ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ СИСТЕМОЙ И МЕТОДОМ

Человечество не стоит на месте, оно, как говорил Гегель об абсолютном духе, все время находится в процессе движения. Один класс сменяет на исторической арене другой класс, пока пролетариат не разрушит всякое классовое общество и не построит бесклассовое общество, после чего начинается действительная история человечества, по сравнению с которой прежняя история есть только прелюдия истории.

Действительная история свободного человечества не строится в отрыве от ее прелюдии: новое общество и новое мировоззрение не строится на пустом месте. Историческое развитие общественных отношений и поэтому и общественной мысли подготовило условия, на основании которых новый класс, революционный пролетариат, под руководством своей партии начал победоносное шествие. Это был величайший скачок во всемирной истории человечества, скачок, не исключающий непрерывности истории. Ведь гарантия непрерывности истории и заключается в том, что новое поколение — в случае классового общества, новый класс — становится во главе истории с того пункта, до которого довело ее старое поколение.

Поэтому пролетариат, ставший во главе новой, действительной истории свободного человечества, должен был освоить все то богатство, которое было создано в процессе исторического развития всеми предыдущими классами и в первую очередь последним классом, буржуазией.

В истории не было ни одной научной теории, которая была бы абсолютно ложной; во всех этих теориях находились частицы, зерна, элементы истины, которые не терялись, а переходили по наследству от поколения в поколение, от класса к классу, из теории в теорию.

И буржуазия была в свое время революционным классом, когда она боролась против феодальных общественных отношений, против ^засилия средневековой церкви; она также создала свою революционную идеологию. И, конечно, было бы неправильным полагать, что все то, что она создала в философии, ошибочно, ложно: в философии, в мировоззрении, которое было создано буржуазией в эпоху ее молодости, расцвета, содержатся элементы, частицы истины, освоение которых представляло и представляет собой необходимую задачу нового класса и его мировоззрения.

Как бы ни оценивать философскую сйстему Гегеля, одно нужно, безусловно, отметить: Гегель был самым крупным,

всесторонне образованным философом среди тех, которых создало буржуазное общество. Гегель жил и работал в эпоху молодости буржуазии; он был в ту эпоху лучшим представителем своего класса; ведь он «перевел» на абстрактный язык философии французскую буржуазную революцию. Поэтому нельзя не заметить того «сокровища», которое заключается в темной и мистической «гегельянщине».

Молодая буржуазия, своеобразие которой было охарактеризовано в начале нашей работы, была настроена революционно. Но на эту революционность не могла не повлиять та ограниченность, которая представляет собой существенный признак буржуазного класса. И это тем более, что Гегель идеолог той буржуазии, которая пока еще слаба и поэтому труслива и если, с одной стороны, как молодая и революционная стремится вперед, стремится превратить в действительность свои идеалы и мечты, то, с другой стороны, из-за слабости и трусости поддается назад, примиряется с существующим и превращает существующую действительность в свой идеал. Гегель не был бы наилучшим и гениальным представителем своего класса, если бы он в своей системе философии не выявил историческое своеобразие своего класса, 352

его противоречивое положение. Философия Гегеля заражена противоречием. Выше мы отметили, что велись споры о том, кем является Гегель, идеологом революции или реакции, «реставрации». Марксистско-ленинская точка зрения дает единственно правильный ответ на этот вопрос. Исходя из анализа социально-экономических отношений эпохи Гегеля,' отмечая своеобразие — двойственность — немецкой буржуазии и принимая во внимание французскую буржуазную революцию, марксизм-ленинизм указывает и на революционные и на реакционные стороны гегелевской философии. Если она — эта философия — «алгебра революции», с одной стороны, то, с другой стороны, ее можно использовать — и фактически использовали — как библию реакции. Правда, сам Гегель в своей философии «вообще склонялся преимущественно к консервативной стороне», «несмотря на нередкие в его сочинениях взрывы революционного гнева» (Энгельс).

Это основное противоречие, которое характеризует всю систему философии Гегеля и которое проявляется во всех его произведениях, начиная с «Феноменологии» и кончая «Историей философии» — в некоторых в большей, в некоторых в меньшей степени, — Энгельс выразил как противоречие между системой и методом. Анализ этого противоречия даст нам возможность установить определенное отношение к гегелевской философии.

