2. ОТНОСИТЕЛЬНАЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ БИОЛОГИИ В РАЗРАБОТКЕ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ
В современных дискуссиях о статусе биологии как науки единодушно признается ее суверенность в решении проблем развития органического мира. Действительно, несмотря на подключение множества не биологических по своему происхождению подходов к исследованию эволюции, его исходные принципы носят общебиологический характер. Они достаточно традиционны для биологии и являются результатом исторического развития биологического знания. В силу этого эволюционная теория выступает тем фундаментальным методологическим основанием, которое, объединяя и узкоспециальные направления, выступает в роли интегрирующего фактора системы биологических наук51. Мировоззренческое значение эволюционной теории, ее современных достижений выдвигается на первый план и тогда, когда мы говорим о специфическом для биологии содержании мировоззренческих обобщений. Известно, что классики марксизма высоко оценивали дарвиновскую теорию именно за ее решительное противостояние идеалистическим и метафизическим воззрениям на живую природу. При чтении работы Ч. Дарвина «О происхождении видов...» Маркс писал Энгельсу: «...эта книга дает естественноисторическую основу для наших взглядов»52. Основную заслугу дарвиновской теории классики марксизма- ленинизма видели именно в том, что эволюционный процесс был представлен в ней как естественноисторический. В критике субъективистских концепций народников В. И. Ленин подчеркивал, что создание Марксом научной социологии базируется на понятии общественно-экономической формации, развитие которой есть естественноисторический процесс. При этом он также ссылался на Дарвина, доказавшего идею объективного и имманентного развития на примере органического мира 53. Понимание эволюции как естественноисторического процесса является первой предпосылкой, необходимым условием дальнейшего анализа ее движущих сил, причин, закономерностей. Можно с уверенностью сказать, что подавляющее большинство современных биологов сознательно придерживаются идеи о естественноисторическом характере эволюции, и это есть результат победного шествия дарвинизма, общего прогресса биологии и развития эволюционного учения. Подобно тому, как в свое время дарвиновская теория внесла фактор причинности в объяснение эволюции и тем самым объединила разрозненные представления о сущности и происхождении жизни, современные принципы дарвинизма призваны сыграть решающую роль в консолидации несравненно более разветвленного, чем прежде, биологического знания, дать ему общую направленность. Непреходящее логико-методологическое значение дарвиновской теории связано с обоснованием происхождения как саморазвития. Раскрытие внутренних движущих сил эволюции подтверждает объективный характер процесса жизни, поэтому идея саморазвития имеет также и существенное мировоззренческое содержание. Объективность принципов дарвинизма не превращает их в догмы. Мировоззренческий компонент любой научной теории непременно развивается в резуль- тате постоянного обогащения самой теории. «С того момента,— писал Ф. Энгельс,— как мы приняли теорию эволюции, все наши понятия об органической жизни только приближенно соответствуют действительности. В противном случае не было бы вообще никаких изменений; в тот день, когда понятие и действительность в органическом мире абсолютно совпадут, наступит конец развитию»54. Современное состояние эволюционной теории убедительно подтверждает бесконечность процесса познания, несовместимость науки с застоем и закосте- нением идей. Современный дарвинизм, получивший наименование «синтетической теории эволюции», не является законченным знанием об эволюции, он есть лишь определенный этап его развития со всеми достоинствами и недостатками конкретно-исторического «среза» науки. Подчас бывает трудно оценить реальную «долю бессмертия» дарвиновских идей в теоретическом освоении эволюции, установить круг решенных проблем в постоянно расширяющемся по мере роста знания пространстве «переменных». Но важно признать, что в процесс оценки включаются не только научные факты, не только собственно биологические аргументы, но и определенные мировоззренческие посылки ученых. Ценностные аспекты научной деятельности, отражающие ее индивидуальные и общественно значимые характеристики, столь многогранны, что в проблеме выбора теории, принципов ее построения нельзя игнорировать научное мировоззрение, тот мировоззренческий «фон», который подчас незаметно