целостность носит ее в себе168.

Этим определена своеобразная связь, которая существует между материей и формой.

Было уже отмечено, что материя, с одной стороны, равнодушна к другому (к форме), и, с другой стороны, она имеет форму в себе. «Поэтому материя должна иметь форму, а форма должна материализоваться... Поэтому форма определяет материю, а материя определяется формой»169.

Материя, как мы уже знаем, — пассивна, форма — активна. Но тогда возникает вопрос, в чем же состоит активность формы, если форма — правда, она другая по отношению к материи — заключена в материи, если материя «носит ее в себе»? То, что является активностью формы, есть собственное движение материи170. Поскольку форма предполагает материю как свое другое, постольку она определена этим другим и является конечной. Точно так же и материя: материя также предполагает форму, вне которой она не существует; постольку и материя является конечной. Форма деятельна, а не основание; материя же — основание только для формы, но не для единства материи и формы. Поскольку конечны и форма и материя, как таковые, они не истинны: каждая из них относится к другому — материя к форме, форма к материи. Поэтому их истина заключается в их единстве171. 3.

В единстве материи и формы снята их самостоятельность, и это единство представляет собой их подлинное осно-

ванне. Единство материи и формы Гегель считает содержанием. В этом единстве сняты и сохранены оба момента; оно — единство материи и формы — представляет собой новую категорию, новую определенность абсолютного. Гегель так характеризует это единство: «Поэтому оно есть един

ство формы и материи как их основа, но как их определенная основа, которая есть оформленная (formierte) материя, но которая вместе с тем безразлична к форме и материи как к снятым и несущественным. Оно есть содержание»172.

Форма и материя в содержании возвратились (zuruck- gegangen) к своему единству или к своему основанию. Содержание как основание есть определенное основание, причем сама определенность двоякая: во-первых, определенность формы, во-вторых, определенность содержания. Определенность формы есть определенность основания, которая состоит в том, что она внешняя по отношению к содержанию, содержание же безразлично к этому отношению. Определенность же содержания есть определенность того содержания, которым обладает основание173.

Таким образом выясняется, что основание обладает каким-то определенным содержанием; определенность содержания есть основание формы. Определенность содержания представляет собой непосредственность в противоположность опосредствованности формы. Но содержание обладает определенностью, и постольку оно само является формой. С другой стороны, форма становится самостоятельным и существенным элементом и постольку становится содержанием, «а в своей развитой определенности она есть закон явления»174.

В соотношении формы и содержания нужно обратить внимание на один своеобразный момент: содержание обладает формой, заключает в себе форму и в то же время форма вообще внешняя содержанию. Форма проявляется в двух видах: когда форма рефлектирована в себя, она — содержание; вис рефлексии в себя она безразлична к содержанию.

Тут ясно виден, по Гегелю, переход формы и содержания друг в друга. «При рассмотрении противоположности между формой и содержанием важно не упускать из виду, что содержание не бесформенно, а форма одновременно и содержится в самом содержании и представляет собой нечто внешнее ему. Мы здесь имеем удвоение фор' мы: во-первых, она, как рефлектированная внутрь себя, есть содержание; во-вторых, она, как не рефлектированная внутрь себя, есть внешнее, безразличное для содержания существование в себе. Здесь дано абсолютное отношение между формой и содержанием, а именно: переход их друг в друга, так что содержание есть не что иное как переход содержания в форму»1.

Мы кратко рассмотрели проблему соотношения формы и материи, с одной стороны, и формы и содержания, с другой. Может возникнуть вопрос, есть ли какое-либо различие между соотношениями этих двух пар категорий: и это тем более, что разъяснение Гегеля — как обычно — не из ясных.

Можно, конечно, сказать, что категории формы и материи и формы и содержания представляют собой разные ступени развития основания (d. Grund). Это правильно; категории формы и материи являются определенной ступенью развития основания; истиной их связи оказалось их снятие в их единстве. Это единство и представляет собой содержание, которое само также связано с формой: эта новая связь представляет собой новую, следующую ступень в развитии основания. Вопрос возникает именно относительно того, не тождественны ли отношения между материей и формой и содержанием и формой. Ответ, конечно, должен быть отрицательным. Достаточно обратить внимание на то обстоятельство, как Гегель характеризует понятие материи, и сравнить его с понятием содержания.

Материя, по Гегелю, равнодушна, безразлична по отношению к определенной форме, несмотря на то, что она всегда обладает формой. Другими словами: правда, нет бесформенной материи, но она равнодушна к той или иной форме. Что касается содержания, оно всегда определенное содержание, т. е. оно имеет и должно иметь именно эту, а не иную форму. Понятие содержания возникло из единства формы и материи, правильнее, оно есть единство формы и материи. Поэтому в содержании уже заключен момент формы, той формы, которая, правда, снята, но и сохранена; и оно постольку является содержанием, поскольку оно обладает именно этой формой.

«Форма и содержание представляют собой пару определений, которыми рефлектирующий рассудок часто пользуется 11 пользуется именно преимущественно так, что содержание Рассматривается им как существенное и самостоятельное, а Ф°рма, напротив, как несущественное и несамостоятельное, против такого представления следует, однако, заметить, что 11а самом деле оба одинаково существенны и что нет бесформенного содержания, точно так же как нет бесформен- ного вещества; отличаются же они (содержание и вещество или материя) друг от друга тем, что вещество, хотя оно в себе не лишено формы, однако в своем наличном бытии показывает себя равнодушным к ней; напротив, содержание, как таковое, есть то, что оно есть, лишь благодаря тому, что оно содержит в себе развитую форму»175.

Существует, конечно, и внешняя форма; такая форма совершенно равнодушна к содержанию. Так, например, содержание какой-либо книги совершенно не зависит от своеобразия ее внешнего оформления, переплетена она или нет, переплетена ли она в папку или в сафьян. Но тут речь идет о внешней форме, от которой мы вовсе отвлекаемся в философии. Не обращая внимания на эту внешнюю форму, мы можем сказать, что «содержание книги имеет свою существенную форму». Критическая оценка философии Гегеля в целом, а также некоторых специальных проблем будет дана позже. Но для наших целей необходимо тут же критически разобраться в учении Гегеля о содержании и форме.

Нужно отметить, что проблема формы и содержания - правда, несколько сложно и подчас в темных выражениях176 — изложена Гегелем более или менее правильно. Но Гегель не останавливается на этом решении. Наше изложение решения Гегелем данной проблемы не закончено. И если бы Гегель закончил свое рассуждение о форме и содержании теми положениями, которые мы изложили, нам едва ли пришлось бы много критиковать его и исправлять, критически перерабатывать его положения, чтобы отыскать рациональное зерно в его учении об этих категориях. И ведь самое интересное в философии Гегеля заключается в том, что общие формулировки основных категорий иногда почти не вызывают возражений; кажется, что почти все на своем месте, кажется, что Гегель правильно угадал решение проблемы. Однако ложный исходный пункт его мировоззрения, идеалистическая система его философии принуждает его исказить им же самим выставленные правильные общие формулировки, верные по существу положения. Гегелю приходится на каждом шагу приводить в согласие с принципами объективного, абсолютного идеализма верно подмеченные, правильно угаданные категориальные связи. Так происходит и с решением проблемы соотношения формы и содержания.

Y Форма и содержание переходят друг в друга, их еди11' <ство есть взаимопроникновение. Но, оказывается, они не только переходят друг в друга, не только находятся в единстве <Н ВЗаИМОПрО'НІИ'МНОВеНИИ, но, с точіми зрения Гегеля, они, в конечном счете, совпадают друг с другом, они оказываются вполне тождественными.

