ВЫЗОВЫ РЕЛИГИОЗНОГО ЭКСТРЕМИЗМА В КАЗАХСТАНЕ: ГОТОВНОСТЬ ПРОТИВОСТОЯТЬ Мадина Нургалиева

Ряд событий в Алматы, Актобе, Астане, Атырау, Таразе резко актуализировал проблемы терроризма и экстремизма в Казахстане. Асоциальные действия экстремистов, реальные вооруженные столкновения с правоохранительными органами наглядно обозначили новую стадию деятельности деструктивных сил в стране.

Однозначно утверждать, что экстремизм и терроризм в Казахстане носит исключительно религиозный характер - ошибочно и некорректно. Однако, при этом бесспорным является факт использования псевдорелигиозной «маски»-прикрытия, которая, как показывает практика, весьма удобна и эффективна. Вместе с тем, ряд видных специалистов в области религиоведения полагает, что каждый человек, даже агностик и атеист, в действительности - homo religiosus, с необходимостью нуждающийся в религии или ее суррогате [1].

В самом общем виде экстремизм характеризуется приверженностью к крайним взглядам и действиям, радикально отрицающим существующие в обществе нормы и правила. Экстремизм, проявляющийся в политической сфере общества, называется политическим экстремизмом, экстремизм же, проявляющийся в религиозной сфере, получил название религиозного экстремизма. Более того, не так давно широкую популярность обрел термин «религиозно-политический экстремизм» [2].

В любой религиозной конфессии (не только в исламе) потенциально заложена та или иная форма неприятия социальных норм и стандартов, не вписывающихся в рамки понимания и соответствия данному религиозному направлению. Для отдельных религиозных организаций и движений это автоматически трансформируется в религиозный экстремизм. Религия дает обоснование для протеста и сопротивления всему неправедному.

Современный экстремизм (к примеру, исламский, в форме ваххабизма) пережил серъезную трансформацию и поставил своей целью создание государства, не признающего границ между мусульманскими странами. Это своего рода «религиозная глобализация», построение «трансрелигиозного государства».

Между тем, экстремизм на религиозной основе в сочетании с терроризмом предполагает готовность пожертвовать жизнью в доказательство верности идее. Экстремизм на религиозной основе содержит в себе фанатизм, т. к. только таким способом можно (абсолютный этический релятивизм) оправдать насильственное лишение человека жизни для достижения политических или идеологических целей. В современном мире появилось множество сомнительных новых религиозных течений, при этом прослеживается интересная особенность - чем меньше численность группы, тем больше в ней фанатизма.

Применительно к радикальным мусульманским течениям можно согласиться с тезисом о том, что «мусульманские радикалы умело пользуются тем, что в ряде регионов обострились социальные противоречия: низкий жизненный уровень, коррупция, безработица, нехватка жилья, затрудняющее вступление в брак большое приданое, преступность, растущее число людей, не состоящих в браке, упадок моральных ценностей и этических норм» [3]. В психологическом плане, среди причин, вызывающих интерес людей к нетрадиционным конфессиям (а, стало быть, и к экстремистским религиозным группировкам) исследователь О. Копылова называет «синдром эмоционального голодания», складывающийся ввиду возрастающих психологических перегрузок, связанных с ускорением темпа жизни и неуверенностью в завтрашнем дне [4].

Религиозный экстремизм по своей сути есть ни что иное, как радикальное неприятие характерного для современной эпохи разделения светского и религиозного. На популистском уровне речь идет о попытке интерпретировать религию исключительно в терминах власти над человеком - как в духовном, так и в политическом отношении.

Характерные особенности разновидностей эстремизма можно обозначить следующими моментами: 1.

Религиозный экстремизм - это деятельность, направленная на изменение государственного строя (включая насильственный захват власти), нарушение суверенитета и территориальной целостности государства. Преследование политических целей позволяет отличить религиозно-политический экстремизм от религиозного экстремизма. 2.

Религиозно-политический экстремизм представляет собой такой вид противозаконной политической деятельности, которая мотивируется или камуфлируется религиозными постулатами или лозунгами. 3.

Преобладание силовых методов борьбы для достижения своих целей - характерная черта религиозно-политического экстремизма.