предопределяет этот выбор55. Мировоззренческие основы научной деятельности стабильнее развивающегося знания, но это не значит, что они индифферентны в отношении открытий и достижений науки, к появлению принципиально новых понятий, совершенствующих подходы и методы исследования. Признание популяции элементарной единицей эволюционного процесса существенно изменило весь способ мышления биологов, привело к отказу от организмоцентризма, видоцентризма, т. е. от тех исторически преходящих принципов исследования, которые порождали неразрешимые противоречия между отдельными положениями эволюционного учения. С понятием популяции тесно связаны и понятия биоценоза, биогеоценоза, экологических отношений между биоценозами, понятие биосферы в целом. Каждое из этих понятий является важной ступенькой познания и отражает сложившиеся ныне новые направления исследования эволюции. Существенный вклад в современную научную картину эволюции вносят такие понятия, как «информация», «самоорганизация», «наследственный код», «биохимическая универсальность живого», «молекулярная мутация» и т. д., отражающие процесс проникновения методов точных наук в познание жизни. Эти нетрадиционные для биологии понятия наиболее успешно «работают» в специфических областях знания — в молекулярной биологии, молекулярной генетике, в изучении молекулярных основ эволюции. На их основе активизировалась теоретическая обработка данных экспериментов, продвигающих вперед проблему происхождения жизни, еще недавно названную Дж. Берналом «умозрительной проблемой». Существенно отметить, что именно Дж. Бернал, несмотря на столь ироническую оценку проблемы происхождения жизни, не только отдал ее изучению много труда, но и предвосхитил современный уровень ее исследования, смело экстраполировав на стадию преджизни те принципы исследования эволюции которые выработаны дарвинизмом. В современных концепциях возникновения жизни ученые вслед за Берналом широко используют понятия «отбора», «селективной значимости структур и функций», «выживаемости» и т. д.56 В целом в изучении предбиологической эволюции происходит симптоматичный процесс объединения дарвиновских классических понятий и тех понятий-«варягов», которые пришли в биологию из кибернетики, физики, химии, демонстрируя все большую причастность биологии к общим тенденциям развития современного естествознания. Но биология не может не испытывать данные понятия и связанные с ними концепции на «биологическую достоверность». Адекватность различных кибернетических, математических моделей эволюции биологическому содержанию, которое получено преимущественно традиционными способами, выступает достаточно жестким критерием новизны и эвристических возможностей указанных моделей. «Биологическая реальность» как совокупность довольно устоявшегося знания о многообразии живого и единых законах его развития корректирует «свободу воли» исследователя, которая одухотворена внедрением точных наук в биологию. В периоды бурного развития науки относительность ее данных становится самоочевидной, и на передний план выступает серьезная гносеологическая задача выявления абсолютного, объективного содержания новых идей и концепций. Если во времена Энгельса было важно подчеркивать относительность нашего знания и тем самым противостоять метафизическому мышлению естествоиспытателей, то быстрое развитие естествознания в XX в. несколько сдвинуло акценты в рассмотрении сложного и противоречивого характера познания. Опираясь на энгельсовскую разработку проблемы абсолютного и относительного, В. И. Ленин в новых условиях развития науки выделил понятия не только абсолютной и относительной, но и объективной истины, рассматривая их в неразрывном единстве. При этом непременно присутствует аспект преемственности знания, проблема соотношения старой и новой теории, традиционных и новых методов познания. Сказанное относится к собственно научным утверждениям, а также к методологическим и мировоззренческим основам исследования. Преемственность методологических принципов, отработанных и выверенных предшествующим развитием науки, включая философию, становится в современной биологии злободневной проблемой, от решения которой зависит объективная оценка существующих направлений в исследовании эволюции. Так, в советской литературе показано, что создание концепции «недарвиновской эволюции» при изучении молекулярных основ эволюционного процесса не отвечает необходимым научным критериям и методологически ошибочно57. По сути антидарвиновскими являются и концепции случайного возникновения жизни на