Существующее и действительное.

отношению к идее, но не вообще иной, а «своей , иной»; идея должна была перейти в природу, чтобы отсюда как со среднего звена — или, что то же самое, посредством среднего термина — она могла перейти в область духа, т.

Диалектический метод, метод развития действительности, метод внутреннего противоречия, который должен действовать везде, и на небе и на земле, который заставляет переходить одну форму абсолютного в другую, в данном случае оказался неработоспособным. Дело в том, что этот метод — не только метод нашего мышления, нашего подхода к изучению явлений действительности, а метод самой объективной действительности, метод, который существует в объективной действительности. И как мы уже указывали, если знание из одной области переходит в другую область в процессе его развития, то это значит, что сама эта область, развиваясь, переходит в другую область.

Конечно, мы можем изучить какую-либо область действительности, какой-либо предмет с одной стороны, потом с другой стороны и т. д.; это не означает еще того, что одна сторона переходит в процессе развития в другую. Так, например, можно изучать мышление с точки зрения психологической, т. е. его психическую сторону, а потом другую — логическую, или человека как биологическое существо с его закономерностями, а потом его же как социальное существо, но отсюда мы, конечно, не сделаем вывода о том, что психическая сторона мышления переходит в логическую или биологическая сторона человека переходит в социальную.

В философии Гегеля стороны единого целого действительности, формы ее существования являются в то же время ступенями развития этого единого целого; поэтому переход одной науки в другую выражает переход одной формы существования идеи в другую форму, и это тем более, что каждая форма ее существования представляет собой ступень в развитии познания.

Но дело не только в этом; положение еще более осложняется, если обратиться к понятию действительности, в которую должна перейти идея, в которой она должна осуществиться.

Допустим, что тут — дело идет о переходе идеи в природу — у Гегеля все в порядке; поверим Гегелю, что все те метафоры, которыми он описывает переход идеи в природу, имеют реальный смысл и что идея совершила это чудо и освободила «из самой себя себя самое в свою особенную определенность», определила себя как природу, сделалась природой. Рассмотрим вопрос, в чем же заключается превращение идеи в действительность, возникло ли что-либо действительное, кроме того, что уже существовало в логике, т. е. возникло ли что-нибудь новое в смысле действительного по сравнению с идеей в элементе чистой мысли, из которой идея тщетно пыталась выйти на простор подлинной действительности, стремясь осуществиться?

Нам придется возвратиться к логике, так как понятие действительности "разбирается Гегелем именно в этом произведении. Абсолютное развивается в элементе чистой мысли; в этом элементе оно достигает высшей ступени и переходит в природу; природа — один из этапов развития абсолютного; природа также истинна, поскольку она осуществление истины: ведь природа сама «разумна, божественна, представляет собой изображение идеи». Природа, поскольку она действительна, — идея. Правда, идея в природе существует в новой форме, но в этой новой форме проявляется она, идея, а не что- либо другое. Идея делается тут действительной; процесс превращения идеи в действительность, правда, на этом не кончается, остается еще одна форма — и самая главная — сфера духа, в которой идея заканчивает свое осуществление, свое превращение в действительность.

Что разумно, то действительно и, что действительно, то разумно.

На первый взгляд, это положение представляет собой настолько простую, элементарную мысль, с точки зрения Гегеля, что можно даже удивляться той дискуссии, которая возникла вокруг него. Это, в сущности, тавтологическое положение сделалось предметом реакционного и революционного толкования: оно, казалось, призывало и к оправданию существующего положения и к его революционному преобразо- вапию. Основоположники марксизма, теория которых призывала к свержению капиталистического строя, вкладывали в него революционное содержание, в то время как некоторые гегельянцы, — когда философия Гегеля в Германии и в других странах, в частности в России, превратилась в моду, этим положением оправдывали существующий строй.

Гегель не отождествлял действительное с существующим. Для того, чтобы ясно представить себе учение Гегеля о действительности, а это один из важнейших разделов его системы, — ведь идея должна в своем развитии превратиться в действительность, - нужно уточнить понятия существующего и действительного.

Дело в том, что в обычном словоупотреблении эти два термина употребляются как синонимы. Мы говорим о действительности и вкладываем в это понятие смысл всего существующего: оно, это понятие, обнимает и материальную действительность с ее многообразными формами и явлениями — существующую вне и независимо от нашего сознания, — и духовную действительность как отражение материальной действительности — существующую в нашем сознании, — конкретность этого многообразия действительности (существующего) в его единстве; единство же действительности в ее материальности.