Утверждение, что вопрос об отношении марксистско-ленинской философии к философии Гегеля давно уже решен, правильно в том смысле, что в произведениях классиков марксизма-ленинизма в основном н по существу этот вопрос разрешен. Теперь вопрос заключается не в том, разрешили или нет классики марксизма-ленинизма свое отношение к Гегелю, а в том, как они его разрешили. Всем известны разнообразные толкования этой проблемы. Некоторые, как мы указывали выше, просто решали этот вопрос: Маркс отбросил систему Гегеля, как идеалистическую, и усвоил гегелевскую диалектику, как материалистическую. И в современной марксистской литературе часто встречаются перегибы в оценке философии Гегеля и ее отношения к марксизму то в одну сторону, то в другую. И если Лукач полагает, что диалектика Гегеля возникла из экономического анализа капиталистического общества* и этим слишком сближает Маркса и Гегеля, то Gropp договаривается до того, что философия Гегеля выражает консервативное, контрреволюционное мышление. Если одни переоценивали диалектику Гегеля и не видели почти никакой разницы между гегелевской и марксистской диалектикой, то другие объявляли всю философию Гегеля аристократической реакцией на французскую революцию. Да н теперь гегелевскую диалектику некоторые считают полуюнкерской-консерватив- ной (halbjunkerlich-konservauv)

Наша эпоха — поскольку речь идет о лагере социалистических стран — эпоха быстрого, в истории невиданного темпа развития; в пять-десять лет наши страны проходят такой отрезок истории, для которого буржуазным странам нужно было 50 — 100 лет. Это такая эпоха, когда — если употребить идеалистическое, но красивое выражение Гегеля — мировой дух надевает семимильные сапоги (In solcher Zeit hat er die sieben Meilen Stiefel angelegt) и в короткий промежуток времени достигаются такие результаты, что можно сказать — применяя опять слова Гегеля — так, как сказал Гамлет о духе своего отца: «Brav gearbeitet wackerer Maulwurf».

Мы не раз указывали, что гегелевская философия содержит в себе и революционную сторону и реакционную, и положительную сторону и отрицательную; в ней немало зерен, частиц истины, но они заключены в ложном, в неприемлемом для нас философском мировоззрении. Как было сказано, Энгельс видит основное противоречие этой философии в противоречии между системой и методом; все остальные противоречия обусловлены этим противоречием. Часто это противоречие понимается упрощенно; полагают, что Гегель создал новый метод, диалектический метод, согласно которому все находится в процессе движения, изменения, развития; нет ничего ни на земле, ни на небе, что бы не подчинялось закону изменения, развития. Полагают, что процесс изменения и развития, согласно этому методу, — бесконечный процесс. Независимо от этого метода Гегель строит философскую систему, система же, как таковая, требует завершения, она должна быть законченной. Таким образом, возникает впечатление какой-то странной, в истории философии невиданной, непонятной философской теории: метод философии — истинный от начала до конца, содержание философии, таким же образом, — ложно от начала до конца. И такова должна быть, оказывается, философия Гегеля!

Мы уже разъяснили выше то обстоятельство, что своеобразие диалектического метода Гегеля обусловлено своеобразием исходного пункта его философского мирвоззрения; но, с другой стороны, своеобразие его истины также обусловлено его же диалектическим методом. Если стремление к «системе», завершение и «округление» в себе самом, другими словами — снятие развития, претензия на абсолютную истину, противоречит основной сущности диалектического метода, т.

Мы уже разбирали вопрос о диалектике Гегеля, о характере развития с точки зрения этой диалектики: вся теория идеалистической диалектики и поэтому характер всего развития обусловлен понятием «целого». Это «целое» уже заранее известно, и все этапы, ступени — категории — развития требуют так друг друга, переходят так друг в друга, чтобы сконструировать это целое.

Противоречие между системой и методом — это противоречие в самой диалектике, именно противоречие между ее «рациональным зерном» — оно требует бесконечного развития, а не диалектический метод Гегеля в целом, который в той форме, в какой он был создан Гегелем, для нас вовсе неприемлем, — и той формой диалектики, которую Маркс назвал мистифицированной. Диалектика Гегеля построена на ложном основании; это ложное основание искажает ее рациональную сущность; из-за этого противоречия она не может оправдать себя. Идеалистическая диалектика непоследовательна. Если бы дело обстояло так просто, как некоторые толкуют положение Энгельса, именно, что диалектика Гегеля требует бесконечного развития, Гегель же — этот великий мастер диалектики — изменил своему диалектическому методу и представил исторический процесс развития законченным, если бы это было так просто, то так же просто было бы освободиться от этого противоречия: достаточно было сказать, что процесс развития не закончен и он никогда не будет закончен.