Земле, поскольку в них игнорируется сам принцип глобального эволюционизма, положенный в основу дарвинизма. Различные формы ревизии дарвинизма возникают и в случае поверхностной экстраполяции его основных понятий на стадию преджизни или, наоборот, в сферу жизнедеятельности человека. Наконец, существует открытая оппозиция дарвинизму в виде номогенеза, в современных интерпретациях которого используется новейший биологический материал. Очевидно, каждая из этих концепций нуждается в специальном анализе с целью не только опровержения оппонента, но и обнаружения возможных разумных оснований критики дарвинизма, которые могут помочь его усовершенствованию. Но следует учесть, что главный водораздел между диалектическим и ре- лятивистски-скептическим отношением к истории биологии и ее современным общепринятым методологическим основаниям проходит по линии признания за дарвинизмом прежде всего его непреходящего мировоззренческого значения. Под релятивизмом мы понимаем в данном случае прежде всего ту иллюзорную «свободу выбора» теоретических оснований биологии, которая сопровождает подчас проникновение в нее концепций точных наук. Предвзято-пренебрежительное отношение к теоретическому багажу биологии способно породить представление о биологии как о tabula rasa, на которой пришедший в биологию физик, химик или кибернетик волен начертать нечто апробированное в своей области и мало либо совсем не связанное с собственно биологической традицией58. Поэтому диалектическая идея о единстве абсолютной и относительной истины важна прежде всего в проблеме преемственности знания. Уважение к истории биологии, к постепенному накоплению в ней объективной, абсолютной истины противостоит бездоказательному скептицизму в отношении дарвинизма и других классических теорий, позволяет критически оценивать их современное значение в поисках оптимальных путей развития теоретической биологии. Процесс исследования предбиологической и собственно биологической эволюции одинаково несовместим как с догматизацией каких-либо постулатов, так и с релятивистским отбрасыванием завоеваний биологического познания. Чрезвычайно важно сохранение в этом процессе серьезных, фундаментальных методологических оснований. Трезвый скептицизм не должен превращаться в абсолютный релятивизм, начисто отвергающий сложившиеся традиции исследования, его проверенные временем исходные принципы. При обсуждении мировоззренческих аспектов биологии важно учитывать, что форма противостояния диалектики и релятивизма отличается здесь рядом специфических черт по сравнению с ситуацией в физике в начале XX в. Пожалуй, наиболее существенной чертой является то, что релятивизм в биологии не столь последователен в отрицании объективной реальности, в утверждении тезиса «материя исчезла». Дискуссии по методологическим проблемам физики, в которых активно участвовали советские специалисты, привели к устранению в ней резких кризисных явлений, к признанию эвристической ценности материалистического мировоззрения. Данное обстоятельство сыграло важную роль в развитии биологии, использующей в настоящее время не только методы и концепции, но и мировоззренческие посылки всей совокупности физико-химических наук. Отрицать объективное содержание биологических наук, настаивать на исключительно условном, относительном характере биологического знания в конечном счете значило бы сегодня вступать в противоречие не только с принципами диалектико-материалистической философии, но и с методологическими основами современной физики. Этому противостоит вся практика биологического исследования, раскрывающего внутренние механизмы процессов наследственности и изменчивости с помощью фундаментальных законов физики и химии, с использованием исходных методологических принципов этих наук. Все это свидетельствует о том, что современная биология со своим специфическим объектом исследования и существенно обогатившимся содержанием показывает плодотворность диалектики, но не релятивизма. Математизация знания, будучи опосредована физико-химическим и собственно биологическим содержанием, уже не выступает в качестве одной из важнейших гносеологических причин релятивизма. Скорее кибернетика, чем математика, способна порождать некий тип авторитарного мышления, при котором абсолютизация кибернетического подхода ведет к редукционизму, к рассмотрению биологических систем как особого класса машин59. Редукционизм и релятивизм оказываются как бы двумя сторонами одной медали, обнаруживая свое единство в весьма существенном пункте—в игнорировании специфики