Религиозно-политический экстремизм отвергает возможность переговорных, компромиссных, а тем более - консенсусных путей решения социально-политических проблем. Сторонники религиозно-политического экстремизма отличаются крайней нетерпимостью по отношению ко всем, кто не разделяет их политических взглядов, включая единоверцев. Для них не существует никаких «правил политической игры», границ дозволенного и недозволенного. Конфронтация с государственными институтами - их стиль поведения. Принципы «золотой середины» и требования «не поступай по отношению к другим так, как ты не хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе», являющиеся основополагающими для мировых религий, ими отвергаются. В их арсенале главными являются насилие, крайняя жестокость и агрессивность, сочетающиеся с демагогией.

В идеологическом плане экстремизм представляет собой: •

Неприятие, отрицание и даже подавление всяческих проявлений инакомыслия; •

Жесткое и безальтернативное утверждение своей системы политических и религиозных взглядов; •

Формирование и культивирование подчинения и исполнения приказов лидера.

Если говорить об организационной составляющей религиозного эстремизма, то можно вести речь о следующем: •

Скрытый/подпольный характер структурированной организации; •

Отсутствие лояльности/толерантности вплоть до проявления агрессивности действий, включая террор; •

Попытки противопоставления себя действующему государству и строю, который принят в данном государстве.

Проблема религиозного экстремизма в транзитных обществах, к которым имеет отношение и Казахстан, распадается на несколько моментов. С одной стороны, существуют объективные, закономерные в переходных условиях процессы религиозного возрождения как таковые (имеется в виду сам процесс, а не крайние формы его проявления), с другой - использование различными силами, как внутренними, так и внешними, религиозного фактора с целью продвижения своих политических и геополитических интересов. Проблема заключается в том, чтобы умело использовать положительный потенциал первого, закономерного компонента и снизить как существующие, так и возможные риски, а также отрицательные последствия второй составляющей. По сути, речь идет о стратегическом планировании и эффективном использовании религиозного фона.

Модель взаимодействия государства и религиозных конфессий, сложившаяся в Казахстане, до сих пор была основана на принципах уважения прав и свобод человека, балансе общественных и религиозных интересов, отношениях партнерства и стремления к взаимопониманию. В современных условиях обострения ситуации в религиозной сфере становится понятным, что подобное лояльное и несколько дистанцированное отношение государства к религии - не продуктивно. Это позволило отдельным деструктивным псевдоре- лигиозным сектам и организациям воспользоваться ситуацией - свободно и без особых юридических сложностей пройти процедуру регистрации; а отсутствие системного контроля привело к чрезмерной активизации и широкой распространенности всевозможных сект и нетрадиционных (радикальных) течений.

Сложилась парадоксальная ситуация.

Ключевая роль, которая была отведена принципу мировоззренческого нейтралитета государства и содержала в себе невмешательство во внутренние дела религиозных общин и объединений, в итоге привела к их количественному росту и отрицательному социальному эффекту.

Многие религиозные организации имеют свои образовательные и учебные центры: медресе, воскресные и приходские школы, семинарии, университеты, институты повышения квалификации. Свободно функционируют мужские и женские монастыри, монашеские ордена.

Вместе с тем, по данным последней переписи, подавляющее большинство населения Казахстана относит себя к той или иной религии (в том числе, 70% связали себя с исламом, 26% - с христианством). Впрочем, несмотря на многочисленный объем исследований, комплексной оценки и анализа ситуации в сфере религиозных отношений не представлено.

Важно отметить, что доля граждан, которые могут быть отнесены к активно-религиозным и соблюдающим обряды, существенно ниже представленных цифр. Так, по данным опроса, проведенного в 2008 году Казахстанским институтом социально-экономической информации и прогнозирования, посещают мечеть/церковь около 20% респондентов, а регулярно исполняют религиозные обряды - 26% мусульман и 13% православных.

Весьма интересным представляется, что, согласно указанному исследованию, 9,5% опрошенных казахов считают для себя неприемлемым жить в поликонфессиональном обществе. Светским государством хотели бы видеть Казахстан 48% казахов и 64% русских; страной, где религия участвует в государственном строительстве - 18 и 7%, соответственно, а религиозным государством - 11 и 4%.

Конечно, данные приведенного исследования требуют корректировки, учитывая, что в настоящее время количество неофитов существенно возросло, особенно в молодежной среде. Как следствие, это отразилось на радикальных проявлениях в религиозной сфере.