Употребляя эти термины как синонимы, мы часто не делаем ошибки, так как их содержание, их смысл часто покрывают друг друга.

Новое рождается в недрах старого, в процессе развития старого; уже, таким образом, в старом нарождается новое, но это новое существует часто в форме возможности. Неорганическая природа существовала раньше органической, но уже в первой существовала возможность возникновения жизни; если бы не было этой возможности, жизнь не могла бы возникнуть; развитие неорганической природы создало эту возможность.

Таким же образом развитие капиталистического способа производства, его закономерность создает возможность построения нового социалистического общества. Новое возника-

ет в старом, но это новое возникает вначале не как действительное, а только как возможность. Возможность, кратко* определяя, есть тенденция развития, она обусловлена действительностью и ее закономерностью. Капиталистическое общество есть нечто определенно существующее. Действительным в этом существующем является капитализм, его закономерность. Ни одного атома социализма нет в капитализме. Но само капиталистическое общество, его закономерность создают материальные условия, которые приводят капитализм к гибели и к построению социалистического общества.

Поэтому понятие существующего шире понятия действительного, того, что действует и господствует. Действительна закономерность существующего, закономерность, которая действует. Возможность тоже существует, она тоже нечто существующее: возможность не только возможна, она существует как возможность. Возможность построения социализма в нашей стране после Октябрьской революции была не только возможностью, но она, эта возможность, существовала; она была существующей, поскольку выражала тенденцию развития.

Мы привели только один пример, на котором постарались показать различие между существующим и действительным. И Гегель различает существующее от действительного: теперь станет ясным, какой смысл вкладывает он в понятие действительного и чем отличается это его понятие от марксистско-ленинского.

Категория действительности рассматривается Гегелем в разделе о сущности. Сущность развивается и, пройдя через ступени тождества, различия и противоречия, переходит в основание. Сущность — основание чегэ-то, поэтому и переходит она в основание. Бытие, которое обусловлено основанием, есть осуществленное бытие или проще — существование. Что вытекает из основания, не только отличается от основания, но и тождественно ему. Основание в процессе развития отрицает себя самого и проявляется в новой форме. Эта новая форма и есть то, что Гегель называет существованием. Основание не существует вне существования, вне этой формы его проявления, так же как сущность не существует вне явления. Существование — это совокупность всех предметов и явлений, которую мы называем миром. Существова- 386

ние, которое имеет основание не в себе, а в другом существовании, есть явление. Явление поэтому «не стоит на своих собственных ногах». В явлении проявляется сущность; сущность не находится за явлением, она не непознаваемая вещь в себе. Сущность в явлении есть его основание и как основание явления представляет собой внутреннее явление. Поэтому проявленное есть явление того, что должно проявиться; но явление проявляет только свою сущность, то, что в ней заключено* как его внутреннее; ясно, что внешнее есть проявление внутреннего. Поэтому и внутреннее и внешнее обладают одним и тем же содержанием.

Natur hat weder Kern noch Sc hale

Alles ist mit einem Male; u. s. w.

(«На скорлупу и на ядро бесцельно делить природу: все в ней нераздельно и т. д.1).

Единство внутреннего и внешнего есть действительность. Или: единство сущности и существования есть действительность. Таковы два определения понятия действительности* данные Гегелем. Первое из них дано в начале второй главы третьего отдела учения о сущности; второе же — в начале третьего отдела учения о сущности2.

Определение понятия действительности, как и вообще большинство определений основных категорий, в основном приемлемо и для нас. И на самом деле, что должна представлять собой сущность, которая нигде, ни в одном явлении не проявляется, не осуществляется, и что это за явление, которое не проявляет сущности? Пустые абстракции, которые нигде в реальной действительности не существуют! Как может существовать внутреннее, которое не есть внутреннее чего-то внешнего, и, наоборот, как может существовать внешнее, которое не есть внешнее какого-либо определенного внутреннего?! В этом отношении Гегель прав, как и в большинстве случаев, когда он выставляет общие положения о сущности категории, не связанные с его религиозной идеалистической интерпретацией. Тут именно и заключается рациональное зерно,, которое он усмотрел в диалектике действительности, угадал* как пишет Ленин, угадал, но не больше.

Ни сущность, ни существование, отдельно взятые, не пред* ставляют собой действительности.