общебиологических закономерностей, их фундаментальной роли при изучении любого уровня организации живого. Наиболее общими законами живого являются законы эволюции, поэтому релятивистское сомнение в суверенности биологии неизбежно приводит к нападкам на эволюционную теорию. В познании эволюции диалектика абсолютного и относительного играет весьма важную роль, непонимание ее порождает откровенно или несколько завуалированно антидарви- новские по своему характеру концепции. Потому-то идея преемственности знания, направленная против релятивизма в биологии, предполагает прежде всего утверждение принципа развития в качестве центрального в биологии, несмотря на авторитет структурнофункциональных исследований, раскрывших многие тайны организации живого на разных уровнях его существования. При этом необходим реалистический взгляд на сложившуюся ситуацию в изучении развития органического мира, признание ее проблемного характера. Многие биологи-эволюционисты признают, что современная форма эволюционной теории представляет собой весьма несовершенное теоретическое знание, в котором еще не отработаны основные понятия и общая структура их связей (соответственно разделов теории). Так, ряд авторов с тревогой отмечают недостаточное внимание биологов к методологической, теоретической и даже эмпирической разработке центрального понятия эволюционной теории — понятия естественного отбора60. Предметом дискуссии остается также конкретное содержание понятия эволюции, ее факторов и движущих сил61. Философский подход, не подменяя биологического знания, разрешающего свои противоречия собственными средствами и на базе накопления новых данных, способствует выработке правильной оценки мировоззренческих оснований эволюционных концепций, последовательности (либо, непоследовательности) их использования при обобщении одних и тех же биологических данных. Существование различных интерпретаций эволюции отражает не только сам факт теоретического поиска в биологии, наличие проблем и трудностей, но и несовпадение конкретно-научного содержания мировоззренческих оснований этого поиска. Современная ситуация в эволюционной биологии показывает, что именно в данной области биологического знания формируются внутренние, специфические для биологии тенденции обоснования естественнонаучного мировоззрения. Это обусловлено тем, что обсуждение широких общебиологических проблем эволюции задает направление теоретическому поиску во всех других разделах биологии. Воздействие точных наук, на котором более подробно мы останавливались в первом разделе главы, не может целиком объяснить происходящих изменений в естественнонаучном содержании идеи развития, в понимании «биологической реальности», в мировоззренческих предпосылках теоретических концепций. Относительная самостоятельность биологии по предмету исследования неизбежно дополняется ее суверенностью в мировоззренческом плане. Роль биологических исследований макропроцессов в развитии мировоззрения обнаруживается не только в эволюционном учении. Актуальность и популярность экологической и биосферной проблематики отражает существенные положительные сдвиги в миропонимании современного человека. Оправдывается предвидение В. И. Вернадского о том, что по мере развития научного знания человек придет к осозна* нию планетарности жизни и роли человеческой цивилизации в качестве важнейшего фактора эволюции биосферы. Рассмотрение истории цивилизации и науки как закономерного следствия эволюции материи на Земле формирует новый, не свойственный даже эволюционной биологии взгляд на «живое вещество». Остановимся несколько подробнее на научном наследии В. И. Вернадского, чтобы увидеть, каким образом мировоззренческие основы познания жизни выступают на первый план при выборе конкретных средств научного исследования. Концепция ноогенеза В. И. Вернадского, основанная на анализе постепенного сращивания «природного тела» биосферы с цивилизацией, созданной руками и разумом человека, формирует новую систему отсчета для оценки сущности «живого вещества» и его эволюции. Эволюция видов предстает как один из моментов эволюции биосферы, а законы развития последней с неизбежностью приводят к выделению в ней ноосферы — царства разума, меняющего коренным образом ее облик и ее строение62. Не вкладывая никакого мистического смысла в понятие «царство разума», В. И. Вернадский постоянно говорит о «взрыве творчества», о «взрыве научной мысли» в XX столетии, чрезвычайно ускорившем процесс превращения науки в «геологическую силу» и открывающем «новую стадию в истории