Авантюристы, использующие религиозные идеи и лозунги в борьбе за достижение своих противозаконных политических целей, хорошо понимают возможности религиозных учений и символов как важного фактора привлечения людей, мобилизации их на бескомпромиссную борьбу. Одновременно они учитывают, что «повязанные» религиозными клятвами люди «сжигают мосты», им трудно, если не невозможно, «выйти из игры». Расчет делается на то, что даже лишившимся иллюзий и осознавшим неправедность своих действий участникам экстремистского формирования очень трудно будет покинуть его ряды: они будут страшиться, что их отказ от конфронтации с властями и переход к нормальной мирной жизни могут быть восприняты как предательство религии своего народа, как выступление против веры и Бога.

Относительно религиозной ситуации, сложившейся в мусульманском мире Казахстана, можно отметить: -

рост числа исламских общин, не связанных с ДУМК, в том числе - имеющих поддержку из-за рубежа. Как правило, такие общины включают в себя нижние социальные страты (сельское и маргинальное население, трудовые мигранты) и/или представителей условного среднего класса (прежде всего, гуманитарная интеллигенция); -

разделение мусульман по этническим секторам из-за «казахи- зации» связанного с ДУМК духовенства, и, одновременно, низкого религиозного авторитета казахов среди других этнических групп, исповедующих ислам (уйгуры, узбеки, татары и др.); -

активизация деятельности так называемых «нетрадиционных религиозных групп» и групп, близких к ним по своей структуре (в том числе - замкнутых вокруг «учителя», с признаками тоталитарной секты), в плане пропаганды своих концептов, привлечения сторонников, а в отдельных случаях - проникновения во властные структуры (например, сайентологи, кораниты, суфии).

Возращаясь к модели взаимодействия государства и религии в современном Казахстане, следует указать, что: -

блокирование легитимных каналов для выражения оппозиционности направляет социальную протестность в несистемное русло (в том числе - в форме религиозного экстремизма); -

ситуативный характер мер реагирования на проявления религиозного экстремизма.

В Казахстане не выработана стратегия управления религиозным полем. В числе главных причин, препятствующих ее появлению/отсутствию, можно назвать следующие: •

дистанцированность власти от процессов, происходящих внутри тех или иных религиозных общин за счет особого внимания к межконфессиональным отношениям и приверженности идеи отделения религии от государства; •

передача ответственности за религиозную идеологическую работу самим религиозным структурам в ряде случаев оказалась неэффективной. Например, ДУМК, формально обладающее наиболее широким представительством по республике, не склонно брать на себя ответственность за риски, связанные с деятельностью радикальных исламских групп и не проявляет инициативу в идеологическом противостоянии с соответствующими течениями и проповедниками. Административно-бюрократический ресурс ДУМК используется в большей степени для сохранения видимости благополучия, даже когда проблемы становятся очевидными; •

принятая в Казахстане модель описания различных социальных слоев и соответствующих направлений внутренней политики не учитывает в нужной мере взаимодействия социальных и экономических факторов (например, связи религиозной активности и социально-экономической ситуации как в республике в целом, так и на региональном уровне). Подпитку радикальных религиозных взглядов чаще всего обеспечивают неурегулированные вопросы в социальной (иногда - и в межнациональной) сфере, поиск справедливости, стремление к самореализации. Все эти вопросы в узких рамках чисто религиозной проблематики власть не может не только решить, но и должным образом поставить, учесть и оценить как взаимосвязанные элементы системы; •

существующие структуры, призванные обеспечить контроль над религиозной сферой, явно ограничены в своем потенциале и ресурсах, как для сбора релевантной информации, так и для ее анализа, а также для активных и профилактических действий на всех уровнях - от школы до академических кругов и от рабочих-мигран- тов до государственного аппарата; •

отсутствует системный мониторинг процессов, способствующих возникновению и развитию радикальных религиозных групп - как на качественном (проникновение в Казахстан и развитие здесь тех или иных религиозных идеологических течений), так и на количественном (размер, организационная структура, внешние связи и пр.) уровнях; •

отсутствуют академические площадки, где возможен регулярный обмен экспертными мнениями по вопросам религии. В определенной степени таковым соответствуют Международный центр культур и религий и Научно-исследовательский и аналитический центр по вопросам религий, однако эти структуры замкнуты на самих себя, удалены от проблем на местах и не предназначены для выдвижения инициатив; •

власть не обладает рычагами влияния, которые могут быть обозначены как «мягкая сила» (soft power), прежде всего - влиянием на систему религиозного образования (в том числе - и в светских учебных заведениях), а также на авторитетных религиозных лидеров и деятелей, прежде всего - среди мусульман.