Гегель часто употребляет термины «единство» и «тождество» как синонимы; можно подумать, что, говоря о тождестве формы и содержания, Гегель имеет в виду на самом деле не тождество, а именно единство. Что, с точки зрения Гегеля, «единство» всегда* оказывается, в конечном счете, тождеством, к этому мы вернемся позднее. Тут вопрос касается только категорий формы и содержания. Вообще нужно отметить, что Гегель вовсе не по небрежности вкладывает один и тот же смысл в термины «единство» и «тождество».

Можно привести не одно место из сочинений Гегеля, где он без всяких оговорок говорит о тождестве формы и содержания, об их полном совпадении. Выше мы привели мысль Гегеля о внешней форме (содержание книги и, например, ее переплет). Гегель добавляет к этому: «Существует, разуме

ется, достаточно много книг, которые справедливо можно назвать бесформенными также и со стороны их содержания. Под этим выражением в применении к содержанию книги следует, однако, понимать не отсутствие всякой формы, а отсутствие надлежащей формы. Но эта форма так мало безразлична для содержания, что она скорее составляет собой само это содержание. Произведение искусства, которому не- .достает надлежащей формы, не есть именно поэтому подлинное, т. е. истинное произведение искусства, и для художника, как такового, служит плохим оправданием, если говорят, что по своему содержанию его произведения хороши (или даже превосходны), но им недостает надлежащей формы. Только те произведения искусства, в которых содержание и форма тождественны, представляют собой истинные произведения искусства»177.

Проводя различие «между философией и остальными науками», Гегель указывает на конечный характер последних, вследствие чего в этих науках «содержание и форма не вполне проникают друг в друга, между тем как в философии это раздвоение отпадает...». Там же в конце параграфа Гегель еще раз подтверждает тождество формы и содержания: «...как в искусстве, так и во всех других областях истинность и дельность содержания существенным образом зависят от того, что оно оказывается тождественным с формой»2.

То же самое говорит Гегель в параграфе о формальном: основании (W. d. L. II. D. formelle Grund); правда, тут Гегель, развивая свою мысль, уже исследует проблему основания и обоснованного, непосредственно связанную с категориями формы и содержания, но и тут он не забывает подчеркнуть положение о тождестве этих категорий.

Мы до сих пор приводили отдельные места из работ Гегеля, которые подтверждают выставленное нами положение: общая формулировка соотношения содержания и формы в начале исследования этих категорий правильна; но объективно-идеалистическая точка зрения заставляет Гегеля исказить истинное зерно, рациональный момент в учении о форме и содержании: Гегель идет дальше и доказывает, что форма и содержание тождественны, что они, в конечном счете, совпадают.

Многие места и положения Гегеля дают основание различным интерпретациям, да и вся его система подвергалась и подвергается различным, часто резко противоположным толкованиям. Некоторые толковали философию Гегеля в духе христианской религии, другие, наоборот, считали ее атеистической; одни видели в ней только революционную сторону, другие оправдывали ею реакцию и т. д. Отдельные положения этой философии становились причиной ожесточенных споров п деления па противоположные школы.

Такое положение объясняется не только мировоззрением интерпретаторов, которые ищут у Гегеля то, что их может удовлетворить; это положение объясняется и самой философией Гегеля: несмотря на кажущуюся цельность системы философии Гегеля, она кишит противоречиями, и эти противоречия не случайны, от которых легко можно было бы освободиться; они обусловлены исходным пунктом и самим характером системы. Такой характер философии Гегеля будет специально обсужден в последней главе; тут мы указали на это обстоятельство для того, чтобы подчеркнуть существование и таких положений в философии Гегеля, которые не подлежат различным интерпретациям, настолько ясно и недвусмысленно они не только многократно высказаны Гегелем, но и логически вытекают из всей его системы.

Одним из таких положений является положение о тождестве формы и содержания./Достаточно представить себе общую концепцию Гегеля/чтобы убедиться: Гегель с необходимостью должен прийти к выводу о полном совпадении содержания и формы. (Абсолют — логическая идея в логике, абсолютный дух в конце системы находится в процессе развития; развитие абсолюта выражается в богатстве определенностей. В начале развития абсолют представляет собой 152 нечто совершенно неопределенное, т. е. он не имеет определенностей, он нечто абстрактное. Каждый шаг в процессе развития выявляет его новую определенность. Последняя ступень в процессе развития — абсолютный дух — представляет собой полную систему определенностей; абсолютный дух — самое богатое, абсолютно конкретное понятие. Бытие, качество, мера, сущность, основание и т. д. и т. д. — все они определенности абсолютного духа. Определенность характеризует форму, т. е. форма и есть то, что выражает определенность, она указывает именно на форму, поскольку форма все же отличается от содержания. Все категории представляют собой определенности абсолюта.

Абсолют познает самого себя: все его развитие заключается в самопознании. Своеобразные выражения, употребляемые Гегелем, как, например, Zuriickkehren, Zuruckbeugung, Insichgehen, Insichreflektieren, Fursichsein и др., выражают именно этот процесс самопознания. Каждая категория представляет собой определенную ступень в развитии абсолюта, т. е. определенную ступень в процессе самопознания абсолюта.

Поэтому абсолют существует на каждой ступени развития в той форме, в какой он познал себя, какого уровня достиг он в процессе самопознания. Уровень развития в самопознании есть форма существования абсолюта на данной ступени. Ведь вся философия Гегеля представляет собой историю развития форм абсолюта, в которых он проявляет себя в процессе познания. Конечно, форма проявления абсолюта отличается от абсолюта как содержания, которое проявляется в данной форме: определенная форма представляет собой только определенную ступень в жизни абсолютного духа. Но и тут, па данной определенной ступени, форма именно такова, каково содержание; но вообще содержание, т. е. абсолют богаче an sich, чем га форма, в которой он проявился. Богатство содержания станет сразу ясным, как только абсолют в процессе развития поднимется на следующую ступень и откинет старую форму как уже недостаточную, не адекватную новому содержанию, и проявится в новой, соответствующей новой ступени развития, форме. Форма — это та определенность, в которой абсолют «представляет», познает, «схваты- вает», понимает (begreifen) себя, и поэтому до определенного предела различие между содержанием и формой остается.

Развитие содержания, снятие старой формы и проявление ^Держания в новой форме продолжается до тех пор, пока Ф°рма не проявит полностью и абсолютно содержания, т. е. п°ка форма не совпадет с содержанием.

Вообще, с точки зрения Гегеля, процесс развития продолжатся до тех пор, пока два момента — предмет и понятие,

?начало и цель, идея и абсолютный дух, an sich и fur sich и т. д.— полностью не совпадут. Развитие имеет место пока «оно (содержание.— К. Б.) еще не истинно тождественно с формой, еще не представляет собой понятия и цели, которая была бы в себе и для себя определенной целью»1.

^ Некогда абсолют заканчивает процесс самопознания — ' а он должен закончить процесс познания, вне этого система философии Гегеля не может быть построена (об этом подробно будет сказано ниже),— когда абсолют достигает высшей точки развития — абсолютного знания,— когда абсолют достигает ступени an und fur sich абсолютного духа, что же тогда представляет форма? Отличается ли форма на этой ступени развития от содержания? Что различие между формой и содержанием существовало до сих пор, это ясно! Но если между ними все же остается различие, то это значит только то, что развитие не закончено. А если развитие закончено, то форма, в которой действителен абсолют как абсолютный дух, абсолютно выражает содержание. Форма в этом случае — бесконечная форма, т. е. полностью и абсолютно совпадает с абсолютом, содержанием.