планеты»63. Создание новых областей знания, стремительное изменение методик, при помощи которых вскрываются «миллионы научных фактов и миллионы научных явлений, существование которых мы еще вчера не подозревали», богатые возможности взаимного обмена научной мыслью благодаря радио, телевидению, печати — все это свидетельствует о «коренной ломке» научного мировоззрения 64. Основное содержание изменений в мировоззрении, как явствует из концепции В. И. Вернадского, заключено в осознании человеком своей причастности к эволюции биосферы. «Человек впервые реально понял, что он житель планеты и может—должен—мыслить и действовать в новом аспекте, не только в аспекте отдельной личности, семьи или рода, государств или их союзов, но и в планетном аспекте. Он, как и все живое, может мыслить и действовать в планетном аспекте только в области жизни— в биосфере, в определенной земной оболочке, с которой он неразрывно, закономерно связан и уйти из которой он не может. Его существование есть ее функция. Он несет ее с собой всюду. И он ее неизбежно, закономерно, непрерывно изменяет»65. Особый интерес представляет тот «мостик» между макроподходами к изучению жизни и проблемами мировоззрения, который осязаемо присутствует во всех рассуждениях В. И. Вернадского. Мировоззренческое значение планетарного, биосферного, ноосфер- ного масштабов оценки сущности «живого вещества» и его эволюции представляется чрезвычайно важным, ибо они имеют самое непосредственное отношение к осознанию человеком своего места в мире. Неудивительно, что «натуралист» Вернадский (как он любил себя называть) оказывается единомышленником писателя Сент-Экзюпери, врача-гумаписта Альберта Швейцера, приложивших немало усилий к тому, чтобы внушить людям их «планетарную» миссию и ответственность за «выделывание в человеков» (Ф, М. Достоевский) с планетарным миропониманием. Постараемся выделить те существенные, на наш взгляд, следствия из его концепции, которые имеют прямое отношение к биологии. Биосферный масштаб рассмотрения сущности жизни приводит к, казалось бы, парадоксальной ситуации: основатель новой науки (биогеохимии), человек, принадлежащий к точному естествознанию, Вернадский решительно настаивает на существовании принципиального различия между живым и неживым. Он утверждает, что «между живым естественным телом биосферы и его комплексами (живым веществом) и ассоциациями (биоценозы и биокосные тела) и косными ее естественными телами — минералами, кристаллами, горной породой и т. п. в их бесчисленном разнообразии — существует резкая, непроходимая грань»66. Подробно анализируя различия между живыми и косными естественными телами в их проявлении в биосфере, Вернадский отмечает, что этот вывод не есть умозрительная (философская) или научная гипотеза, он является результатом эмпирического обобщения множества фактов. Конечно, некоторые моменты в аргументах Вернадского сегодня можно считать устаревшими. Например, утверждение о бесчисленности химических соединений в живых естественных телах в противоположность их ограниченному количеству в косных скорректировано молекулярной биологией таким образом, что биохимическая универсальность живого создает в отдельном организме лишь «вариации на тему», но не буквальную безграничность количества химических соединений. Есть и другие неточности в его доказательствах, хотя в большинстве случаев их истинность до сих пор не вызывает сомнений (асимметрия живого, особые свойства пространства-времени, создание размножением, увеличение свободной энергии биосферы и т. д.). Но пожалуй, самое главное, в чем Вернадский несомненно прав (и это снимает отмеченную парадоксальность), заключается в том, что биосферный масштаб оценки общего и различного между живым и неживым помогает обнаружить асимметрию в сторону различия. В целом позиция Вернадского по проблеме специфики живого однозначно антиредукционистская. Причем она имеет, на наш взгляд, существенное преимущество перед такими формами антиредукционизма, как интегратизм, композиционизм, «эволюционная рациональность» и т. п., поскольку обосновывает «не- сводимость» познания живого к совокупности физикохимических наук не столько в плоскости логико-методологической, сколько в мировоззренческой. Такой аспект практически отсутствует в дискуссиях по проблемам редукционизма. Обсуждается вопрос о том, как познается жизнь, и затем, при сопоставлении разных подходов, делаются различные выводы о ее сущности. Мировоззренческие же постулаты Вернадского о жизни как планетарном явлении, о ее включенности в природное тело