18. Н.Н. Моисеев о научной рациональности в работе «Современным рационализм» •

Чем обусловлена продуктивность редукционистского подхода в клас сическом естествознании?

Каковы, по мнению Н.Н.

В силу каких причин Н.Н. Моисеев рассматривает принцип систем ности в качестве основополагающего утверждения современного рационализма?

Основная литература

Моисеев Н.Н. Современный рационализм, М., 1995. С. 28—40, 51—67.

Дополнительная литература

Порус В.Н. Парадоксальная рациональность. М., 2000. Никифоров АЛ. Научная рациональность и истина// Философия науки: история и методология / А.Л. Никифоров. М., 1998

Моисеев Н.Н. Современный рационализм <М., 1995. С. 58—60>

Новое понимание истины

Итак, однажды мы поняли, что человек — лишь часть системы, что он развивается вместе с системой, оставаясь всегда ее составляющей, со всегда ограниченными возможностями воздействия на нее, в том числе и познания ее, т.е. способности предвидеть в ней происходящее (ь зависимости ОТ действий человека, в частности). Подчеркну: в том числе и познания! D самом деле, информация, полученная человеком о свойствах системы, и есть основа для воздействия на нее.

Вот почему говорить об Абсолютной Истине и об Абсолютном Знании, доступном наблюдателю пусть даже в результате некоторого асимптотического процесса, так же, как и об Абсолютном Наблюдателе, тем более связывать с ним человека, мы не имеем никаких оснований эмпирического характера. В лучшем случае, мы можем принять эти Абсолюты в качестве дополнительной гипотезы, не подкрепленной какими-либо эмпирическими данными. Впрочем, чтобы объяснить то, что утверждает наука об окружающем мире, нам такой гипотезы и не требуется. Так же, как и Лапласу не требовалось гипотезы с Боге, когда он создавал свою космологическую гипотезу.

И, наконец, последнее — утверждать о существовании тех или иных явлений мы можем лишь тогда, когда они наблюдаемы или являются логическими следствиями эмпирических данных (обобщений, наблюдений).

Бессмысленность самоР постановки такого вопроса плохо согласуется с традиционным мышлением, апеллирующим к реальности, и тоже требует привычки и усваивается совсем не сразу (и не всеми)! Тем не менее тезис о том, что каждый элемент системы (из числа тех, кто обладает сознанием) способен получать информацию о системе лишь в тех пределах, которые определяются его положением в системе и уровнем его эволюционного развития, является одним из важнейших положений современного рационализма.

^аким образом, то, чем современный рационализм качественно отличается от классического рационализма XVIII века, состоит не только в том, что вместо классических представлений Евклида и Ньютона пришло неизмеримо бэлее сложное видение мира, в котором классические представления являются приближенным описанием некоторых очень частных случаев, относящихся преимущественно к макромиру. Основное отличие состоит прежде всего в понимании принципиального отсутствия внешнего Абсолютного Наблюдателя, которому постепенно становится доступной Абсолютная Истина, так же, как и самой Абсолютной Истины. Наблюдения и изучение системы, называемой Вселенная, происходят изнутри ее, и наблюдениям доступно лишь то, что доступно, те возможности, которые сформировались у человеческого сознания в результате развития Вселенноі и тех возможностеї , которые постепенно приобретает наблюдатель, не отделимый от эволюционирующей системы. И нам неизвестно — принципиально неизвестно. — где проходит граница доступного человеческому познанию! А тем более неизвестно то, что однажды станет доступным — мы принципиально не можем ответить на вопрос о том, сколь далеко пойдет развитие того элемента Суперсистемы, которого мы называем Homo sapiens, сколь далеко он продвинется в приобретении информации о свойствах Суперсистемы и способности предсказать дальнейшее развитие ее или ее составных частей.

Эйнштейну принадлежит знаменитая фраза: «Как много мы знаем и как мало мы понимаем». Знание и понимание — это вовсе не одно и то же. Исключив из своего словаря такие понятия, как Абсолютное Знание и Абсолютный Наблюдатель, мы неизбежно приходим к представлению о множественности пониманий, поскольку каждое из них связано с неповторимыми особенностя- ми конкретных наблюдателей — не столько приборов, которыми они пользуются, сколько разумов. Но тем не менее: той совокупности разумов, которую я позднее назову коллективным интеллектом, нельзя отказать в определенной целенаправленности усилич в поисках новых знании, хотя современная наука часто напоминает стремление обнаружить в темной комнате черную кошку, не зная о том, существует ли она там! Значит, человеческие понимания обнаруживают некоторые общий вектор, связанный, может быть, не только с общими знаниями, но и интуицией — реальным, однако малопонятным свойством человека, органически присущим его природе.

Взаимоотношение знания и понимания мне представляется неким наложением различных ракурсов рассмотрения явлени; . Каждый из них несет определенную информацию (свою «тень»), а совокупность интерпретаций уже воспроизводит в сознании человека некую голограмму (пространственное, многомерное изображение), которую мы и называем пониманием. Мировоззренческий феномен современной науки я вижу как раз в том, что при множественности интерпретациГ (в том числе и не научных) возникает все-таки некая единая голографическая картина, которая и оказывает определяющее влияние на формирование современной цивилизации.

Когда я говорю о множественности интерпретаций, то тем самым подчеркиваю и множественность языков, ибо не отличаю интерпретацию от языка. Поэтому сказанное есть некая переформулировка принципа дополнительности Бора и, может быть, его небольшое расширение.

Итак, в современном рационализме исследователь и объект исследования связаны нерасторжимыми узами, заставляющими по-новому использовать понятия Истины и Абсолюта. Четкое понимание этого факта, основанное на проверяемом эксперименте, и есть то принципиально новое, что вошло в сознание физиков и естествоиспытателет в XX веке.

В чем, с точки зрения Н.Н. Моисеева, заключается новизна решения проблемы истины в современном научном познании?