Действительным, действительностью (das WirKliche, die

Wirklichkeit), говорит Гегель, часто считают то, что существует вне нас, т. е. чувственные вещи. Вещи, которые нам даны в наших ощущениях, не представляют собой действительности. Этим Гегель хочет сказать не то, что в процессе познания познание не должно останавливаться на ступени чувственного восприятия, но должно подняться на ступень мышления и выразить действительность в понятиях, так как понятия глубже проникают в явления действительности, только они могут дать картину сущности вещей и их внутренних связей; против этого и мы не возразили бы. Гегель хочет сказать нечто другое, а именно: чувственный мир не действителен. То, что вообще называют существующим миром, не совпадает с действительным; действительным в нем может быть только момент. В обычной жизни действительным называют всякую ошибку, зло, случайность и преходящие явления. Правда, миру принадлежат в?е эти моменты, но они принадлежат миру, но не действительности. Действительно только то, что действует: WirklichKeit происходит от wirnen. Действительно то, что претерпевает процесс осуществления, поэтому существующее только частью действительно. Отвечая своим критикам, не понявшим, по мнению Гегеля, мысли о разумности действительности и о действительности разумного, он указывает, что философский смысл этих положений заключается не только в том, «что бог действителен, что он есть наидействительнейшее, что он один только истинно действителен», но ив том, «что существование представляет собой частью явление и лишь частью дейст- вительность»384. (К. Б.). Гегель не раз указывает на это обстоятельство: «А если я говорил о действительности, то

критики должны были подумать, в каком смысле я употребляю это выражение, так как я в подробно написанной «Л о- гике» рассматриваю также и действительность и отличаю ее не только от случайного, которое ведь тоже обладает существованием, но также далее и от наличного бытия, существования и других определений».

Рассмотрим подробнее это обстоятельство. На самом деле действительным является только и только абсолютный дух, так как только он характеризуется как деятельный, только он находится в процессе осуществления. Гегель не раз утверждает, что «дух есть единственно действительное». Возникает вопрос, где он осуществляется, где он делается действительным. Как он осуществляется, мы знаем: он осуществляется, делается действительным тем, что познает самого себя и возвращается к себе. Осуществляется же он в природе и духе. Это осуществление происходит в формах пространства и времени. Первый этап его осуществления протекает в природе, второй и последний — в человеке и в человеческой истории (духе). Посмотрим, на самом ли деле осуществился дух и в чем заключается это осуществление.

Цель философии природы - - исследовать идею природы; идея какой-либо вещи есть понятие, которое содержит в себе все ее особенное содержание. Природа, на первый взгляд, совершенно отлична от духа. Дух должен познать природу; он овладевает природой тем, что в ней он открывает себя самого. Идея — внутреннее природы, природа - внешнее идеи; но то, что является внутренним, есть внешнее и то, что есть внешнее, представляет собой внутреннее: у природы не должно быть отдельно скорлупы и отдельно ядра, она едина. Дух должен найти себя в природе. В процессе познания природы дух преодолевает чуждость, внешность природы и видит в природе себя самого. Философия природы должна показать это.

И тут окажется, что в природе дух увидит не только самого себя. Эта проблема напоминает проблему Канта, расширенную до онтологического плана. И нужно отметить, что положение Канта было гораздо более легким, чем положение Гегеля. Для Канта природа представляла собой совокупность законов; эти законы были законами человеческого сознания, его априорными формами, и не было ничего удивительного, что сознание в процессе познания открывало в природе свои собственные законы. И если многообразие явлений оказывалось богаче этой «совокупности закона», то это объяснялось материалом, данным познанию чувственностью.

У Гегеля чувство объективной реальности более богато и глубже, не случайно он открыл основные законы и категории диалектики: он открыл их в реальной исторической действие тельности и, приписав их идее, абсолютному духу, исказил их. Гегель хорошо понимает, что природа, действительность не скелет законов, не просто совокупность законов и даже не абстракт абсолютного духа. Природа противостоит абсолютному духу как бесконечное многообразие явлений. Абсолютное бессильно в этом бесконечном многообразии, оно находится в бессознательном состоянии в нем, оно «теряет сознание» в этом хаосе. Природа оказывается гораздо многостороннее, гораздо богаче, чем она должна была быть, если предположить, что она инобытие, отражение идеи. И если вместе с природой примем во внимание и историю человечества, область духа с его многообразными формами и явлениями, человеческую психику, общество и его политическую

S89

историю с ее многочисленными случайностями, единичностями и т. д., мы увидим, что существующее несравненно богаче, многообразнее — даже если Гегель прав, — хаотичнее, чем обедненный скелет абсолютного. Откуда все это богатство, многообразие, множество и даже хаотичность? Можно ли все это считать действительным? Проявляется ли во всех этих бесчисленных явлениях абсолютное, идея? Есть ли все то, что духу представляется иным, чуждым, так как он еще не познал его, его отражением, его проявлением? И еще, увидит ли дух в природе и вообще в существующем только самого себя, только разумное, когда он закончит процесс познания?