биосферы первичны по отношению к предлагаемым средствам познания жизни и ее эволюции. Очевидно, что гносеологическая проблематика здесь идет вслед за мировоззренческой. И как бы в целом мы ни оценивали сегодня значение идей Вернадского, важным, по нашему мнению, остается именно этот момент сознательного и последовательного выдвижения на первый план научного мировоззрения как предпосылки исследования. Покоряющая масштабность миропонимания ученого и общая гуманистическая направленность его взглядов заставляют тщательно изучать «феномен Вернадского». Остановимся коротко еще на одном моменте, важном для понимания роли мировоззрения в решении научных проблем. При обсуждении противоречий современной биологии мы уже отмечали дискуссионный характер вопроса о том, что же происходит с человеком как биосоциальным существом на протяжении истории, продолжается ли эволюция его биотического субстрата и если да, то каковы возможные средства ее познания. Читая Вернадского, еще и еще раз убеждаешься в полной несостоятельности абстракций «биологического» либо «социального» человека. «Человек,— утверждает ученый,— должен понять, как только научная концепция мира его охватит, что он не есть случайное, независимое от окружающего (биосферы и ноосферы), свободно действующее природное явление. Он составляет неизбежное проявление большого природного процесса, закономерно длящегося в течение по крайней мере двух миллиардов лет»67. Этот процесс со времени появления Homo sapiens характеризует новую геологическую эру Земли, которую Вернадский, вслед за Ч. Шухертом и А. П. Павловым, называет психозойской или антропогенной эрой. Воздействие социальной жизни человека на биосферу приводит к усилению эволюционного процесса живого вещества планеты, к созданию «новой организованности» биосферы, внутри которой человечество едино по отношению ко всему другому живому. «Реально это единство человека, его отличие от всего живого, новая форма власти живого организма над биосферой, большая его независимость, чем всех других организмов, от ее условий является основным фактором, который в конце концов выявился в геологическом эволюционном процессе создания ноосферы» 68. Органическая связь собственно природных и социальных процессов, которую постоянно подчеркивал Вернадский, предполагает постоянную эволюцию всех компонентов развивающейся системы биосферы, в том числе и человека, всех его свойств и особенностей. Вернадский утверждал: «В биологии огромное значение, можно сказать основное, играет явление, отвечающее свойствам высших форм жизни человека. В широком понимании природных явлений сюда войдут и социальные и духовные проявления человека, которые неразрывно связаны с биологическими основами человеческого организма. Именно здесь мы должны считаться с чрезвычайным влиянием огромного культурного наследства, связанного с прошлым»69. Вернадский высказал предположение о возможности разработки нетрадиционных подходов к оценке эволюции человека, и эта мысль, на наш взгляд, полна критического заряда против распространенного суждения о неизменности биотического субстрата человека. «По-видимому, в развитии ума человека,— отмечал он,— мы видим проявление не грубо анатомического, выявляющегося в геологической длительности изменением черепа, а более тонкого изменения мозга, связанного с социальной жизнью в исторической ее длительности»70. Понятно, что в силу специфики профессиональных интересов и вследствие неразвитости биологического знания в тот период Вернадский не мог привлечь материал биологии и генетики человека для обоснования идеи об изменении природы человека в процессе эволюции биосферы. Да это и не было его главной задачей. Уже утверждения нового, «планетарного» масштаба мировоззрения оказывается достаточно для постановки проблемы о биосоциальной, а не только социальной эволюции человека. Оно позволяет, не перенося критериев дарвиновской эволюции на человечество как единое целое по отношению к остальному живому населению планеты, использовать в качестве мировоззренческой предпосылки идею о биосоциальной эволюции человека, с тем чтобы орентировать исследование на динамическое, историческое познание биотического субстрата человека, формировавшегося не только в процессе антропогенеза, но и на всем протяжении истории под воздействием природной и социальной детерминации. В связи с обсуждением наследия Вернадского, столь осязаемо показывающего важность «макроскопических» масштабов в биологическом познании и соответственно роли мировоззрения в изучении макропроцессов, нельзя не