Мы уже разбирали этот вопрос: противоречие между системой и методом или внутреннее противоречие идеалистической диалектики — не случайная ошибка Гегеля, которую можно поправить таким легким путем.

355

ваег не на непоследовательность только Гегеля, а на непосле довательность, на внутреннее противоречие этой диалектики. Гегель, конечно, не согласился бы с точкой зрения Энгельса, он не согласился бы признать, что существует противоречие между системой и методом, между «рациональным зерном» диалектики и диалектикой в целом, т. е. той формой, в какой она изложена у него. Это мы считаем определенный момент в гегелевской диалектике «рациональным» и видим противоречие между ней и общим учением идеалистической диалектики: для Гегеля диалектика как диалектика, как спекулятивная форма мысли единственно истинна и рациональна.

Содержание диалектики заключается не только в общих положениях о том, что все находится в процессе изменения и развития. Если бы это было так, тогда не было бы никакого различия между гегелевской и марксистской диалектикой. Теория диалектики содержит в себе и то, что развивается, как развивается и в чем заключается развитие. Ответ Гегеля нам уже известен: развивается (абсолютный) дух, форма которого представляет собой понятие, и его развитие выражается в процесс самопознания и поэтому возвращения к себе самому. Без этого «возвращения к себе самому», без абсолютного самопознания философская система Гегеля повисает в воздухе, у нее в таком случае не было бы не только конца, но и начала. Отсюда мы заключаем, что процесс развития должен быть закончен, без этого гегелевская философия оставалась бы совершенно непонятной. Если процесс развития не закончен, тогда еще нет абсолютного духа, так как он последний этап развития; тогда абсолютное не должно знать, что противоречие между субъектом и объектом, предметом и его понятием снято; если же это противоречие снято, — а в абсолютном знании оно снято, — то процесс развития закончен.

Конечно, Гегель с самого начала выставляет принцип идеализма, именно, что мысль и бытие, понятие и предмет тождественны; об этом говорится и в начале «Логики» и еще раньше в начале «Феноменологии». Это говорит Гегель, который уже знает всю историю развития духа. Но абсолютный дух «узнает» это только в конце развития, когда он адекватно и абсолютно познает себя самого. Поэтому — и это очень интересный момент, характерный для философии Гегеля, — принцип идеализма, именно, подлинное тождество бытия и мысли, может быть оправдан, с точки зрения Гегеля, только в том случае, если развитие закончено.

Представим на минуту, что процесс развития абсолютного еще не закончен: абсолютное продолжает процесс самопознания; оно еще не познало себя самого адекватно и абсолютно;

оно продолжает работать со всей серьезностью, страданием и болью над познанием самого себя, т. е. над познанием действительности. В таком случае оно не должно еще знать, что оно и предмет познания, понятие и предмет, бытие и мысль тождественны. Если же абсолютное знает это, значит, оно закончило процесс познания, т. е. закончило вообще всякий процесс, гак как его единственный акт есть акт познания — ведь процесс развития познания и есть процесс развития действительности.

Вне момента «fiir sich» философия Гегеля не может существовать. An sich sein Anderes и an und fiir sich — вот процесс развития, в котором выступают все категории вначале в форме чистой мысли, а потом в форме действительности.

Предмет есть то, что он есть в себе, и поэтому отличен от другого как определенный предмет; в его определенности — в различности от другого — заключается его отрицательность; так как он находится в связи с другим, имеет отношение к другому, он есть для другого; различие в нем, а не в другом; если предмет есть то, что он есть, и в то же время содержит в себе иное, ясно, что он и есть это другое, или другое есть не вообще другое, а его другое. Принцип единства противоположностей содержит в себе именно эту мысль. «Предмет» познает свое другое в себе самом как себя самого и делается для себя тем, чем он был в себе. Понятие «fiir sich» — существенный момент диалектики Гегеля. Отсюда ясно следующее: своеобразие идеалистической диалектики Гегеля обусловливает завершение диалектического процесса развития; невозможно принять диалектику в том виде, в каком она изложена Гегелем, и в то же время признать бесконечность процесса развития.

