Глава I О БОГЕ. ДОВОДЫ, НЕ УДОВЛЕТВОРЯЮЩИЕ ВСЕ УМЫ, ДОВОДЫ МАТЕРИАЛИСТОВ

Ньютон был глубоко убежден в существовании бога и разумел под этим словом не только бесконечное бытие, всемогущее, вечное и созидающее, но и господина, установившего определенное отношение между собой и своими творениями: ведь без этого отношения познание бога было бы всего-навсего бесплодной идеей, которая, казалось бы, из-за надежды на безнаказанность, должна толкать на преступление любого мыслящего человека, рожденного порочным.

Итак, этот великий философ в конце своих «Основ» сделал оригинальное замечание, а именно он отметил, что никто не говорит мой вечный, мой бесконечный, ибо эти атрибуты не имеют никакого отношения к нашей природе, но говорят мой бог, под каковым выражением следует понимать господина и хранителя нашей жизни и объект наших размышлений.

Я признался ему в том, что это произвело на меня известное впечатление, он же мне отвечал, что незаметно для себя перенял эту привычку от Ньютона и что она действительно должна стать обычаем всех людей. Вся философия Ньютона необходимо подводит к познанию верховного бытия, всё сотворившего и упорядочившего по своему произволу. Ибо если, согласно Ньютону (и в соответствии с разумом), мир конечен, если существует пустое пространство, значит, материя существует не необходимо и получила свое существование от произвольной причины. Если материя испытывает тяготение, как он это доказал, то происходит это не в силу ее природы — так, например, как она является в силу своей природы протяженной,— но потому, что она получила силу тяготения от бога. Если растения развиваются в том или ином направлении в свободном пространстве, значит, рука их создателя направила их развитие в данную сторону с абсолютной свободой.

Это вовсе не значит, что так называемые физические принципы Декарта таким же образом подводят ум к познанию своего Творца.

С того момента, как приходят вместе с Декартом к убеждению в невозможности существования конечного мира и в том, что движение постоянно сохраняет свое количество, с того момента, как осмеливаются заявить: дайте мне материю и движение, и я сотворю мир,— с этого момента, как необходимо признать, подобные идеи исключают, по-видимому, в силу весьма точных следствий, идею единственного бесконечного бытия, единственного творца движения, единственного создателя устройства субстанций.

Быть может, многие выразят здесь удивление по поводу того, что из всех доказательств существования бога доказательство, основанное на конечных причинах, было в глазах Ньютона наиболее веским. Замысел, или, точнее, бесконечно разнообразное число замыслов, проблескивающих как в самых обширных, так и в самых ничтожных частицах Вселенной, дают наглядное доказательство, в силу своей ощутимости почти презираемое некоторыми философами; словом, Ньютон считал, что эти бесчисленные взаимосвязи, замечаемые им в большей степени, чем другими, были творением безгранично искусного мастера.

Он не придавал большого значения великому доказательству, вытекающему из факта преемственности живых существ. Обычно говорят, что, если бы люди, животные и растения — всё, из чего состоит мир,— существовали извечно, мы вынуждены были бы допустить беспричинный ряд поколений.

Ньютон находил, что аргумент этот основан на двусмысленности понятий поколения и существа, созданные друг другом, ибо атеисты, допускающие заполненное пространство, отвечают, что, собственно говоря, не существует никаких поколений, никаких сотворенных существ и никаких разнообразных субстанций. Вселенная — единое целое, необходимо существующее и непрестанно развивающееся; это — единое бытие, природа которого обусловливает неизменность его субстанции и бесконечную изменчивость его акциденций; таким образом, аргумент, основанный исключительно на последовательной преемственности существ, возможно, окажется неубедительным для атеиста, отрицающего множественность существ. Атеист призовет себе на помощь древние аксиомы, гласящие, что ничто не рождается из ничего, что одна субстанция не может порождать другую, что все сущее вечно и необходимо. Поэтому с ним надо сражаться иным оружием; ему надо дать понять, что материя сама по себе не может иметь никакого движения, что, если бы она имела сама по себе хоть малейшее движение, это движение было бы ей внутренне присуще, а в этом случае наличие в ней покоя оказалось бы противоречием. Но если атеист на это отвечает, что ни одна вещь не находится в покое, что покой — фикция, идея, несовместимая с природой вселенной, что безгранично тонкая материя вечно циркулирует во всех телесных порах, если он утверждает, что в природе движущие силы постоянно уравновешены и такое постоянное равновесие сил, по-видимому, доказывает необходимость движения,— и в этом случае надо

278 ВОЛЬТЕР —— ? —

также прибегнуть к иному оружию против него, пусть это и вынудит его к продолжению борьбы; одним словом, я не знаю, существует ли какое-либо более разительное метафизическое доказательство, чем это,— такое, которое больше убеждало бы человека, чем великолепный порядок, царящий в мире; не знаю, существовал ли когда-либо более прекрасный аргумент, чем стих: Coeli enarrant gloriam Dei44. Итак, вы видите, что Ньютон не приводит никакого иного аргумента в конце своей «Оптики» и своих «Принципов».

Но если доказано, что есть вечное, бесконечное и всемогущее существо, тем самым еще не доказано, что такое существо бесконечно благое в том смысле, какой мы придаем сему слову.

Вот это-то и есть серьезное прибежище атеиста: если я допускаю бога, говорит он, этот бог должен быть благом как таковым; тот, кто дал мне существование, обязан сделать это существование счастливым; но я не усматриваю в роде человеческом ничего, кроме беспорядка и горя; необходимость вечной материи отпугивает меня меньше, чем Творец, столь скверно относящийся к своим творениям. Мои справедливые жалобы и жестокие сомнения, продолжает он, нельзя успокоить заявлениями, что первый человек, состоявший из тела и души, разгневал Творца и род человеческий несет за это преступление кару; ибо, во-первых, если наши тела происходят от этого первого человека, то наши души — вовсе не от него, а если бы даже они и могли быть от него, кара Отца, осуществляемая над всеми его детьми, представляется ужаснейшей из несправедливостей; во-вторых, кажется очевидным, что американцы и такие народы старого мира, как негры и лапландцы, вовсе не произошли от первого человека. Внутреннее строение органов негра — явное тому доказательство; итак, никакие доводы не могут усмирить ропот, поднимающийся в моем сердце против зол, наводняющих земной шар. Таким образом, я вынужден отбросить идею верховного бытия, Творца, которого я должен постигать как безгранично благого и который, напротив, был бы причиной бесчисленных зол, и я предпочитаю допустить необходимое существование материи и поколений, а также вечные изменения, нежели бога, по своему произволу плодящего несчастных.

Атеисту этому отвечают: слово «благо», благополучие— двусмысленно.

Вы не признаете Творца благим, ибо на Земле существует зло. Но если бы верховное бытие заменила необходимость, была ли бы она чем-то лучшим? В системе, признающей бога, требуется только преодолеть сомнения, во всех же прочих системах надо уничтожать нелепости.

Философия достаточно хорошо показывает нам существование бога; но она бессильна объяснить нам, что он собой представляет, каковы его действия и как и почему он делает то или иное.

Мне кажется, для того чтобы его познать, надо быть им самим.