остановиться на некоторых, непосредственно относящихся к нашей теме проблемах современной «глобальной экологии». Экологическая проблематика безусловно воздействует на развитие научного мировоззрения, способствуя более глубокому обоснованию материального единства мира. В отличие от молекулярной биологии, внесшей серьезный вклад в доказательство структурной общности живого, а также единства фундаментальных законов живой и неживой природы, экология в ее широком понимании ориентирована на изучение системы связей как в органической и неорганической природе, так и между природой и обществом. Благодаря этому материальное единство мира предстает в совокупности природных и общественных факторов. Таким образом, появляется возможность более полной научной конкретизации известных положений К. Маркса о единстве «внешней» и «внутренней» природы человека, о единой истории, включающей историю природы и общества. Если не так давно мы акцентировали внимание на естественнонаучном обосновании материального единства мира (периодическая система Менделеева, достижения физики, астрономии, молекулярной биологии и т. д.), то благодаря растущему знанию о взаимодействии природы и общества сама постановка вопроса о научном содержании понятия единства мира становится все более широкой, приобретает философский характер. Действительно, какие бы аспекты природных или общественно-природных взаимодействий ни исследовала экология, она не может изолироваться от проблемы человека. Анализ его целей, потребностей, жизнедеятельности в изменяющихся условиях биосферы оказывается неотъемлемой составной частью экологических исследований. И в этом смысле экологическое знание оказывается как бы между естествознанием и философией. Естествознание, как известно, ориентировано на мир вещных отношений, на познание их такими, каковы они сами по себе, независимо от человека. Максимально возможное устранение воздействия человека, его приборов, средств познания на результаты опыта является необходимой предпосылкой объективности знания. В философии, напротив, активность познающего субъекта является существенно важным предметом исследования. Если естествознание заинтересовано в результатах познающей деятельности, то философия — прежде всего в самой структуре этой деятельности, общих закономерностях познания и отражения в них свойств объективного мира. В. И. Ленин неоднократно подчеркивал, что союз философии и естествознания становится актуальным лишь при условии осознания относительной разделенное™ задач структурного исследования материи и мировоззренческого, теоретико-познавательного аспектов этого исследования. Мировоззренческие и гносеологические выводы из новейших данных о структуре материи предполагают подключение к естественнонаучному знанию тех результатов философского исследования, которые характеризуют современный уровень развития теории познания. Эти линии связи между естествознанием и философией оказываются чрезвычайно существенными в экологии как науке синтетической, т. е. фактически не «чисто» естественной, но и не полностью общественной. Как мы видели на примере творчества Вернадского, практическое исследование биосферы неизбежно связано с осознанием человеком своего места в ней. Поскольку социальная жизнь все больше становится важнейшим фактором развития биосферы, постольку экология оказывается самым непосредственным образом заинтересованной в обсуждении мировоззренческих проблем. Без этого немыслимы ее теоретические обобщения, определение перспектив ее развития и тем более практические рекомендации. Структура экологического знания не может быть достаточно полной без выработки той специфической формы научного мировоззрения, которая наиболее адекватна задаче установления гармоничных отношений между обществом и природой. Правда, это пока дело будущего, поскольку современная экология переживает период «накопления» фактов, период осознания то одних, то других кризисных ситуаций в системе «общество — природа», которые невольно выступают на первый план и направляют научные и практические усилия на решение неотложных, но тем не менее частных задач. Общие задачи и соответственно активный теоретический поиск связаны с выдвижением проблемы человека как центральной проблемы экологии. Не только ее конкретная область — экология человека, но и экология в целом по своим целевым установкам, по мировоззренческим предпосылкам, несмотря на их неустоявшийся и подчас аморфный характер, ориентируется на проблему человека, на практическое улучшение условий его проживания на Земле, на