Мы можем заранее сказать, каков будет ответ Гегеля: нет, так как существующее, мир оказался богаче абсолютного, мир — не отражение абсолютного, в этом мире абсолютное занимает только маленькое место; существующее — не отражение абсолютного, которое в существующем увидит себя самого, нет, абсолютное — только момент в существующем, в мире: абсолютное не включает в себя все существующее, оно «светит» (scheint) или «просвечивает» там и сям в существующем.

Прежде чем мы продолжим рассмотрение данной проблемы, именно проблемы отношения идеи и ее проявления в существующем, в природе и человеческой истории, мы должны остановиться на одном вопросе. Гегель отождествил мысль и бытие, но единственный акт мысли заключается в познании. Поэтому и указали мы выше на своеобразный аспект этой философии: развитие абсолютного есть развитие мысли, развитие познания. Несмотря на это странное и своеобразное до нелепости воззрение, Гегель часто очень правильно понимает процесс познания. Рассуждая о действительности, он правильно указывает на случайность как на момент действительности. Случайное, по мнению Гегеля, существует, но оно имеет основание своего существования не в самом себе, а в другом. «Мы соответственно этому, рассматриваем случайное как нечто такое, что может быть и может также не ?быть, которое может быть таким, а также и другим, чье бытие или небытие, бытие такого или иного рода, имеет свое основание не в нем самом, а в другом»385. Преодоление этого случайного есть задача познания. Эти случайности создают многообразие существующего. «Что касается раньше всего природы, то она нередко служит предметом удивления главным образом за богатство и многообразие ее образований»386. В

этом богатстве и разнообразии раскрывается идея. От этого богатства и многообразия познание должно перейти «к разумению внутренней гармонии и закономерности природы»387. Поэтому задача науки и, в особенности, философии состоит в том, чтобы познать необходимость, скрытую под видом случайности388.

Эти блестящие мысли почти целиком перешли в теорию диалектического материализма; конечно, мы не говорим о том, что в многообразии природы раскрывается идея. Что научное познание имеет целью открыть закономерность явлений природы, познать необходимость в форме случайности, — все это правильно. Однако, во-первых, этой необходимостью и закономерностью нужно объяснить и поэтому познать саму эту случайность; и, во-вторых: почему процесс

развития познания, который является процессом развития абсолютного, т. е. процессом развития мира, ограничивается познанием необходимого, познанием разумного в мире, которое только «просвечивает» в мире. Этим самым мы возвратились к поставленной выше проблеме. Рассмотрим прежде всего момент действительного в природе.

Природа — это мир случайностей и внешних существований; она очень богата своими внешними формами; она полна неразумных случайностей, только мышление, погрязшее в чувственном познании, может признавать эти случайные, внешние, беспорядочные явления за разумные. Природа бессильна привести в единство все свои явления; бессилие природы кладет предел философии природы: она не может познать все явления; дух не может узнать во всех этих явлениях самого себя, так как он не существует во всех явлениях. Правда, во всяком явлении может оказаться признак духа, но одно дело — существование признака духа в явлении и другое — его осуществление, его обнаружение в нем. Явления в природе оторваны друг от друга. В природе игра форм носит характер иррегулярной, безудержной случайности, более того, каждой форме, взятой самой по себе, недостает своего собственного понятия»389. «В себе, в идее природа божественна, но такова, какова она есть, ее бытие не соответствует ее понятию, она является, наоборот, неразрешимым противоречием390. В терминах христианской религии природу можно охарактеризовать следующим образом: «Природа есть сын божий, но она — сын божий не как таковой, а как упорное пребывание в инобытии — она есть божественная идея, как поставленная на одно мгновение вне области любв и»391. (К. Б.).

После такой характеристики природы не удивителен вывод, к которому приходит Гегель: природа — самый несовершенный источник для познания абсолютного, духа. Дух «в ней лишь резвится; он в ней вакхический бог, не обуздывающий и не постигающий самого себя, в природе единство понятия прячется»392. Она нечто отрицательное, «онц есть отрицание идеи». «Утвердительным в природе является просвечивание (К. Б.) в ней понятия»393, и это «просвечивание» и есть действительное.