Учитывая традиции и менталитет, ситуацию в религиозной сфере в Казахстане пока можно охарактеризовать как относительно спокойную, но уже подающую тревожные сигналы. Отсутствие четких форматов взаимодействия общества и государственной власти к тому, как должна развиваться и какие формы принимать религиозная жизнь, создает риски дестабилизации всей страны.

В краткосрочном плане риски локальной дестабилизации могут проявляться в виде различных экстремистских актов - от террористических атак до массовых беспорядков, организацию которых могут брать на себя радикальные религиозные группы (что, собственно, и происходит уже сейчас).

Не исключено, что казахстанские группы влияния будут использовать или даже организовывать религиозно окрашенные акции - для межэлитной борьбы и давления на власть, особенно в электоральный период.

В средне- и долгосрочном плане основные риски связаны с «политическим исламом» - т. е., стремлением под исламскими лозунгами изменить существующий в Казахстане политический строй. Популистский ислам, выступая против любой фрагментации общества (в том числе - против традиционного деления казахского общества и его элиты), неизбежно выступит источником формирования религиозных политически ориентированных структур.

В числе приоритетных направлений работы государственных органов по контролю и регулированию ситуации в религиозной сфере можно предложить: •

выработку комплексной государственной стратегии, с обеспечением системного подхода и учетом социально-экономического положения, культурной составляющей. Важным направлением при этом является непосредственная связь с молодежью/неофитами посредством образовательных процессов и молодежной политики; •

формирование и использование новых эффективных инструментов работы - подготовка авторитетных религиозных лидеров из числа ка- захстанцев и усиление контроля над сферой религиозного образования; •

акцентирование ценности исламского либерализма, возможно - в форме «просвещенного»/образованного ислама, опирающегося на современный «евроислам» и его исторических предшественников (например, джадизм) с обязательным дистанцированием от иностранных религиозных обучающих центров и структур, оказывающих влияние (арабских, турецких и пр); •

снижение «социальной престижности» и «популярности» религиозно-сектантского противостояния светскому образу жизни, в том числе - посредством массовой культуры и СМИ; •

разработка и выстраивание механизмов социальной реабилитации местных сообществ, в которых развивалась деятельность деструктивных религиозных групп.

Отдельным направлением может выступать интеллектуальное противодействие религиозному экстремизму за счет дискредитации доктрины фанатизма на академическом уровне, усилиями ученых гуманитарной и религиозной сфер науки. 1.

Смещение концентрации внимания со второстепенных аспектов вероисповедания (ношения бороды, длины штанов, движения указательного пальца во время молитвы, запретности фотографирования, разрешенности совершения молитвы перед зеркалом и пр.) на более глубинные и первостепенные. 2.

Акцентирование внимания на необходимости умеренного подхода вместо непомерного стремления к запретам и ограничениям. 3.

Публичное грамотное толкование и обсуждение религиозных терминов вместо ограниченного и поверхностного их понимания (трактовки экстремистов вводят в заблуждение, к примеру, таких основополагающих понятий, как «ислам», «куфр» - неверие, «ширк» - многобожие, «иман» - вера, «нифак» - двуличие, «джахи- лийя» - невежество, «джихад» - усилие и т. д.).

Непростая проблема религиозного экстремизма со всеми сопутствующими ей причинами, мотивами и стимулами требует сложного и системного подхода к ее решению. Комплексность решения должна быть обусловлена многообразностью кризиса, однако необходимо осознать фундаментальную суть вопроса: религиозный экстремизм есть, прежде всего, религиозный феномен, затрагивающий психологическое, социальное, экономическое и политическое измерения. 1. Михельсон О. М. Элиаде. Религиозная культура и современность // http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Relig/Article/Mih_ElRel Kult.php 2.

Малашенко А. Религия - дело не частное. Заметки по конфессиональному вопросу // Независимая газета. - 2001. - № 46. - С. 8. 3.

Алиев А.К. Религиозно-политический экстремизм и этноконфессио- нальная толерантность на Северном Кавказе / А.К. Алиев, З.С. Арухов, К.М. Ханбаев; Регион. центр. этнополит. исслед. ДНЦ РАН. - М.: Наука, 2007. - С. 3. 4.

Копылова О.С. Адаптационные процессы в современных поликон- фессиональных обществах // Взаимоотношения религиозных конфессий в многонациональном регионе. Сборник научных трудов. - Севастополь: Вебер, 2001. - С. 162.