Не нужно думать, что Гегель в последнее десятилетие своей деятельности постепенно стал склоняться к консерватизму и приспособлять свою философию к существующей действительности; и это обстоятельство якобы может объяснить его реакционную мысль о конце развития. Указывают на то, что последние произведения более проникнуты консерватизмом по сравнению с более ранними. Мы не оспариваем положения, что в берлинский период деятельности у Гегеля наблюдается определенный крен в сторону консерватизма. Но вовсе не этим объясняются реакционные выводы его философии. Что касается его последних произведений, которые касаются общественных наук (разделы философии духа), например, «философии права», то само собой понятно, что консервативная сторона философии в этой области будет более заметна, чем в абстрактных теориях логики.

Да и вообще нельзя приспосабливать уже законченную систему философии к определенным обстоятельствам, если внутри этой системы нет принципов, оправдывающих это приспособление.

Дело тут не в преднамеренном приспособлении созданной теории к существующим обстоятельствам, а в том, что эта теория диалектики изнутри заражена определенным недугом: как система, так и метод, повторяем мы слова Энгельса, одинаково искажали действительность. Диалектика так построена, она обладает такой структурой, что она должна закончить процесс развития. Мы еще раз подчеркиваем: противоречие, о котором говорит Энгельс, заключается в том, что рациональный момент, который содержится в диалектике Гегеля и который был спасен основоположниками марксизма при создании материалистической диалектики, требует бесконечного развития, что касается созданной на идеалистической основе идеалистической диалектики, — она отрицает бесконечное развитие, она завершает имманентно процесс развития.

В связи с этим интересно обратить внимание на один аспект понятия бесконечности у Гегеля. Проблема соотношения бесконечного и конечного нами уже рассмотрена кратко; она вообще представляет собой блестящий пример гегелевской диалектики. Но нужно отметить и то, что понятие бесконечного теряет свой истинный смысл в контексте идеалистической диалектики. Предмет, с точки зрения Гегеля, бесконечен не потому, что он член бесконечного целого, обусловлен этим целым, связан с ним и с его бесконечно многими предметами и явлениями и поэтому бесконечно опосредствован, не потому бесконечен, что представляет собой «совокупность многоразличных отношений», не потому, что каждый предмет связан с каждым, не потому, что он представляет собой «бесконечный процесс раскрытия новых сторон, отношений etc...»; конечно, мы не отрицаем, что такой момент, как рациональный момент, содержится в философии Гегеля, но главное заключается в другом: предмет бесконечен потому, что «он находится в простом отношении к себе самому», потому что предмет возвратился к самому себе, познал самого себя. Возвращение к себе самому, познание себя самого, отношение не к другому, а к себе самому — вот в чем заключается подлинная бесконечность. Как видно, «бесконечность» имеет определенный конец. Поэтому понятие бесконечности, поскольку оно фигурирует в системе Гегеля, не должно вводить нас в заблуждение: стремление к бесконечности и ее осуществление не только не отрицает процесса завершения, но именно оно требует конца развития.

Проблема соотношения метода и системы в абсолютном Ь58

идеализме решается нами, на первый взгляд, парадоксально: они совпадают друг с другом, и в этом заключается противоречие между ними. Выше дано подробное объяснение этой парадоксальной формулировки.

Дело в том, что в марксистской литературе (и в дискуссиях) часто выставляются положения и о противоречии и о совпадении системы и метода. Часто они встречаются рядом, без всякой связи друг с другом.

Положение о противоречии между системой и методом можно встретить во всех учебниках по диалектическому материализму и во всех статьях, касающихся диалектики Гегеля: везде приводится известное положение Энгельса об этом. Но рядом с этим можно нередко встретить и положение об их совпадении; в этом случае цитируют положение Маркса о том, что метафизика и вообще вся философия Гегеля резюмируются в методе, или замечание Ленина относительно последней главы «Логики», именно, что эта глава об абсолютной идее имеет предметом метод. Кроме всего прочего, уже одно то обстоятельство, что для Гегеля диалектика совпадает с логикой, а эта последняя с метафизикой, доказывает положение об их совпадении. Если нам возразят, что, кроме логики, в системе Гегеля существует еще философия гфироды и философия духа, то наш ответ будет простым: процесс раз

вития природы и духа, в сущности, — логический процесс, поэтому и философия природы и философия духа по существу представляют собой «прикладную» логику.