Попробуем проанализировать, что мы получили. Логическая или абсолютная идея существует как идея; ее развитие, которое происходит в ее собственной стихии, развертывается в логике. Но, по Гегелю, идея в стихии чистой мысли еще не действительна? Она осуществится, превратится в действительность в природе и духе. В чем же заключается превращение ее в действительность в сфере природы? Сколько бы мы ни старались, этого превращения идеи в действительность мы не найдем. Действительным в природе остается та же самая идея, в том же виде, в каком она была в элементе чистой мысли; мы говорим, в том же виде не в смысле того, что идея так же систематически, в чистом виде, «без покровов» развивается в природе, а в том смысле, что идея как идея вовсе ничего не выигрывает в смысле, значении действительности. Наоборот, идея в сфере логики была более действительной, чем в природе: в природе идея действительна в виде моментов, в которых она просвечивает и то иногда в едва заметных признаках.

Нужно было думать, что идея на самом деле стала действительной, во всяком случае «более действительной» в природе — ведь природа есть первый этап ее осуществления — тем, что обнаружила себя в более конкретной форме, проявилась в конкретных вещах и явлениях и тем обогатилась; на самом деле получилось совершенно противоположное. Многообразие чувственных вещей и явлений, их случайный характер, обусловленный их взаимодействием, и т. д. — все это оказывается недействительным. Природа оказалась иной, а идея осталась такой же, какой она была, но вместо того чтобы быть тотальностью всех определений, она действительна только в виде моментов. Поэтому в природе логическая идея вовсе не стала действительной; она потеряла свою целостность, распалась на моменты, которые едва улавливаются в природе. Получаются интересные выводы:

1. Если в природе действительным является момент, признак идеи, который просвечивает то в одном, то в другом месте, природа же представляет собой бесконечное многообразие, естественно возникает вопрос, откуда возникло все это многообразие, все это богатство чувственных явлений. Оно, это многообразие, не является осуществлением идеи, в противном случае-вся природа была бы действительной. Вся эта богатая природа, в которой действительное и разумное занимают очень мало места, не является отражением идеи. Если в начале абсолютное, дух не знает, что природа не что иное, как его отражение, и поэтому кажется ему совершенно иным, чуждым, то в процессе познания он ведь должен преодолеть эту чуждость, он должен узнать в ней самого себя; ведь дух разумно смотрит на природу, а кто разумно смотрит па природу, на того и природа взглянет как на разумного. Но оказывается, что абсолютное никогда не «увидит» себя в природе, никогда не сможет познать себя в ней, никогда не сможет преодолеть эту чуждость, так как природа в своей большой части абсолютно чужда абсолютному, идее. Абсолютное увидит себя в части природы, увидит свои моменты, признаки, в явлениях природы проявятся тут и там признаки разумности, но природа все-таки останется «неопределимой неупорядоченностью» или неупорядоченной неопределенностью (unbestimmbare Regellosigkeit). Огромная часть природы, не «вытекающая» из абсолютного, существующая вне абсолютного, абсолютно отличающаяся от абсолютного, от идеи, от духа-субъекта, существование которой Гегель должен допустить, — так как он видит, чувствует ее, так как без этого допущенная природа превратится или в кантовскую совокупность законов, или в фихтевский скелет природы, - остается неоправданной в системе Гегеля.

В терминах познания этот момент можно выразить следующим образом: понятие есть абсолютная форма; процесс познания простирается до тех пор, пока содержание не совпадает со своей формой или предмет со своим понятием; предмет должен сделаться понятием, так как познание по своей сущности является превращением предмета в понятие (beg- reifen). Абсолютное работает над тем, чтобы возвысить явления природы до понятия; это ему отчасти удается: оно видит моменты себя самого в природе; но большая часть природы остается вне понятия. Гегель недвусмысленно указывает на это обстоятельство, и многие исследователи гегелевской философии подчеркивают этот момент. Некоторые авторы не только отмечают это, но ставят еще следующий вопрос: останется ли неразумная часть природы всегда такой или же абсолютное, дух возвысит всю природу до понятия; мы могли бы выразить это так: может ли дух в конце концов «об-разу- мить» природу целиком?

Ильин, который выражает данную сторону философии Гегеля в своеобразных терминах, пишет: «...по содержа

нию все вещи и фрагменты мира состоят из двух стихий: спекулятивно-внутренней и эмпирически-внешней. Все в этом мире есть борьба между ноуменальной силой «логической» субстанции и феноменальной силой «чувственного» элемента. Борьба эта имеет перед собой еще неопределенно-огромную перспективу будущего восхождения. Освободится ли мир когда-нибудь от чувственного элемента совсем, — на это у Гегеля нет указаний»1.