Форма, в которой содержание познает самого себя полностью и абсолютно, в которой оно выражает себя абсолютно и достигает высшей конкретности — в логике в форме абсолютной идеи, в системе философии в форме абсолютного духа,— есть абсолютное содержание, есть «сама» и поэтому не отличается от себя, т. е. от содержания.

Абсолютная идея — последняя ступень логики — представляет собой «ч>истую форму понятия», и таково же само содержание.

- Таким образом: каждая следующая категория снимает предыдущую; каждая следующая форма снимает предыдущую. Эта предыдущая категория, предыдущая форма выражает абсолютное на известной ступени его развития. Но эта форма и содержание-абсолют отличаются друг от друга, первая не выражает адекватно второе; поэтому абсолют «работает», «страдает», применяет «мощь негативного», отрицая старую и приобретая новую форму, пытается осуществить себя, сделать себя действительным. Чем дальше продвигается абсолют в процессе самопознания, реализации, тем форма его существования становится все более адекватной содержанию. Различие между содержанием и формой уменьшается, пока, наконец, на последней ступени абсолют осуществляет себя, становится абсолютной действительностью, осуществляет свою цель, т. е. себя, и полностью совпадает со своей формой.

Б процессе развития, как мы уже знаем, предыдущая форма снимается и отвергается последующей; но снятая форма отвергается не целиком, не механически. Старая форма сохраняется в меру ее истинности, она входит в новую форму как момент: старое существует в новом как момент, идеали- зованно (ideel). Поэтому в конце пути сохранен весь путь, все этапы этого пути. Путь развития и его ступени «внутренне» присутствуют как моменты па ступени абсолютной конкретности. Они сохранены как бы в «воспоминании», сделавшись моментами «внутри» абсолютного духа (Е г-i n п е г- u n g).

Вот на этой ступени «осуществилось», сделалось подлинной действительностью абсолютное содержание, которое тождественно абсолютной форме. Абсолютная идея как абсолютное содержание — в логике — «есть чистая форма понятия, которая созерцает (anschaut.— К. Б.) свое содержание как самое себя»178. Она «тотальность форм», которая представляет систему определенностей содержания. «Это содержание есть система логических определенностей». Определенность содержания есть форма идеи. Поэтому, заключает Гегель: «...абсолютная идея есть всеобщее; но она есть всеобщее не как лишь абстрактная форма, которой особенное • содержание противостоит как нечто другое, а как абсолютная форма, в которую возвратились все определения, вся полнота положенного ею содержания»179. 4.

Мы можем на этом закончить изложение учения Гегеля о соотношении содержания и формы. Мы пока не рассматриваем это учение критически; для наших целей вполне достаточно данное выше краткое изложение решения Гегелем этой проблемы.

Наша цель в данном случае — это решение вопроса о соотношении системы и метода в философии Гегеля. Мы выставили положение, что вопрос этот в философий Гегеля решается так же, как и вопрос о соотношении содержания и формы. Выставляя эту мысль, мы опирались на известное положение Гегеля о том, что метод есть сознание формы -Движения содержания или его познанная форма. К разъяснению данного положения, именно, что соотношение системы и метода аналогично соотношению содержания и формы, мы вернемся ниже. Теперь же, во избежание недоразумений, нуж- н0^уточнить некоторые понятия, о которых идет речь, і Говоря о системе и методе в философии Гегеля, нужно в первую очередь установить, какой смысл мы вкладываем в эти понятия. Вообще под понятием системы философии подразумеваются все стороны, все моменты данной системы, все мировоззрение в целом; в таком случае под понятием системы философии подразумевается и метод данной системы. Так, например, говоря о системе философии Спинозы, мы имеем в виду не только его учение о субстанции, атрибутах, модусах и т. д., но и его рационалистический, в частности, «геометрический» метод, которым пронизана вся его система. Точно так же под системой трансцендентального идеализма или философии тождества Шеллинга подразумевается не только учение об абсолюте, но и учение об интеллектуальной интуиции как учение об определенном методе, и постольку и оно входит как часть в систему философии Шеллинга.

Поэтому, строго ^говоря, система философии Гегеля представляет собой "не только учение об абсолютной идее, абсолютном духе и о формах и образах его существования, но заключает в себе и учение об определенном методе, именно, о диалектическом методе. При таком понимании системы философии диалектический метод составляет часть этой системы 180. В таком смысле, именно в смысле целого и части "употребляет Гегель иногда термины «система» и «метод». Так же поступает Энгельс, когда он характеризует систему и части системы философии Гегеля. В «Диалектике природы» Энгельс отмечает, что «у Гегеля в диалектике господствует то же самое извращение всех действительных связей, как и во всех прочих разветвлениях его системы». Таким образом, при таком понимании терминов выражения «философия Гегеля» и «система философии Гегеля» тождественны по смыслу. И тогда проблема соотношения системы и метода в философии Гегеля теряет свой смысл или, во всяком случае, сводится к проблеме соотношения целого и части. В данном случае эта проблема нас тут совершенно не интересует; нас интересует проблема, поставленная и разрешенная Энгельсом, именно проблема, касающаяся противоречия между системой и методом в философии Гегеля, которая, конечно, отличается от проблемы целого и части.

В этом случае понятие «системы» в философии Гегеля взято в гораздо более узком смысле: именно в этом смысле употребляется в нашей литературе понятие системы в отношении философии Гегеля. Когда Энгельс указывает на коренной недостаток философии Гегеля — противоречие между системой и методом,— он не включает в понятие системы метод этой системы. «Гегелевская система как система была

колоссальным недоноском, но зато и последним в своем роде. Она страдала еще неизлечимым внутренним противоречием: с одной стороны, в основе ее лежало убеждение в том, что человеческая история есть процесс развития, ход которого по самой его природе не может найти своего умственного завершения открытием так называемой абсолютной истины, но, с другой стороны, его система претендует быть изложением этой именно абсолютной истины. Всеобъемлющая, раз навсегда законченная система познания природы и истории противоречит основны-м законам диалектического мышления, что, однако, отнюдь не исключает, а напротив предполагает, что систематическое познание всего внешнего мира может делать громадные успехи с каждым поколением». ^

Следовательно, говоря о системе в философии Гегеля и противоречии между ней и диалектическим методом, Энгельс подразумевает содержание философии Гегеля, т. е. учение об абсолюте, его развитие, конкретизацию, его самопознание и т. д., то, что мыслится в понятии объективного, абсолютного идеализма. Что касается метода, то под его понятием подразумевается путь развития, конкретизации, самопознания, правильнее, познание своеобразия этого пути, познанный путь.

Характеризуя в предисловии к «Науке логики» философский метод как диалектический метод, Гегель пишет: «Единственно только на этом конструирующем сам себя пути философия, утверждаю я, способна быть объективной, доказательной наукой»181. Ленин в своем конспекте «Науки логики» выписывает это место и замечает: «сам себя конструирующий путь» = путь (тут гвоздь, по моему) действительного познания, познавания, движения»182.

Таким образом, если идеалистическое содержание философии Гегеля представляет собой систему, то формой этого идеализма, согласно Гегелю, является диалектика, диалектический метод. Абсолютное — вот содержание всей философии Гегеля. Абсолютная идея — содержание логики; абсолютная идея — тождество теоретической и практической идеи183; абсолютная идея есть разумное (vernunftige), понятие, которое в своей реальности тождественно только самому себе, которое есть в себе и для себя. Она в то же время объективное понятие, которое, познавая себя, имеет в «своем другом» («in seinem Andern») предметом только свою объективность. «Все остальное есть заблуждение, смутность, мнение, стремление, произвол и преходимость; единственно только абсолютная идея есть бытие, не преходящая жизнь, знающая себя истина и представляет собой всю истину»184.