Решают проблему соотношения системы и метода иногда следующим образом: между системой и методом существует и единство и противоречие, единство это релятивное и выражается в том, что оба они являются идеалистическими; противоречие же абсолютное — это противоречие между консервативной и революционной сторонами. Основываются при этом на известном положении Энгельса о диалектике, именно, что консерватизм ее относителен,, ее революционный характер же безусловен.

Но, во-первых, тут говорится не о соотношении системы и метода, а дана характеристика только диалектического метода; во-вторых, слова Энгельса относятся не к гегелевской диалектике вообще, а к «рациональному зерну», к истинному значению (die wahre Bedeutung) этой диалектики, которая полностью относится к марксистской диалектике. Энгельс Ьчищает диалектику Гегеля от идеализма, материалистически перерабатывает рациональный момент идеалистической диалектики и, излагая ее в этом виде, говорит, что это изложение диалектики отличается от гегелевского. Вот что пишет Энгельс: «Для диалектической философии нет ничего раз навсегда установленного, безусловного, свягого. На всем и во всем видит она печать неизбежного падения, и ничто не мог жет устоять перед ней, кроме непрерывного процесса становления и уничтожения, бесконечного восхождения от низшего к высшему. Она сама является лишь простым отражением этого процесса в мыслящем мозгу. У нее, без сомнения, есть и своя консервативная сторона: каждая данная ступень развития науки или общественных отношений оправдывается ею ввиду обстоятельств данного времени, но не больше. Ее консерватизм относителен, ее революционный характер безусловен...»1. Тут же Энгельс указывает, что Гегель таких выводов сам не делал, «они представляют собой вывод, к которому неизбежно приводит его метод». Таким образом, здесь Энгельс вовсе не характеризует недостатки гегелевского метода, вовсе не касается его консервативного реакционного характера. «Консерватизм», о котором говорит Энгельс, характеризует и марксистско-ленинскую философию, согласно которой определенная ступень развития знания, развития общества оправдана определенными условиями, определенным временем. И это вовсе не относится к проблеме соотношения системы и метода или к характеристике реакционной стороны идеалистической диалектики.

Итак: диалектика системы и метода охарактеризована Гегелем довольно ясно: метод — душа, которая живет в системе; система и метод пронизывают друг друга; метод—познанная форма движения содержания и т. д., как это уже было выяснено. В конце развития абсолютная идея и абсолютный дух представляют собой абсолютную форму; метод — это система, а система — это метод; развитие закончено; диалектика, которая всегда и везде видела развитие, снимает это развитие; диалектический метод противоречит системе и этим самым противоречит самому себе. Было бы ошибкой полагать, что такое искажение диалектики происходит только на последнем этапе развития. На последнем этапе развития это не произошло бы, если бы с самого начала диалектика была правильно построена, если бы она не страдала идеалистическим недугом. Эта диалектика —- диалектика абсолютного духа, диалектика самопознания объективно существующего понятия. В этом корень искажения диалектики. Мы знаем, что Гегель подчеркивал то обстоятельство, что субстанцию нужно понимать как субъект: в.философии все зависит от этого. И Гегель был прав: его диалектика обусловлена центральным пунктом всей его философии —- понять субстанцию как субъект. Маркс превосходно отметил это обстоятельство, указы-

вая на различие между своей диалектикой и гегелевской; для Гегеля принципом действительности, демиургом служит мысль, идея, которая превращена в субъект. ,

В следующих ниже разделах мы попытаемся дать критическую оценку системы философии Гегеля и показать, как искажаются на этой основе основные принципы диалектики. Эта критическая оценка не должна затушевать положительные стороны гегелевской философии. Поэтому мы прежде всего кратко отметим в ней эти положительные, рациональные моменты.