Ильин исходит иЗ гегелевского определения понятия действительности; действительное есть единство внутреннего и внешнего или, по терминологии Ильина, сращение логически- спекулятивной и чувственно-эмпирической стихий. Ильин не хочет заметить, что Гегель изменяет своему определению. На самом деле, действительным в природе оказывается не единство внутреннего и внешнего, спекулятивного и эмпирического, а чисто внутреннее, спекулятивное объявляется действительным. Если серьезно следовать Гегелю и признать, что действительное — это единство, сращение внутреннего и внешнего, логического (спекулятивного) и чувственного (эмпирического), тогда вся природа должна быть действительной и поэтому разумной — ведь действительное и есть разумное, -но тогда и вопрос об освобождении от чувственного не имеет никакого смысла. Ильин не замечает, в какое противоречие он попадает, когда ставит вопрос о том, освободится ли мир когда-нибудь от чувственного элемента: если действительное есть единство спекулятивного и чувственного, то освобождение от чувственного элемента означает уничтожение действительного и этим самым и абсолютного.

Гегель, как мы указали выше, изменил своему собственному определению действительного и действительным признал только внутреннее, спекулятивное, разумное: действительным оказался только разум, то, что совпало с понятием. Что касается другого положения Ильина, именно положения, что борьба .между логическим и чувственным имеет неопределен- но^огпромную перспективу будущего восхождения, но что у Гегеля нет указаний, освободится ли мир когда-нибудь от чувственного элемента совсем, то и это положение ошибочно. Ведь Гегель абсолютный идеалист; его система и архитектоника его диалектики завершают развитие; процесс «восхождения» закончен; разумное уже действительно, не сделается действительным, а уже стало действительным. Процесс развития закончен, и то, что осталось вне действительного, никогда не станет действительным. Большая часть природы оказалась существующей, но не действительной. Отрицать эту часть природы Гегель не может: ее отрицание привело бы к отрицанию природы вообще, так как природа нечто большее — все равно, как характеризует ее Гегель, пусть она будет даже хаотичной, — чем моменты идеи, просвечивание идеи. Но, с другой стороны, признание этой части природы ничем не оправдано, так как за исключением моментов идеи в природе все остальное в ней оказывается абсолютно чуждым, другим, а не «своим другим». Третьего же пути в данном случае нет.

Выводы, к которым мы пришли, можно с некоторыми изменениями распространить на область духа. Нужно отметить, что переход от природы к духу Гегелю лучше удается показать, чем от идеи к природе. Это и понятно, поскольку он соответствует реалыю-объективному процессу развития мира. Правда, и этот переход нас не может удовлетворить, но тут, во всяком случае, есть попытка показать этот переход, показать постепенное «пробуждение» духа в природе.

Но самое интересное заключается в том, что и з этой области, в области человеческой истории остается в силе различие между действительным и существующим, и тут существующее гораздо богаче по сравнению с моментом, который действителен в существующем. И в этой области действительна только логическая идея, которая вовсе не изменилась по сравнению с идеей в элементе чистой мысли. Изменилась ее внешняя оболочка, которая вовсе не действительна и которая опять-таки представляет собой бесконечное многообразие, чувственно существующее; и в этом чувственном многообразии заключаются моменты идеи на разных ступенях развития человечества. Огромная масса исторических явлений совершенно исключена из истории. Исключен из истории период развития человечества, когда не было государства. Цель исторического процесса заключается в сознании свободы, свобода же может осуществиться только в государстве, поэтому там, где нет государства, нет и истории. Не все народы принимают участие в истории, даже не все те народы, которые организованы в форме государства, а только всемирно-исторические народы. Восточные государства, Китай, Индия, Иран, Египет, греко-римский мир и германские народы входят в историю. И если Гегель все же касается других пародов, то этим он обязан своему огромному историческому чутью, а не принципам своей философии. Исключена из истории «огромная славянская нация», потому что «она до сих пор не выступала как самостоятельный момент в ряду обнаружений разума». Т. е. существуют народы, которые не действительны, так как в них еще не проявилась идея, разум. Кроме того, всемирно-исторические народы сменяют друг друга в процессе истории; каждый такой народ осуществляет определенную ступень в процессе развития духа; выполнив свою миссию, народ сходит со сцены.