Такова абсолютная идея, и она составляет все содержание гегелевской философии, ее предмет. «Она есть единственный предмет и содержание философии»185.

Абсолютная идея — единство всех определенностей: ведь ее развитие, весь ее путь представлял собой непрерывное самоопределение. Так как она (абсолютная идея.— К. Б.) содержит в себе всяческую (alle.— К. Б.) определенность и ее сущность состоит в возвращении к себе через свое самоопределение или обособление, то она имеет различные формации (Gestaltungen— К. Б.), и задача философии заключается в том, чтобы познать ее в этих различных формациях. Природа и дух суть вообще различные способы изображения ее существования; искусство и религия суть ее разные способы постигать себя и давать себе соответствующее существование; философия имеет одинаковое содержание и одинаковую цель с искусством и религией, но она есть наивысший способ постижения абсолютной идет потому, что ее способ есть наивьісшіий — понятие»186

В этих словах заключена вся схема гегелевской философской системы. В логике изложена логическая сторона идеи, и тут содержанием абсолютной идеи является именно только то* что ее тотальность заключается в определенности формы,, форма же является не чем иным, как методом. «В качестве формы на долю идеи ничего не остается, кроме метода этого содержания...»187

Конечно, с точки зрения внешней рефлексии существует определенное различие между идеей как содержанием и методом как формой этого содержания; но это только с точки зрения внешней рефлексии; в сущности же метод — не только метод, применяемый нами в процессе познания, не только орудие, средство познания, но объективная, имманентная форма самого предмета.

Можно привести еще ряд высказываний Гегеля, в которых соотношение системы и метода разрешается в смысле соотношения содержания и формы. Так, например, весь § 237 «Энциклопедии» выражает именно эту мысль. Мы приведем заключительные слова этого параграфа: «Философское понимание состоит в том, что все, что, взятое отдельно, кажется

ограниченным, получает свою ценность в силу того, что оно' входит в состав целого и составляет моменты идеи. Так и здесь. Мы раньше узнали содержание, а здесь мы приобретаем помимо этого то знание, что содержание есть живое развитие идеи, и этот простой ретроспективный взгляд содержится в форме. Каждая из рассмотренных до сих пор ступеней есть образ абсолютного, но в начале абсолютное выступает в этих ступенях лишь ограниченным образом, и поэтому оно заставляет себя двигаться дальше к целому, раскрытие которого есть то, что мы называем методом»1.

Если метод есть форма развития идеи или, как Гегель говорит, познанная форма самодвижения содержания, то очевидно, .каково должно быть соотношение между системой и методом в философии Гегеля, между идеалистическим содержанием системы и диалектическим методом.

Было уже указано, что проблему формы и содержания,, правильно поставленную и в общей форме правильно разрешенную, Гегель сам же исказил. Форма — это определенность содержания, и постольку она не тождественна с содержанием; наоборот, она как форма должна отличаться от того, формой которого она является, хотя и связана с ним. В процессе развития содержание переходит в форму и форма в содержание. Но, как было отмечено, исходный пункт философии Гегеля, его объективный, абсолютный идеализм, как это будет подробнее изложено в следующих главах, заставит Гегеля изменить «рациональному зерну» своего учения о форме и содержании и отождествить их в конечном счете.

Таково положение и в решении Гегелем проблемы соотношения системы и метода.

Гегель прав, выставляя принцип единства системы и метода, принцип их органической связи. Определенному содержанию соответствует определенный метод: данное содержание истинно только в связи с этим методом. Содержание логики, в частности, органически связано с диалектическим методом. Невозможно связывать с этим содержанием иной метод, например, метод опытных наук. У математики свой собственный метод, с помощью которого она рассматривает свои отвлеченные предметы, с целью изучить их количественные определенности. Спиноза, Вольф и другие впадали в ошибку, пытаясь применить метод математики к философии, т. е. чуждый понятию ход развития применить к понятию. Имея в виду предшествующую философию, Гегель полагает, что до сих пор философия не нашла соответствующего ей метода. «До сих Пор философия еще не нашла своего метода. Она смотрела с

завистью на систематическое сооружение математики и, как мы сказали, пробовала заимствовать у нее ее метод или обходилась методом тех наук, которые представляют собой лишь смесь данного материала, опытных положений и мыслей или, наконец, выходила из затруднения іем, что грубо отбрасывала всякий метод. Но раскрытие того, что единственно только и может служить истинным методом философской науки, составляет предмет самой логики, ибо метод есть сознание о форме внутреннего самодвижения и ее содержания»188.

Метод — не только способ, прием, средство или орудие, которые мы применяем в процессе познания. Так как метод — это «душа содержания», то нельзя его рассматривать вне рассмотрения содержания.

Конечно, метод может быть рассмотрен с точки зрения вида и способа (Art und Weise) познания; метод вне всякого сомнения обладает и таким признаком; с другой стороны, метод характеризует не только познание, но и саму действительность.

«Метод может ближайшим образом представляться только видом и способом познания, и он в самом деле имеет природу такового. Но вид и способ как метод есть не только некоторая в себе и для себя определенная модальность бытия, по в качестве модальности познания положен как определенный понятием и как форма, поскольку она есть душа всякой объективности и поскольку всякое иным образом определенное содержание имеет свою истину единственно только в форме»189.

Содержание, если оно истинное содержание, подчиняется методу; содержание развивается согласно этому методу, причем само это развитие, с точки зрения модальности познания, есть выведение и доказательство. С этой стороны содержание принадлежит методу как то, что выведено из него. «Благодаря этому моменту сам метод расширяется в систему»190.

Но так как, в конечном счете, модальность познания и модальность бытия, по Гегелю, совпадают, т. е. «конструирование» действительности и процесс познания оказываются одним и тем же процессом в развитии абсолютного духа, то не только метод превращается в систему, в процессе «нашего» познания, но сам метод является результатом развития логического содержания. «Таким образом, метод возник отсюда как само себя знающее понятие, имеющее своим предметом себя как столь же субъективное, сколь и объективное абсолютное и, стало быть, как чистое соответствие понятия и его реальности, как некоторое существование, которое есть само же понятие»191.

В этом и заключается истинная мысль о всеобщности метода. Конечно, с точки зрения внешней рефлексии мы отличаем метод от содержания, от понятия, как стоящего на стороне субъективного; по ведь с этой точки зрения и содержание, понятие находится в нашем познании. Абсолютный метод, наоборот, действует не как внешняя рефлексия, а берет определенность из своего предмета, так как сам этот метод представляет собой внутренний принцип, душу самого предмета.

Содержание философии Гегеля, то, что _ мы назвали системой его философии, представляет собой, как это было определено выше, абсолютную идею, абсолютный дух. Абсолютное — объективно существующее понятие, которое находится в процессе движения, развития, в конце логики достигает формы абсолютной идеи, после чего начинает реализовать себя в другой сфере, другом элементе. В начале логики идея — абстрактное быти е; пройдя ряд ступеней определенностей, она достигает ступени абсолютной идеи. На этой ступени бытие как идея возвращается в себя — в идею как бытие. Правда, она еще не прошла процесс действительного отчуждения, она это пока еще не «пережила». В результате развития получилась идея, равная самой себе, находящаяся в простом отношении к себе.