Несмотря на идеализм, мистицизм и восхваление реакционного прусского государства, в котором Гегель видел реализацию божественного духа и поэтому осуществление абсолютной свободы, несмотря на то, что диалектика Гегеля обращена — если можно так выразиться — лицом к прошлому, развитие духа происходило в прошлом, если принять ту интерпретацию системы Гегеля, согласно которой развитие вообще происходит во времени; несмотря на насильственные конструкции в развертывании категорий и их переходов друг в друга, обусловленные идеализмом, несмотря на националистические тенденции его мировоззрения и т. д., несмотря на все недостатки как системы, так и метода философии Гегеля, нельзя не отметить того огромного положительного наследства, которое заключается в его философии, благодаря которому она оказалась одним из основных источников самого передового мировоззрения — мировоззрения марксизма-ленинизма.

При рассмотрении отдельных сторон системы и метода мы попутно часто указывали на положительные стороны философии Гегеля. Теперь мы хотим суммировать кратко эти положительные моменты, критический анализ и переработка которых способствовали возникновению марксистской философии. 1)

Основное, что нужно выделить с самого начала в системе Гегеля, это его взгляд на мир как на исторический процесс: весь мир — исторический процесс. Развитие научных знаний, теория неба Канта, основы научной геологии, созданные Лайелем, зачатки эволюционной теории, факты политической мсторин и в первую очередь Французская буржуазная революция, экономическое развитие соседних с Германией стран и возникновение классической политической экономии — все это было усвоено постепенно классиками немецкой философии и, в частности, Гегелем, все это было своеобразно переработано на основе объективного идеализма, что с необходимостью привело Гегеля к воззрению на мир как на исторический процесс.

В самой классической немецкой философии — в философы

сфии Фихте и Шеллинга, а до них уже в философии Лейбница — идея развития получает определенные, ясные очертания. Гегель первый в истории философии попытался понять мир как исторический процесс. «Та мистификация, которую претерпела диалектика в руках Гегеля, отнюдь не помешала тому, что именно Гегель первый дал исчерпывающую и сознательную картину ее общих форм движения» (Маркс).

Тут мы не касаемся этой «мистификации», искажений, которые характеризуют точку зрения Гегеля, мы указываем лишь на положительные моменты в его философии. 2)

Указанный выше положительный момент в философии Гегеля непосредственно связан с другим моментом: согласно Гегелю, мир — единое целое. Мир — не агрегат, не совокупность вещей и явлений, а их единство; вещи и явления мира связаны друг с другом, и поэтому каждая вещь, каждое явление содержат в себе черты, связывающие их с целым. Отдельные вещи и явления представляют собой моменты целого и не обладают в действительности подлинной самостоятельностью: каждое явление обусловлено другим и, в конечном счете, целым, моментом, стороной которого оно является. 3)

Развитие действительности обусловлено внутренним противоречием; несмотря на неоднозначный смысл понятия противоречия, Гегель совершенно правильно указал на принцип единства противоположностей как на принцип движения, изменения, развития. 4)

Сущность процесса развития выражается в понятии снятия (Aufheben): в процессе развития новое снимает старое, сохраняет из старого положительное и поднимает его на высшую ступень — в истории не уничтожается ничего положительного, созданного человечеством; в противном случае не было бы вообще развития. 5)

Гегель, если не доказал, то во всяком случае угадал своеобразный характер развития: каждая новая ступень в процессе развития ?— продолжение старой ступени, поскольку она вытекает из старой; поэтому процесс развития представляет собой непрерывный процесс. Но каждая новая ступень возникает из старой как качественно новая, поэтому развитие носит скачкообразный характер. 6)

Развитие действительности представляет собой развитие самопознания абсолютного. Но и в этой идеалистической и мистической «оболочке» — а это не только оболочка, в ней выражена сущность системы Гегеля — скрыты замечательные моменты его философии. Во-первых, нужно указать на следующее обстоятельство: абсолютный дух познает себя самого посредством человеческого сознания. Поэтому история познания абсолютом самого себя превращается в историю познания человечеством действительности. Рассматривая философию Гегеля с этой стороны, мы получаем грандиозную картину истории познания человеком мира. 7)

Эта история познания человечеством действительности — не эмпирическая история, обусловленная разными случайностями, протекавшая зигзагообразно, а очищенная от случайностей, условий, зигзагообразного характера пути, история познания в логически очищенной, необходимой форме — это теория познания. Теория познания как логика познания — результат истории человечества и познания им действительности. 8)