Дух осуществляет себя в каждом отдельном народе; но высшее достижение духа в этом народе заключается в том, чтобы знать себя. «Он должен совершить и он совершит это; но это совершение оказывается в то же время его гибелью и выступлением другого духа, другого всемирно-исторического народа...». Эта мысль в более общей форме красиво выражена Гегелем в предисловии к «Философии права»: когда

какая-либо форма жизни стареет, тогда философия воспроизводит ее седину в серых тонах (ihr Grau in Grau malt) и тогда ее нельзя уже омолодить, ее можно только познать - сова Минервы начинает свой полет с наступлением сумерек. И народ, дух которого познал себя, уже стар, его нельзя омолодить. Народ этот, конечно, продолжает жить, но его субстанциальная душа уже бездействует. «Часы заведены и сами собой продолжают идти», но история этого народа закончена: развитие человечества происходит без него.

Таким образом, многое из исторического процесса выключено как не имеющее значения, как не действительное. Мы уже не говорим о том, что масса существующих случайностей, масса единичностей исключена из области действительного.

И в области духа, в истории человечества существующее оказалось шире и богаче действительного. Действительным в этой области опять-таки является чистая логическая идея «без покровов», так как «покровы» вовсе не вытекают из сущности идеи.

Данная нами оценка этой части гегелевской философии может вызвать определенные недоразумения. Дело в том, что при всем своем идеализме Гегель правильно понял некоторые принципы исторической науки. История, как и всякая наука, имеет своим предметом общие закономерности развития человечества, с помощью которых она объясняет отдельные исторические факты и события; она, конечно, не может охватить всю массу случайностей и единичностей. Она ищет в этих фактах и событиях разум, г. е. — переведя это на язык материализма — закономерность. И, с этой точки зрения, было бы нелепо критиковать Гегеля за то, что он изъял из 896 истории массу единичностей, случайностей; ведь н историк, стоящий на точке зрения марксизма-ленинизма, оставляет без внимания массу единичных и случайных событий, не играющих какой-либо роли в историческом процессе. Но все дело в том, что Гегель не имеет права исключать эти единичности и случайности, так как с точки зрения абсолютного, идеи, _духа вовсе необъяснимым является существование факта, события, которое не отражает это абсолютное. Ведь абсолютное, в конечном счете, дух — единственно действительное. Гегель безусловно прав, когда он говорит о случайном как об явлении, обусловленном переплетением разнообразных событий. Но стоит поставить вопрос о том, откуда возникают эти события, как станет ясным, что никаких случайностей не должно быть в мире, в частности в истории. Дух, ареной которого является всемирная история, «является абсолютно определяющим началом и, безусловно, не подвергается случайностям, которыми он пользуется для своих целей...». Но в духе самом по себе нет случайностей, откуда же возникли эти случайности в существующем, в истории, «которыми он пользуется для своих целей»; ведь «дух есть только то, чем он сам себя делает, и он делает себя тем, что он есть в себе». И еще: «в истории дух должен пробиться сквозь кору естественности, чувственности и чуждости себе самому и дойти до света сознания», т. е. до самого себя.

И опять возникает вопрос, откуда эта «естественность», «чувственность», «чуждость», эта «кора», через которую ему приходится пробиваться. ,

В сущности, Гегель, конечно, прав: в процессе исторического развития закономерность пробивается через массу случайностей, эта закономерность — если она на самом деле закономерность — «сделает свое дело», она осуществится, пробьется через препятствия, преодолеет все случайности, которые по существу выражают эту же закономерность, осуществляющуюся в определенных условиях. Гегель все это хорошо понимает, и эта его мысль представляет собой безусловно рациональный момент, выраженный, как обычно, в идеалистической форме. Это — одна сторона вопроса. Мы имеем в виду в данном случае совершенно другую сторону: во-первых, эта масса случайностей, чувственности, чуждости и, как говорит Гегель, «естественности», эта «кора» — все это существующее, но не действительное; действительное, разумное занимает в истории, как и в природе, только определенное, в сущности, незначительное место по сравнению с огромным океаном существующего. Во-вторых: откуда возник этот огромный океан существующего, из какого «материала» возникает это существующее, но не действительное? Если стать на

точку зрения развития трех областей действительности—идея... природа, дух — как развития во времени, к чему Гегель должен прийти, отождествив мысль и бытие, это возникновение недействительного, существующего необъяснимо. Но оно также необъяснимо, если стать на точку зрения существования абсолютного в трех формах, причем каждая из них есть только его сторона, аспект. И, наконец, в-третьих: в чем же, в конце концов, выразилось превращение идеи в действительность?' Ведь в мире, в природе и в человеческой истории действительной осталась идея, идея в том виде, в каком она была в элементе чистой мысли, так как та форма, в которой она реализовалась, вовсе не оказалась действительной. Действительным в истории оказалось развитие логической идеи, которая, как и в природе, но тут в большей степени, просвечивает в огромной массе существующего.

