ВВЕДЕНИЕ

Играют ли тексты философских произведений заметную роль в развитии философии и человеческой культуры в целом? На первый взгляд положительный ответ на этот вопрос очевиден. Ведь именно в текстах выражается содержание философских идей и концепций, благодаря текстам эти идеи и концепции становятся известны как «ученому миру», так и «широкой читательской аудитории», находят поклонников, последователей и противников, обсуждаются, используются в осмыслении социальных и иных проблем, в той или иной форме (не в последнюю очередь через систему образования) интегрируются в культуру.

Тем не менее вышеприведенные соображения столь общи, что допускают самые разные варианты отношения к тексту. Текст может рассматриваться и как играющий вспомогательную, инструментальную роль, и как обладающий самостоятельной ценностью. Научная литература без текста немыслима, как и литература художественная, однако статус текста в последней значительно отличается от статуса его в первой. Текст научной статьи, трактата или учебника есть не что иное, как средство представления знаний. Знание «извлекается» из одного текста и «переносится» в другой, включается в новые контексты и выражается в новых формах, соответствующих новым задачам изложения и исследования, стилю мышления и духу эпохи. Для того чтобы знать законы Ньютона сегодня, нет нужды читать «Математические начала натуральной философии» (Щ$ - основной труд И. Ньютона, где сформулированы понятия и законы классической механики, - современный учебник физики служит более эффективным средством доступа к соответствующим знаниям.

Мысли, передаваемые текстом художественного произведения, как правило, не претендуют на статус научного знания (что ничуть не мешает им служить эффективными формами представления опыта - в частности, распространяясь в культуре в виде афоризмов).

Статус текста в философии явно иной, чем в естествознании и так же очевидно иной, чем в литературе. Изучить философию, не читая текстов ее создателей, невозможно. И все же тексты философские осваиваются далеко не в том объеме, в каком осваиваются тексты литературные. Представление о концепции, полученное по пересказу, страдает неполноценностью, и все же оно менее ущербно, чем полученное по пересказу представление о романе. Философия содержит в себе аналоги литературы и литературоведения одновременно.              « Литературоведческая »

часть философии, тщательно исследуя идеи и аргументацию, учения, концепции и их социокультурный контекст, биографии авторов, трудности перевода и проблемы аутентичности текстов, мало интересуется вопросами построения текста, манерой изложения мысли, образной

в

составляющей философского произведения. Факторы успеха того или иного философа связываются главным образом с интеллектуальной ситуацией эпохи, иногда - с убедительностью аргументации и очень редко - с авторским мастерртвом. Эстетические достоинства или недостатки философского текста не считаются предметом серьезного обсуждения. Имея «внутри себя» эстетику как раздел философского знания, философия мало интересуется эстетикой собственных произведений.

Вопрос о том, насколько зависит успех той или иной идеи, концепции, той или иной «философии» от способа ее представления в тексте выглядит далеко не праздным в эпоху, когда «большая философия», отстаивая свои законные права в системе культуры, не может игнорировать следствий, вытекающих из обретения текстом статуса информационного продукта.

Какова роль текста в успехе той или иной философской идеи или концепции? Имели бы составившие «золотой фонд» учения прошлого столь же сильное влияние на умы современников и потомков, если бы изначально были представлены в иных текстах? Как соотносятся логическое и эстетическое начала в философском тексте? Какова роль аргументации в успехе идеи? Что составляет «образный слой» философского текста и как влияют образы на восприятие концепций? Эти и другие подобные вопросы рассматриваются в данной книге с разной степенью подробности.

Характер рассмотрения указанных вопросов автором этих строк во многом определяется «личной историей» перехода к анализу текста как несводимого к «учению» или концепции. В данном случае «путь к тексту» пролегал через теорию аргументации, рефлексию над философской аргументацией, осознание ограниченного значения собственно аргументации в философии, «обнаружение» парааргументации и аргументационного ресурса текста, роли идеи как специфического понятийно-высказывательного комплекса, содержащего ценностные, «достижительные» и «инструктивные» составляющие, необходимости сравнений и метафор, которые не могут быть низведены до статуса «неразвернутых аналогий».

Представленная в ранее опубликованных работах автора широкая трактовка аргументации, учитывающая различные способы убеждающего воздействия и предусматривающая различные оценки аргументации (не только логико-гносеологическую, но также прагматическую, этическую и эстетическую), обнаружила свой эвристический потенциал в анализе философского текста как особого феномена. Следует отметить, что столь широкое понимание аргументации до сих пор остается «в меньшинстве» в условиях доминирования узкологического подхода. С уважением относясь к ученым, работающим в рамках такого подхода (некоторые из их результатов рассматриваются далее в главах книги), автор стремился показать, что одной лишь логики далеко не достаточно для анализа философской аргументации и что вместе с тем простейшие средства так называемой традиционной логики необходимы, чтобы иметь «твердую почву под ногами», исследуя сложнейший феномен философского текста.

Существенная часть проведенного исследования была выполнена благодаря поддержке РГНФ (проект 00- 03-00351а). Автор искренне признателен фонду как за поддержку исследовательской работы, так и за поддержку издания этой книги.