Этим логика возвратилась к своему началу, идея — к бытию; но возвращение есть в то же время движение вперед. «Мы начали с бытия, с абстрактного бытия. На том этапе нашего пути, на который мы теперь вступили, мы имеем идею как бытие».192. Оно богато и конкретно; оно тотальность бытия; оно понятийное (begriffene) бытие.

Сравним теперь этот метод с идеей на этой ступени. Что представляет собой метод развития логического процесса на этом этапе? Он оказывается абслютной идеей! «Метод есть чистое понятие, относящееся лишь к самому себе; он есть поэтому простое соотношение с собой, каковое соотношение есть бытие. Но теперь это есть также и н а- полненное бытие, постигающее себя понятие (der sich begreifende Begriff), бытие как конкретная и также безоговорочно интенсивная тотальность»193-.

Как видно из вышеизложенного, Гегель, выставляя принцип единства метода и системы, не останавливается на этом:

так же как он отождествил содержание и форму на последнем этапе развития абсолютной идеи, таким же образом отождествил систему, которая излагает процесс развития абсолютного, с методом.

Выше мы указывали, что в процессе изменения содержания изменяется соответственно и форма, так как истинное содержание существует только в соответствующей ему форме. Форма отлична от содержания. В процессе развития абсолютного различие между ними постепенно уменьшается, пока, наконец, на последнем этапе развития оно совершенно не исчезает. Принципиально таково и соотношение системы и метода. В начале развития логического пути различие между идеей-бытием и методом настолько большое, что покажется абсурдным не только утверждать их тождественность, но даже их сравнимость. Бытие, конечно, не метод; но в понятии сущности уже видны основные черты метода: сущность ближе стоит к идее, т. е. методу; и наконец, понятие, которое есть идея, в то же время есть и метод. В сфере бытия «в начале ее (идеи).— К. Б.) содержания» ее понятие является чем-то внешним этому содержанию — знанием (ausserliches Wissen). Но в идее абсолютного знания понятие идеи стало уже ее собственным содержанием194. Таким образом, в конце развития различие между содержанием системы и методом совершенно снимается. «Der Unterschied von Form oder Methode und Inhalt macht sich hierin selbst verschwunden»195.

Мы привели несколько мест из работ Гегеля, в которых, ясно и недвусмысленно указывается на совпадение системы и метода; такие положения можно найти во всех работах Гегеля; выражения вроде следующих: метод — ход самого предмета, «душа содержания», «сущность всех вещей», «сам предмет», «сама идея», «понятие» и т. д. указывают именно на это обстоятельство. Мы приведем еще одно место, подтверждающее даінное положение. Во введении к «Науке логики», где Гегель излагает общее понятие логики, он особое внимание обращает на метод, которому он следует в логике. Он указывает на различие метода в философии, логике от метода других наук: в этих последних рассматриваемый ими

предмет и научный метод отличны друг от друга196. Уже из этого высказывания должно быть ясно, что в философии, в частности логике, предмет данной науки и ее метод тождественны. И на самом деле, характеризуя метод, которо-

му он следует в логике, Гегель пишет: «Я, разумеется, не могу полагать, что метод, которому я следовал в этой системе логики или, вернее, которому следовала в себе самой эта система, не допускает еще многих усовершенствований, большой обработки в частностях, но я знаю вместе с тем, что он является единственно истинным. Это само по себе явствует уже из того, что он не есть нечто отличное от своего предмета и содержания, ибо движет себя вперед содержание внутри себя, диалектика, которую оно имеет в самом себе. Ясно, что никакие изложения не могут считаться научными, если они не следуют по пути этого метода и не соответственны его простому ритму, ибо движение этого метода есть движение самой сути дел а»1.

Анализируя точку зрения Гегеля о соотношении системы и метода, мы ограничили решение данной проблемы сферой логики: в конце логики идея в процессе развития — в элементе чистой мысли — на последнем этапе совпадает, по словам Гегеля, с методом. Каково положение, если мы примем во внимание всю систему философии Гегеля, а не только его логику? С точки зрения Гегеля, положение не должно измениться, так как идея, реализуя себя и пройдя сферу природы и духа, достигает в последней — т. е. в духе — философии, которая представляет собой, в сущности, логику. Наука логики— это начало системы философии — вновь выступает на сцену в конце системы: в конце системы окажется, что результат развития идеи представляет собой логику. Логика не только начало развития, но и итог всего пути развития познания абсолютным самого себя. Это и понятно с точки зрения гегелевской философии. В логике—в начале системы— логическая идея развивается в элементе чистой мысли. До тех пор пока идея не вышла за пределы стихии чистой мысли, пока не произошел процесс отчуждения и возвращения в себя, идея не обладает сознанием, самосознанием. Сознание и самосознание возникают только в процессе противопоставления себя объекту. Цель абсолютного — самопознание; для этой цели «создается» природа и конечный дух — человек, с помощью сознания которого абсолютное познает самого себя. Человеческое сознание в процессе познания проходит тот путь, который прошла логическая идея от бытия до абсолютной идеи (путь «Науки логики»). История философии — это та же наука логика, развернутая во времени. Познание же того обстоятельства, что история философии есть логика, развернутая во времени, достигается прохождением логического пути — пути логики — человеческим сознанием, в котором действует абсолютный дух, или абсолютным духом, который действителен в человеческом сознании. Высшая точка развития- это именно логика, с которой началось развитие.

Гегель сам указывает па совпадение конца логики и конца всей системы в «Энциклопедии» в §§ 236 и 574. Переходя к характеристике абсолютной идеи, в конце «Логики» (§ 236) Гегель пишет: «Идея как единство субъективной и объективной идеи есть понятие идеи, для которого идея, как таковая, есть предмет, для которого она есть объект — объект, объемлющий все определения. Это единство есть, следовательно, абсолютная и полная истина, мыслящая самое себя идея, причем здесь она является мыслящей себя как мыслящую, как логическую идею»197.

Закапчивая систему философии в «Философии духа» (§ 574), Гегель указывает на только что цитированное нами место: «Это понятие философии есть мыслящая себя идея, знающая истина (§ 236), логическое в том значении этого слова, что оно есть всеобщность, удостоверенная в своем конкретном содержании как в своей действительности. Таким образом, наука является возведенной к своему началу и логическое оказывается ее результатом в качестве духовного в том смысле, что оно из предполагающего суждения, в котором понятие существовало только в себе и в котором его начало было только чем-то непосредственным, тем самым, следовательно, из явления, которое оно имело в этом процессе познания, на основе понятия возвысилось до своего чистого принципа, входя в то же время как бы в свою стихию»198.

Поэтому, согласно Гегелю, наш вывод о совпадении системы и метода в философии Гегеля, в конечном счете, в конце развития абсолютного, остается в силе и на основании анализа всей его системы, а не только логики.

Вся система философии Гегеля построена таким образом— об этом еще раз будет идти речь впереди,— что Гегель с логической необходимостью должен был прийти к такому выводу. Было не раз отмечено, что, согласно Гегелю, метод представляет собой познанную форму внутреннего самодвижения содержания. Такое понимание метода приемлемо и для марксистско-ленинской философии: с точки зрения диалектического материализма, метод — не субъективный прием, точка зрения, не субъективный принцип полезности или еще экономии мышления, но представляет собой отражение в человеческом сознании формы движения, развития объективного мира. Метод — это учение о развитии, «самое всестороннее, богатое содержание и глубокое учение о развитии»1. Постольку метод есть в то же время мировоззрение. Метод — не только метод познания объективного мира, но и метод революционного преобразования действительности. Метод объективен, т. е. имеет объективное значение, но это не значит, что метод объективно существует: онтологизация метода принципиально отрицается марксистско-ленинской философией. Движение и развитие материальной действительности с его разнообразными формами отличается от его отражения в процессе познания, несмотря на связь последнего с первым. Поэтому совпадение, отождествление системы— материалистической теории— с методом — диалектикой — в философии марксизма- ленинизма исключено, несмотря на их органическую, неразрывную связь.