Познание — исторический процесс, и каждая ступень в процессе развития знания представляет собой относительную истину, поскольку она выражает одну сторону, один аспект действительности, но которая не пропадает, а сохраняется как момент целого, так как только целое есть абсолютная истина. 9)

Как бы ни интерпретировали главу «О господстве и рабстве», одно гениальное положение, без сомнения, заключается в ней: познание связано с процессом труда, с процессом воздействия человека на природу с целью преобразования явлений природы и придания им такой формы, чтобы ими можно было удовлетворить свои потребности; познание делает человека свободным» причем свобода представляет собой господство человека над природой и над самим собой. 10)

Даже в той области, в которой Гегель более всего устарел и в которой реакционная сторона его мировоззрения проявилась более отчетливо, в области истории человечества, он выставил целый ряд положений, истинность которых часто затемнена идеализмом и мистицизмом. Во-первых, тут нужно указать на взгляд Гегеля на историю человечества: история человечества есть история его развития; развитие это подчиняется определенным законам. Таким образом, история человечества есть история закономерного развития человечества.

10а) История человечества как прогресс в сознании свободы содержит в себе безусловно правильную мысль: история развития человечества есть история его возрастающего господства над природой и над общественными отношениями. Ведь в этом и заключается, с нашей точки зрения, свобода. Конечно, Гегель не высказывает этой мысли, но общее положение о том, что в истории человечества развивается его свобода, правильно.

10Ь) Гегель не знает понятия социально-экономической формации; периодизацию истории он производит на основании слишком общего и неопределенного понятия «эпохи», в которое он тем не менее вкладывает определенный смысл: эпохи отличаются друг от друга степенью достигнутой свободы; только один свободен, некоторые свободны и все свободны (человек должен быть свободным).

Несмотря на ненаучность такой периодизации и характеристики эпох, Гегель выставил целый ряд положений, предвосхищающих положения марксизма: а) каждая после

дующая эпоха прогрессивнее предыдущей; Ь) ни одна эпоха не погибает раньше того, чем она исчерпает возможности своего развития, т. е. погибает после того как она выполнит свою цель; с) одна эпоха переходит в другую путем скачка.

10с) Огромное чувство исторического дало возможность Гегелю понять значение «всемирно-исторических личностей», которых он называет также героями. Великие люди в истории — это те люди, частные цели которых совпадают с целями мирового духа; это люди, «понимавшие то, что нужно и что "своевременно», они знали «правду их времени», «их действия, их речи — лучшее в данное время», они чувствуют пульс времени и осуществляют то, что необходимо.

Если освободить эти выражения от мистического «мирового духа», то они удивительно совпадают по смыслу с марксистско-ленинским пониманием роли великих исторических личностей.

lOd) Далее: всемирно-историческая личность является та- койЬй, поскольку она осуществляет цели мирового духа; поэтому они только «делопроизводители» («доверенные лица») всемирного духа. Как только они изменят целям мирового духа, как только их цели окажутся только их субъективными целями, они превращаются в простых смертных, они уже не великие люди истории. Аналогичное положение выставил марксизм-ленинизм, открыв закономерности общественного развития: историческая личность знает закономерность исторического развития и делает то, что нужно его времени. Она, выполняя волю масс, является слугой этих масс; оторвавшись от масс, она превращается в обыкновенного смертного, не понимающего задач эпохи.

10е) Люди вступают в историю со своими разнообразными и часто противоположными стремлениями, борются за их осуществление; в результате этой борьбы получается и то, что не входило в их цели, намерения, получается то, чего хотел абсолютный дух; разум не только умен, но и хитер: он заставляет людей бороться и в результате этой борьбы осуществляет свою цель. В этой мистической теории содержится в искаженном виде правильная мысль о независимости исторического процесса от воли и желания людей, о стихийности исторического процесса, мысль, которая признается, и маркси- 864 стско-ленинской теорией (во всяком случае, до «скачка из царства необходимости в царство свободы»).

Мы тут отметили только некоторые рациональные моменты в философии Гегеля. Все они более или менее искажены принципами объективного идеализма. Но и в искаженном виде они ясно видны. Можно было увеличить число таких рациональных моментов — например, привести в качестве примеров общие определения основных категорий, — но и сказанного достаточно для характеристики «рационального зерна» в диалектикё Гегеля.

Но все эти и другие положительные моменты диалектики Гегеля существенно искажены объективным идеализмом. 2.