2.4. Действенность родного языка
Позже Вайсгербер откажется от такого расширительного толкования социологии языка и отнесет последние два названных им феномена к сфере психологии языка. Добавим, что еще в докторской диссертации он четко отводит психологическому воззрению на язык лишь второе место, в том числе точке зрения Фосслера и его учеников на язык как искусство, причем это диктуется вовсе не недооценкой «возможностей и реальностей использования языка в целях искусства и в повседневной речи», а потому, что «с этой точки зрения невозможно охватить реальность языкового процесса (Tatsachlichkeit des Sprachgeschehens)» [SW2, 5].
Язык народа «относится к действенностям (Wirklichkeiten), сущность которых заключается именно в том, что они действуют как общее достояние группы людей в сообществе, но над конкретным человеком и тем самым представляют собой решающие силы (Machte) для сообщества, а тем белее для конкретного человека» [SW21, 244].
Бытие языка заключается в его действенной действительности, т. е. в «создании действенг ной взаимосвязи, посредством которой он объединяет в определенном смысле всех своих носителей» [SW104, 33]. Как форма бытия языка действенность есть «способ воздействия человеческой языковой способности в масштабах одной группы» [SW168, 727].Гораздо позже, в начале 60-х гг., Вайсгербер принимает новую понятийную пару: Welt («обитаемый человеком, достижимый для человека мир») и Wirklichkeit («не достижимое для человека, не преобразуемое им в духовном отношении бытие») [SW210, 27]. С этого момента понятие Wirklichkeit раздваивается: и используется для двух разных фрагментов его концепции.
Вайсгерберовы дефиниции позволяют проследить и то влияние, которое оказал на него французский социологизм, в частности идея об особой действительности языка как fait social, его realite intime, которую отстаивал А. Мейе, подразумевая под ней «ассоциативную систем)', существующую в д;де всех говорящих, в той степени, в какой они относятся к одному и TO]viy же языковому сообществу, и одновременно это существующее для каждого из них принуждение сохранять точный параллелизм между его собственной системой и всеми теми, кто существует в его языковой группе. Так, язык как существующая в обществе реальность одновременно существует в индивидуумах и вне их» [Meillet 1911, 291]. Конкретно это означает, в трактовке Вайсгербера, следующее: язык сообщества на самом деле несом всеми и тем самым становится «объективным», т. е. независимым от отдельного человека (уход или появление еще одного человека безразлично для существования того или иного языка) и самостоятельным относительно сообщества, будучи нормой, которой подчиняется каждый усваивающий язык, язык имеет по отношению ко всему языковому сообществу прочное положение [SW26, 593].
Следует привести здесь следующее высказывание близкого к нео- гумбольдтианству X. Фрайера: «Таинственный способ существования языка — полновесный символ всякой жизни :в сообществе.
Как был всегда устроен и все еще устроен ныне язык, так устроен и мир конкретного сообщества в целом» [Freyer 1931, 132]. Более того, Фрайер связывает с языком две из пяти главных форм объективного духа, а именно категории «знак» (Zeichen) и «социальная форма» (Sozialform), причем в последнем случае речь идет об «огромных комплексах, вплоть до больших организаций, которые в течение тысячелетий существовали на земле, вобрали в себя поколения людей и остались незатронутыми их уходом в небытие» [Freyer 1923, 53]. Содержанием социальной формы, по Фрайеру, является имманентно телеологическая взаимосвязь людей, основанная на их волеизъявлении. Характеризуя отношения между объективным и субъективным духом, Фрайер считает, что субъективный, воспринимающий, дух не совершает оригинального воспроизведения обективированной формы, ибо она уже существует, но он и не повторяет в точности исходного творческого акта: «Это, конечно же, созидательные импульсы, пусть и в латентном состоянии, посредством коих душа встречается с образованием: без них она не обрела бы тот доступ, который превращает объективированное смысловое содержание в ее собственность. Всю полноту созидающей жизни не нужно переживать еще раз, весь путь созидания не нужно проходить еще раз со всеми тупиками; благодаря объективации этот путь уже проложен. Но это все же творчество. Только в процессе творчества объективированная форма может вновь вовлекаться в душевную жизнь. Всякое деятельное занятие с заряженной духом материей, всякая практическая жизненная связь с ней, даже просто всякое понимающее отношение к ней мы трактуем как пронизанное активностью, которая не идентична исконным созидающим актам, но родственна им по направлению и качеству» [Freyer 1923, 64].Относительно же языка Фрайер замечает: «Форма слов и их предметное смысловое содержание, отношения между ними, вся своезакон- ная система языковых взаимосвязей — вот что такое объективный дух, который мы обнаруживаем как наследие и усваиваем, отчасти играя, отчасти шггем осознанного труда.
Но в этом процессе усвоения мы не чисто воспринимающая сторона. Уже наше усвоение — это воссоздание (Nachbilden). Мы прямо-таки обновляем, учась обращаться с языком, языкотворческие операции прошлых поколений, только с тем невероятным облегчением, которым мы обязаны их запечатленному духу... Живой рост языка как формы объективного духа основан на этой латентной активности говорящих. Если могучий в языковом отношении дух уверенным движением заново перештамповывает слово, то это ясный акт творчества, который созидает объективный дух» [Freyer 1923, 65]. В этом видится Фрайеру победа субъективного духа над объективным. Фрайер отмечает также в высшей степени синтетический характер языка, в котором «каждое; значение несомо целостностью всех значений» [Freyer 1928, 70]. Язык, в его понимании, «не есть ни в коем случае всего лишь ткань из значимых сами по себе форм, но он прозрачен для действительности, он содержит весь мир со всеми его предметами, свойствами, отношениями, событиями; только этот реальный мир транспонирован из немого состояния в красноречивое состояние, в логос» [Freyer 1928, 72]. Еще более важно, что Фрайер признает язык базовой формой усвоения содержаний реальности субъектом: «Конкретный человек, быть может, не смог бы никогда самостоятельно выработать такие глубокие и разносторонние мысли, какие обозначены, к примеру, словами "время" или "бесконечность" или же "дух", но язык просто приносит ему в своих словах эти значения. Они откладываются благодаря языку в его духе. И поскольку в силу характера языка как организма всякий, кто вообще говорит на каком-то языке, соучаствует в его целостности, то все содержание мира, покоящееся в языке, перетекает в него» [Freyer 1928, 73].
Еще по теме 2.4. Действенность родного языка:
- 2.16. Закон родного языка и проблема двуязычия
- РАЗДЕЛ ВТОРОЙ Феномен родного языка в концептуальной системе неогумбольдтианства
- 2.1. Открытие родного языка как феномен человеческой истории
- Концепт «родного языка» в немецком языкознании XIX века (истоки концептогенеза)
- Гибкость и действенность
- Раздел I, в котором описаны в общих чертах пороки системы правосудия и рассмотрен, в частности, вопрос о том, способно ли упразднение продажности и наследования должностей стать действенным средством для излечения подобных недугов
- 2.5. Ипостаси языка
- Колшанский Геннадий Владимирович. Логика и структура языка., 2012
- 2.9. Возможности языка (sprachliche Leistimg)
- Вопросы ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО ПРЕПОДАВАНИЯРУССКОГО ЯЗЫКА
- 2. Поиски ЯЗЫКА.