Принципиально отлична и поэтому своеобразна точка зрения Гегеля. Внутреннее самодвижение содержания есть движение самосознания абсолютного. Но путь развития действительности и познания этой действительности один, он тот же самый: логика и онтология—словами Гегеля, логика и метафизика— совпадают. Метод обладает онтологическим характером. Метод — познанная форма движения содержания, но ведь содержание само познает себя; оно и устанавливает в конце развития познания, что его форма и оно само являются тождестве иными.

Наконец, нужно обратить внимание па одно важное обстоятельство, которое подтверждает выставленный нами выше тезис о совпадении системы и метода в философии Гегеля.

Один из основных моментов диалектики Гегеля — с этим моментом мы уже не раз встречались раньше — заключается в том, что ступени развития идеи находятся в определенной, своеобразной —диалектической — связи: каждая следующая ступень в процессе развития снимает предыдущую ступень, лишает ее притязания на абсолютное значение, снижает ее до идеализованного момента; выражая тем самым ее сущность, она оставляет ее в меру ее истинности, но сама уже является истинностью предыдущей ступени. В конечном итоге мы имеем в виде последней ступени абсолютную идею в логике— в элементе чистой мысли — и абсолютного духа в конце всей системы. Высший этап развития абсолютного духа — философия. Философия же, как было уже отмечено, есть знающая себя идея, это — истина в форме знания, т. е. паука; дух, который знает себя как дух, есть наука; наука же —это логика в ее абсолютной форме.

Поэтому обратим внимание только на последнюю главу «Науки логики», где рассматривается последняя ступень и которая носит название «Die absolute Idee» — «Абсолютная идея». Казалось бы, что эта глава специально и детально займется разъяснением и характеристикой абсолютной идеи. Конечно, нельзя сказать, что в этой главе нет ни слова об абсолютной идее. Но что сказано о ней? Сказано именно то, что абсолютная идея есть метод, диалектический метод. Тут уже нет разницы между абсолютной идеей и методом: оказывается, что истина всей логики — абсолютная идея — есть именно «абсолютный метод». «Замечательно, что вся глава об «абсолютной идее» почти ни словечка не говорит о боге (едва ли не один раз случайно вылезло «божеское» «понятие») и кроме того, это NB—почти не содержит специфически идеализма, а главным своим предметом имеет диалектический метод. Итог и резюме, последнее слово и суть логики Гегеля есть диалектический метод — это крайне замечательно»199. 5.

Вывод, к которому мы пришли, с первого взгляда противоречит не только известной характеристике соотношения системы и метода в философии Гегеля, данной классиками марксизма-ленинизма и, в частности, Энгельсом, но и всякому вообще возможному философскому мировоззрению. Что касается первого момента, об этом подробно будет сказано в дальнейшем изложении; второй момент тут же требует некоторого разъяснения.

Конечно, метод, который применяется тем или иным исследователем, в частности философом, в процессе обработки материала, построения содержания и т. д. отличается от этого материала, содержания. Говорят об аналитическом, синтетическом методах, применяемых исследователями, философами; об эмпирическом, рационалистическом методах, с помощью которых познается действительность; об интуитивном л дискурсивном методах достижения истины и т. д. Но во всех этих случаях исследователь, философ старается показать соответствие метода содержанию, к ікоторому применяется данный метод, но никогда не утверждает, что они совпадают, тождественны.

Часто избранный философом метод оказывает определенное влияние на характер философской системы, как это, например, случилось со Спинозой; чаще, конечно, мировоззрение философа заставляет его избрать определенный метод изло- .жепия и доказательства, который он выдает и за метод познания. Так, признание идеальных сущностей приводит мыслителя к интуитивному методу: платоновский анамнезис и гус- серлианская Wesensschau и т. д. Но опять-таки метод отличается от того, к чему этот метод применяется.

Своеобразие философии Гегеля заключается в том, что метод находится не на субъективней сюроіне, а на объективной: метод онтологизирован. Метод остается методом познания, но процесс познания производит «предмет», идея. Человечество познает действительность, но в нем, в этом человечестве, познает самого себя абсолютный дух. И этот абсолютный дух, знающий себя как дух, есть наука. Когда действительность превращается в процесс познания, а субстанция действительности— в субъект, в науку, неудивительно совпадение содержания и метода.

Резюмируя обсуждение проблемы соотношения системы и метода, мы можем выставить следующие положения: a.

В философии Гегеля метод, именно диалектический метод, вовсе не является насильственной схемой, наростом, очищение от которых не только не повредит философии, но даже улучшит ее («она останется в выигрыше»). b.

Метод — душа содержания; он представляет собой форму движения содерж-ания, и постольку между системой и методом существует соотношение содержания и формы. c.

Определяющим в соотношении формы и содержания является содержание, и поэтому в философии Гегеля содержание, система определяет метод: своеобразие метода объясняется своеобразием системы. d.

Различие между системой и методом таково и существует постольку, каково и поскольку существует различие между содержанием и формой: вначале они могут быть совершенно чужды друг другу. Для бытия, например, метод, по словам Гегеля, представляется нам внешней рефлексией; в процессе развития различие между ними постепенно уменьшается, пока, наконец, они не совпадут друг с другом: форма растворяется в содержании, метод поглощается системой. И па самом деле: если метод — форма движения, тогда на высшей ступени развития, когда движение-развитие прекратится, останется логическая идея, абсолютный дух с идеализо- ванными моментами прошлого. e.

Диалектический метод есть истина всех предшествующих ступеней, всего предшествующего развития. 6.

В настоящее время едва ли стоит подробно разбирать те своеобразные ошибочные интерпретации, которым подверг- лась философия Гегеля в 20-х годах в нашей стране. Не касаясь подробно сущности этих разногласий, мы все же не можем совершенно оставить в стороне основной вопрос, вызвавший споры, так как вопрос этот касался именно соотношения метода и системы. Конкретнее: вопрос касался противоречия между системой и методом в философии Гегеля, сформулированного Энгельсом в своих работах. Мы уже приводили место из «Анти-Дюринга», которое указывало на это противоречие. Ясно и недвусмысленно пишет об этом противоречии Энгельс в работе «Л. Фейербах и конец классической немецкой философии»: «Гегель строил систему, а философская система, по исстари установившемуся обычаю должна была вести к абсолютной истине того или иного рода. И тот же Гегель, который в своей «Логике» указывал, что вечная истина есть не что иное, как именно логический (т.е. значит, и исторический) процесс,— тот же самый Гегель увидел себя вынужденным положить конец этому процессу, так как надо же было ему закончить свою систему.*В «Логике» конец мог явиться у него началом нового развития, потому что там конечная точка, абсолютная идея — абсолютная лишь постольку, поскольку он абсолютно ничего не мог сказать о ней,— «обнаруживает себя», т. е. превращается в природу, а потом в духе — т. е. в мышлении и истории — снова возвращается к самой себе. Но в заключительной части всей философий для подобного возврата к началу оставался только один путь. Необходимо было так представить себе конец истории: человечество приходит к познанию именно этой абсолютной идеи и объявляет, что это познание достигнуто гегелевской философией. Но это значило провозгласить абсолютной истиной все догматическое содержание системы Гегеля и тем стать в противоречие с его диалектическим методом, разлагающим все догматическое»1. Таким образом, согласно оценке гегелевской философии классиками марксизма-ленинизма, основной ее недостаток — противоречие между содержанием системы и методом; другой вопрос, чем обусловлено это противоречие; мы устанавливаем пока факт противоречия между абсолютным идеализмом и диалектическим методом: с точки зрения диалектического метода, нет в мире ничего безусловного, абсолютного; этот метод рассматривает действительность как процесс бесконечного развития; система же абсолютного идеализма в том виде, как он построен Гегелем, с необходимостью требует конца развития.