теоретическое осмысление места и роли человека в биосфере. Это вызывает необходимость дальнейшего развития философского мировоззрения, к которому по мере развертывания экологического знания все чаще обращаются ученые, работающие в этой сфере науки. Имеются в виду прежде всего представления о картине мира. В научной литературе, посвященной естественнонаучному и философскому анализу современной картины мира, рассмотрены различные аспекты проблемы, предложена даже некая «классификация» картин мира, сделаны попытки разделить понятия картины мира и мировоззрения и т. д.71 Эта проблема подробнее будет освещена в главе IV, здесь отметим лишь один момент, связанный, на наш взгляд, с недооценкой экологической и биосферной проблематики при обсуждении картины мира. Например, В. Г. Иванов, отдавая дань времени, пишет, что «чувство зависимости от природы, единства с нею, ответственности за ее сохранение имеет прямое отношение к основному мировоззренческому вопросу и постольку способствует дальнейшему развитию и обогащению мировоззрения во всех его формах в отношениях иных, чем те, которые определяются физико-математическими дисциплинами»72. Далее выражается уверенность в том, что лишь по мере «офизичивания» та или иная наука обретает стремление к единству знания, и этот процесс «предполагает прогрессирующее углубление соответствующих картин мира до уровня физического описания»73; при этом, по мнению В. Г. Иванова, «современная физическая картина мира базируется на понятии «элементарная частица»»74. В других работах75 термин «офизичивание» заменен термином «физикализа- ция», но суть дела от этого не изменилась. Представление о физике как основе экологического синтеза знаний противоречит практике научного исследования. При изучении отношения природа — общество широко используются понятия эволюционирующей биосферы, ноосферы, ноогенеза в качестве исходных. Возникают не просто «промежуточные» науки, поддающиеся «офизичиванию», но создается новый тип знания, базовым понятием которого не может быть «элементарная частица». Для познания законов эволюции биосферы как социально-природного образования нельзя пользоваться только, скажем, «физикалистским», или «биологическим», или «социологическим» подходом, для этого необходима интеграция наших знаний о природе и обществе, нужно «впустить» человека в картину мира и сделать понятие человека началом научного мировоззрения. Это не означает «субъективизации» картины мира, нарушения исходного философского принципа объективности мира, ибо человечество объективно не только в своей социальной истории, но и в своей непосредственной причастности к биосфере, к ее эволюции. В марксистской философии истории, в социологии существует опыт «разведения» понятия человека как объекта и как субъекта истории и вместе с тем понимания того, что эта разделенность существует лишь в рамках единства. Почему же в отношении экологической, биосферной проблематики мы подчас боимся «субъективизации», в то время как создаваемая на наших глазах картина мира уже немыслима без понятия человека, характеристик его преобразующей природу социально-трудовой деятельности, его объективных биосоциальных качеств? Введение в картину мира реальных судеб человечества (посредством экологии, генетики человека, а также всего комплекса общественных наук) будет означать постепенное превращение ее в истинно философское знание о мире. В заключение рассуждений о мировоззренческом значении данных современной биологии подчеркнем следующие моменты. Благодаря своей близости к точным наукам молекулярная биология формирует конкретно-научное содержание мировоззрения, во многом сходное с тем, которое возникает в результате развития физики. В то же время эволюционная теория, экология, учение о биосфере все в большей степени нуждаются в интеграции естественнонаучного и социологического знания. Это вызывает потребность в разработке такой формы научного мировоззрения, которая ставит во главу угла Человека и тем самым приближается к философскому мировоззрению. Существование различных форм естественнонаучного мировоззрения — это не только факт науки, но и норма ее развития. Наличие мировоззренческого компонента как в эмпирической, так и в теоретиче ской научной деятельности является наиболее фундаментальным основанием изменчивости форм мировоззрения, их постоянной эволюции. Поэтому далее мы подробнее рассмотрим статус естественнонаучного мировоззрения, его связь со стилями мышления и с особенностями развития экспериментального и теоретического исследования в биологии.