Поэтому безуслфвно .правильная, рациональная мысль Гегеля о том, что логика - «вывод истории познания мира», превращается в противоположное положение: не логика является результатом истории, а история оказалась результатом логики. Причем не весь мир, не вся природа и история оказались результатом развития идеи, а только действительное в них. Логическая идея не смогла оправдать себя в мире. Идея, дух занимает в мире только часть мира, эта часть и есть ее отражение, именно то, что является действительным. Все остальное оказалось другим, иным, не «своим другим», а просто или абсолютно другим.

Выше, когда мы разбирали вопрос о «просвечивании» идеи в природе, мы пришли к определенному выводу; этот вывод можно обобщить по отношению к целому миру: действительным в мире оказалась идея, которая просвечивает в мире; кроме действительного, оказалась огромная масса существующего, в которой идея светит, но с ней, конечно, не совпадает. Отрицать это существующее Гегель не может, это привело бы к отрицанию и природы и истории; признание этого существующего за действительность не оправдано ничем, так как за исключением моментов идеи в мире все остальное оказывается чуждым, чувственным, корой, не «своим другим», а просто другим. Первый вывод приведет Гегеляг к дуализму, второй — к акосмизму и даже к иллюзионизму.

Прежде чем перейти к расмотрению возможных выводов* которые может сделать Гегель на основании изложенного выше, остановимся на одном вопросе. Вопрос этот, в сущности, тот же самый, который мы только что разбирали, вопрос о действительности.

Положение Гегеля о том, что все действительное разумно и все разумное действительно, вызывало в свое время острую 898

дискуссию. «Ни одно из философских положений не было предметом такого сочувствия со стороны близоруких правительств и такого гнева со стороны не менее близоруких либералов», как это знаменитое положение, писал Энгельс. «Ведь оно было, очевидно, оправданием всего существующего, философским освящением деспотизма полицейского государства, административного произвола, цензуры. Так думал Фридрих-Вильгельм III; так думали его подданные». Энгельс далее разъясняет, что у Гегеля не все существующее действительно. И если Гегель «вообще склонялся преимущественно к консервативной стороне» своей философии, а она, эта система, возводилась как бы «даже в чин королевско-прусской государственной философии», то это объяснялось определенными общественными отношениями, которые обусловили выпячивание на первый план консервативной стороны гегелевского мировоззрения. Сам Гегель много способствовал такому толкованию своего положения. Но наряду с консервативной стороной в этом афоризме заключался и революционный смысл. Атрибут действительности характеризует не всякое существующее, а лишь то, что необходимо. «Действительность,—материалистически комментирует Энгельс положения Гегеля, выявляя его рациональное зерно, — вовсе не представляет собой атрибута, свойственного данному общественному или политическому порядку при всяких обстоятельствах и во все времена. Напротив. Римская республика была действительна, но так же действительна была и сменившая ее римская империя. Французская монархия стала в 1789 г. так недействительна, т. е. до такой степени лишена всякой необходимости, до такой степени неразумна, что ее должна была уничтожить великая революция, о которой Гегель всегда говорит с величайшим восторгом» («Л. Фейербах»). В процессе развития действительное становится недействительным, «утрачивает свою необходимость...». «По всем правилам гегелевского метода мышления тезис, провозглашающий разумность всего действительного, превращается в другой тезис: достойно гибели все то, что существует».

Таков вывод, если мы возьмем за основание рациональное зерно диалектики Гегеля. Но он сам никогда не делал такого вывода «с такой ясностью» (Энгельс). Этот вывод сделали основоположники марксизма, которые поставили себе задачу спасти сознательную диалектику, рациональное зерно диалектики и переработать его на основе материалистического мировоззрения.

Конечно, можно было и сохранить его реакционное содержание и этим попытаться оправдать все существующее, и в этом направлении попыток было более чем достаточно.

Положение, которое заключало в себе рациональное, революционное и отрицательное, реакционное, как и почти все

положения Гегеля, в сущности, сводится к простой тавтологии, если его рассматривать с точки зрения изложенного выше аспекта. В мире, в природе и в человеческой истории не все существующее является действительным; действительным является идея, которая просвечивает в существующих явлениях н событиях; вот это просвечивание и есть действительное в мире, так как оно представляет собой идею, а не кора, чувственность и т. д., в которой она светится; момент «свечения» есть действительность, а не все существующее, так как только в нем пребывает идея. Но идея — это логос, разум. Поэтому пет ничего удивительного в том, что действительное разумно и разумное действительно. В мире разумно только то, что разумно. 4.