Мы тут хотим подчеркнуть следующее обстоятельство. Каково бы ни было соотношение системы и метода, противоречат ли они друг другу или же совпадают в конечном счете — может быть, тут и вовсе нет альтернативы,— одно безусловно/ должно быть очевидным: органическая связь — мы берем минимум наших выводов — между абсолютным идеализмом и диалектическим методом Гегеля указывает на то обстоятельство, что метод должен носить признаки общего мировоззрения Гегеля, т. е. диалектический метод Гегеля представляет собой идеалистический диалектический метод, обусловленный объективным, абсолютным идеализмом. Это положение настолько ясное, что, казалось, оно ни у кого не должно было вызывать сомнения: классики марксизма-ленинизма неоднократно отмечали идеалистический характер диалектики Гегеля в противоположность марксистской материалистической диалектике.

И несмотря на это, у нас в продолжение ряда лет культивировался взгляд, согласно которому система философии Гегеля объявлялась идеалистической и поэтому неприемлемой с точки зрения марксизма, что же касается гегелевского диалектического метода, он считался — мы тут берем самое крайнее и откровенное выражение—материалистическим и почти полностью совпадающим с марксистским диалектическим методом.

Взгляд этот — давно раскритикованный — относится к прошлому, и если мы вспоминаем его, то не для новой критики, а для уточнения определенной точки зрения и выявления подлинного соотношения метода и системы в философии Гегеля. Представители этой точки зрения, указывая на коренное различие между мировоззрениями Маркса и Гегеля, в то же время отмечали известное сходство, существующее между ними: идеализм Гегеля, указывали они, это — диалектический идеализм, материализм Маркса это — диалектический материализм. Диалектический метод сближает обоих мыслителей, несмотря на различие их мировоззрений, и в этом их сходство. Что же, никто, конечно, не будет отрицать известного сходства в указанном отношении. Но вопрос заключается именно в характере сходства: каково это сходство и насколько Далеко оно простирается? И вот тут, в решении этого вопроса, была допущена грубая ошибка. Оказывается, что диалектический метод Маркса не только похож на метод Гегеля, но за исключением некоторых мелочей, некоторых схоластических элементов, они покрывают друг друга, они тождественны. Маркс и Энгельс взяли у Гегеля принципы метода; то, что °ни отвергли,— это не метод, а гегелевская идеалистическая Система. Поэтому процесс создания основоположниками марксизма нового мировоззрения происходил, согласно этой точке 3Рения, механически: основоположники марксизма берут с одной стороны материализм, с другой стороны диалектику и с°еДиияют, «синтезируют» их: марксистская философия пред- ‘Ставляет собой синтез диалектического метода Гегеля и материалистического понимания природы и истории1.

Конечно, мы не будем строго критиковать такое некорректное выражение, как следующее: «И если Маркс и Энгельс, заимствуя у Гегеля основы его метода, отбросили его систему, то можно сказать, что они оказались лучшими и более последовательными гегельянцами, чем сам Гегель»2.

Фраза, конечно, в высшей степени неудачная, но не нужно приписывать ее автору больше того, что он хотел сказать: автор говорит о рациональном зерне диалектики Гегеля («основы метода») и хотел сказать, что Маркс и Энгельс последовательнее провели и лучше разработали диалектический метод. Но эта» безусловно, неряшливая фраза в связи с другими его высказываниями и дальнейшими «уточнениями» данного взгляда другими ^вторами привела к грубому искажению как решения вопроса о соотношении системы и метода в философии Гегеля, так и решения вопроса об отношении марксистского диалектического метода к идеалистическому диалектическому методу Гегеля. Толкуя на свой лад высказывания Энгельса и Ленина о том, что философия Гегеля есть перевернутый материализм, журнал «Под знаменем марксизма» заявлял, что «материалистическим в ней был именно метод»3.

На основании такой грубой интерпретации вопрос о противоречии между системой и методом в философии Гегеля был легко разрешен: противоречие между системой и методом заключается в том, что система философии Гегеля была идеалистической, а метод — материалистическим.

Все это рассуждение представляет собой грубое упрощение проблемы. Все различие между Марксом и Гегелем сводится к следующему: по Гегелю, действительность — это развитие идеи, духа; согласно марксизму — развитие материи; содержанием развивающейся «субстанции» отличается философия Гегеля от марксистской. Форма же движения в обоих случаях тождественна.

Для представителей данной точки зрения остается необъяснимым, каким образом принципиально противоположные философские мировоззрения обусловили принципиально тождественный метод; они не понимают, что идеалистическое мировоззрение в данном случае связано с характерным для него специфическим методом. Марксизм-ленинизм совершению ясно и недвусмысленно ставит и решает проблему: философия

Архив Маркса и Энгельса, т. I. Деборин. «Диалектика у Канта** стр. 14.

- Деборил. «Фллософия и марксизм», стр. 245.

: Журнал «Под знаменем марксизма». 1925, № 8—9, стр. 9.

Гегеля — объективный, абсолютный идеализм; метод этой фи- .лософин — идеалистический диалектический метод.

Ошибочность рассмотренной точки зрения ясна; основание этой ошибки — попытка объяснить противоречие между системой и методом и указать на положительное в философии Гегеля.

Как мы видели, попытка выделить положительное, рациональное в философии Гегеля привела некоторых марксистов к безусловно ложному положению, а именно, к положению, что содержание системы философии Гегеля абсолютно неприемлемо для марксизма как идеалистическое и реакционное, в то время как метод этой философии—материалистический и, за исключением некоторых мелочей, совпадает с марксистским диалектическим методом.

Несмотря на всю ошибочность такой оценки гегелевской философии, данная точка зрения, казалось бы, имеет определенное преимущество по сравнению с нашей точкой зрения. Она, во-первых, придерживается—во всяком случае внешне— точки зрения Энгельса о противоречии между системой и методом. Мы же пришли к выводу, что система и метод в философии Гегеля, в конечном счете, совпадают друг с другом. Во- вторых, разобранная выше точка зрения в согласии с высказываниями классиков марксизма-ленинизма видит положительное, рациональное в философии Гегеля; наша точка зрения же, по-видимому, отрицает положительное в этой философии: если метод совпадает с системой, а система идеалистическая, консервативная, реакционная, то совпадающий с ней метод также должен быть консервативным, реакционным и поэтому ничего положительного в таком методе не может быть. Следовательно, согласно такому рассуждению марксистская философия не могла воспользоваться достижениями гегелевской философии. Рассмотрим подробнее, насколько эти возможные упреки по адресу нашей точки зрения основательны.

