§7. Идеологический анти реактивизм и авто-активизм 

причем скорее именно настроений, чем идей, достаточно концептуально оформленных, объединяется одним общим пунктом: утверждением безусловной способности индивида (или группы индивидов, что не меняет существа дела) исходить,

108

Г.

как из абсолютно автономного, первичного начала, из своих непосредственных активных требований к миру, простирающемуся вокруг. Эти-то требования к миру, более или менее грубо навязываемые ему и всем его обитателям, не спрашивая их и не считаясь с ними (кроме разве всяческих несущественных аксессуаров), и полагаются сущностью творчества. Это — своего рода обновленная мифологема об эманации индивидом всего того, что он сам решил «сотворить» над действительностью, — во вне себя: то ли поступок, то ли произведение, то ли просто акт «самовыражения»... Вот одно из самых ясных и недвусмысленных, не замаскированных никакими оговорками изложений такой позиции: «Креативность, вносящая в мир свои произведения, которые содержат совершенно новые элементы, или хотя бы новые идеи или ранее неизвестные комбинации, может быть лишь эманацией из чистой индивидуальности, которая вовсе не есть просто ин-тернализация элементов, встречающихся во внешнем мире». Эта чистая индивидуальность и ее внутренний мир «не есть ни отражение, ни продукт организма или природы, ни эффект влияния общества и культуры, но есть мир, созданный одной только индивидуальностью-для-себя...»6'. Сказано это, как видим, с прямотой, достойной традиции польского революционного антропотеиста Хенрика Каменьского, провозгласившего свое «Creo ergo sum»62.

Но обычно эта авто-активистская тенденция проявляется посредством гораздо более скромных, кажущихся банальными положений, из которых самое распространенное получается простым перевертыванием формулы стимул -gt; реакция:

индивид в творчестве есть сам себе стимул, а во вне он адресует свои акции.

Введение в диалектику творчества

109

Исторические корни авто-активизма подлежат специальному рассмотрению в дальнейшем — в связи с типологией социальных связей. Однако вряд ли можно забывать о том, какое место он занимает — в качестве наследника, — хотя бы и бессознательно, — буржуазно-атомистического и инди-видуалистски-ренессансного «типа» человека, а также так называемой «фаустовской души»". Столь же важно иметь в виду и такие концептуализации крайнего авто-активизма, как у Дж. Джентиле — в его философии «актуализма»65, возводящей посредством чрезвычайно высокопарной риторики вполне земные авторитарные действия — в «чистый Акт», в нечто Абсолютное. Надо принять во внимание и иные участки пестрого авто-активистского спектра — такие, как, например, футуризм, авангардизм, или как лево-экстремистская проповедь абсолютного нетерпения и немедленного действования любыми средствами, вплоть до контр-культуры, до самых нигилистических вариантов анархистски-гедонистической идеологии. Не забудем также и о Франкфуртской школе, а особенно о так называемой философии праксиса, которая проповедовала ни перед чем не останавливающееся и не желающее знать никаких объективных мерил или объективных ценностей над собою, исполненное безмерной гордости творчество человеком самого себя и своего мира как «мира праксиса»66. Всю эту многоликую авто-активистскую тенденцию насквозь пропитывает субъективистское состояние глубокого забвения корней и даров, которые человек безвозмездно получил и получает в своем до-деятельностном, до-свободном бытии — как в свой до-исторический период, так и на виртуальных уровнях своей нынешней жизни.

Это — состояние онтологической неблагодарности миру и его беспредельной диалектике, состояние отказа быть обязанным ей своим происхождением, своим генезисом, могущим продолжаться неограниченно вперед и вверх: бывшее дитя Вселенной отрекается от взрастившего его лона и мнит себя существом «самопорождающимся» в «чистом Акте».

В противовес всей этой субъективистской тенденции куда как мудро звучат слова мыслителя, одаренного зоркой внутренней наблюдательностью: «Многократно возвращаясь к основному началу нашей духовной деятельности, к тому, чтб вызывает наши мысли и поступки, невозможно не заметить, что значительная часть их определяется чем-то таким, что

110

Г. С. Батищев

нам отнюдь не принадлежит, и что самое хорошее, самое'возвышенное... из происходящего в нас вовсе не нами производится»67. Однако даже если что-то уже успело стать для нас обретением, вполне сознательно принятым нами внутрь себя, т. е. опосредованным нашей волей, нашей деятельной свободой, нашим судом совести и если благодаря этому мы сумели приобщиться к его истоку, то все же такое обретение наше вырождается в нас в некий мертвый груз и «усыхает» в нас до формальных следов-знаков, коль скоро его жизнь в нас не поддерживается междусубъектным общением... Человеческие дремлющие потенции активизируются и обогащаются дарами лишь тогда, когда для человека его жизнь превращается из преимущественно поглощающей .в щедро излучающую и когда ему есть кому адресовать себя... Авто-активизм же исключает процесс сущностной встречи: чем он экспансивнее, чем безудержнее его агрессивность, тем больше он сам себя замуровывает внутри своей собственной, спроецированной во вне и навязанной миру ограниченности.