Прежде всего мы должны указать на следующее обстоятельство: положение о совпадении метода и системы не наша субъективная интерпретация гегелевской философии. Выше мы привели ряд мест из работ Гегеля, где сам Гегель говорит об этом совпадении, где он утверждает, что в конце развития абсолютного форма или метод уже не отличается от содержания и т. д. Мы изложили точку зрения Гегеля по возможности словами самого Гегеля. Можно возразить, что Гегель сам не понимал хорошо своей собственной точки зрения или что у Гегеля не только одно решение данной проблемы. Конечно, в истории философии много таких случаев, когда потомки луч- ше понимают того или иного философа, чем этот философ понимал свою собственную философию. Если Кант лучше понимал Платона, чем сам Платон свою философию, то мы лучше понимаем сегодня Канта, чем Кант свою собственную трансцендентальную философию. И, конечно, высказывания Гегеля о совпадении системы и метода могут совсем не выражать сущность его учения о системе и методе. Гегель мог ошибаться, выставляя положение о том, что различие между методом и системой исчезает.

Но мы, доказывая наше положение о совпадении системы и метода, опирались не только на высказывания Гегеля, но принимали во внимание всю структуру философии Гегеля и, в первую очередь, ту ее характерную черту, согласно которой каждая следующая ступень представляет собой истину предыдущей и, значит, последняя ступень — абсолютную истину: последняя же ступень развития абсолютного — абсолютная идея — представляет собой абсолютную форму или метод.

Таким образом, с точки зрения Гегеля, метод и система совпадают.

Другой упрек, который, как было указано, можно сделать пашей точке зрения, сводится к следующему: если система совпадает с методом, в таком случае нет ничего положительного в философии Гегеля, поскольку система идеалистическая и реакционная.

Такой упрек заслуживает особого внимания. Дело в том, что с легкой руки некоторых авторов распространилось мнение о сплошном реакционном характере системы Гегеля. Положение, что содержание философии Гегеля сплошь ошибочно, что в нем нет положительного, рационального, что оно не содержит зерен, частиц истины,— безусловно, грубая ошибка.

Было бы абсурдным предполагать, что Гегель, создав диалектический метод, хотя и идеалистический, мистифицированный по форме, «дав исчерпывающую и сознательную картину его общих форм движения», применив этот метод к материалу, не смог создать ничего положительного; работы Гегеля «создавали эпоху» во всех областях науки, и было бы легкомысленным утверждать, что содержание системы философии Гегеля не обладает никакой ценностью. «Философский идеализм есть только чепуха с точки зрения материализма грубого, простого, метафизического. Наоборот, с точки зрения диалектического материализма философский пдеаліизм есть одностороннее, преувеличенное iiber- schwengliches (Dietzgen) развитие (раздувание, распухание) одной из черточек, сторон, граней познания в абсолют, оторванный ог материи, от природы, обожествленный»1.

Так Ленин характеризует философский идеализм вообще: он находит в нем отражение одной стороны действительности; ошибку философского идеализма видит в том, что одна сторона действительности, схваченная идеализмом, превращается во всю действительность.

Утверждать о содержании философии Гегеля, что оно представляет собой чепуху, нельзя. Несмотря на идеализм, содержание его философии имеет большую ценность и в области феноменологии и в области истории, эстетики и др. Грандиозная попытка построения системы категорий не потеряла еще своего значения.

Поэтому взгляд, согласно которому содержание системы философии Гегеля как абсолютно ложное, реакционное противостоит его диалектическому методу как безусловно положительному и революционному, ошибочен. И система и метод в гегелевской философии порочны: идеалистична не только система, но и метод. Но Гегель обладает огромным чувством реального, чувством исторического, и он не только угадал в диалектике понятий диалектику вещей, но, будучи всесторонне образованным, в истории развития абсолютного духа угадал историю развития человечества и историю развития познания человечеством действительности. Ведь, в сущности, весь материал, из которого он строит свою грандиозную картину мира, он берет из действительности, из запаса научных знаний своего времени. И если он полагает, что все содержание его философии, вся картина действительности, которую он изображает в своей системе, вытекает из саморазвития логической идеи, то этому может поверить только правоверный гегельянец. И как бы ни искажалось изображение действительности в кривом зеркале абсолютного идеализма, все же ее отдельные моменты — а их уж не так мало — во многих случаях верно схвачены. И все же наш основной вопрос остается открытым.

Как возможно примирить наше положение о совпадении системы и метода в философии Гегеля с положением Энгельса о противоречии между ними? Это кажущееся противоречие между данными двумя положениями можно будет подробнее разъяснить после того, как мы проанализируем проблему системы и ее исходногопункта в гегелевской философии. Предварительно же можно сказать следующее.

Энгельс указывал на противоречие между системой — содержанием системы — и методом; диалектический метод по своей сущности требовал бесконечного развития; система же бьіла построена таким образом, что она требовала окончания, завершения развития. Должно быть ясным, что сам диалектический мётод па идеалистической основе — идеалистический Диалектический метод — так построен, обладает такой структурой, что он должен прекратить свое существование на определенном этапе; он так сконструирован, в противоположность марксистскому диалектическому методу, что сам должен завершиться, он должен прекратить свое действие. Диалектический метод — это ритм развития вещей — абсолюта; содержание системы — или проще система — излагает этот ритм развития вещей. И если развитие вещей — абсолюта — должно завершиться, а оно с необходимостью должно завершиться согласно своеобразию системы, как это будет показано ниже, то должен завершиться, закончиться и ритм движения, развития.

Формулируя свое положение о противоречии между системой и методом, Энгельс указывал на требование бесконечного развития, заключенного в диалектическом методе, которому противоречит система, а не на своеобразие структуры диалектическога метода в той форме, в какой она представлена у Гегеля. Совпадение системы и метода, на которое мы указывали выше, и есть именно то противоречие между ними, которое Энгельс так классически охарактеризовал. Если бы метод не совпал с системой, в конечном счете, если бы он не растворился в системе, а сохранил бы заключенный в нем принцип, то развитие абсолютного никогда не закончилось бы и гегелевская философия также не закончилась бы системой абсолютной истины. Не диалектический метод в том виде, в каком Гегель его сконструировал, противоречит его системе, а рациональный момент, «рациональное зерно» в диалектическом методе Гегеля. Требует бесконечного развития не гегелевский диалектический метод в своей мистифицированной форме, а тот момент в его диалектике, который нуящо было вышелушить, спасти и дальше развить на новой материалистической основе.

Представим на минуту, что система философии Гегеля не совпадает с методом па последнем этапе развития, что «различие между формой или методом и содержанием» не исчезает; в таком случае не будет и «последнего этапа», так как «рациональный момент» диалектического метода потребовал бы дальнейшего развития.

У Гегеля не было другого пути, и в своей системе он и не мог искать других путей: он должен был отождествить систему и метод, так как этого требовал исходный пункт его философии и все его философское мировоззрение.

Могут сказать, что философию Гегеля легко можно освободить от указанного Энгельсом противоречия: достаточно отодвинуть конец развития в бесконечность, сказать, что абсолютный дух не достиг еще абсолютной истины, что процесс развития никогда не закончится.

Но все дело в том, что система философии Гегеля так построена, что указанный выход для нее абсолютно неприемлем. Возникает вопрос: почему для гегелевской философии неприемлем принцип бесконечного развития? Исходный пункт его системы противоречит принципу бесконечного развития; он заставит Гегеля с необходимостью закончить процесс развития, несмотря на огромное историческое чутье Гегеля, его, чувство реальности, согласно которому он часто чувствует, что исторический процесс развития, конечно, не закончен.

Рассмотрим исходный пункт гегелевской философии, его теорию диалектики и после этого ответим более подробно на, нерешенные нами проблемы