Введение

Вторая мировая война, одним из зримых итогов которой явилось кардинальное изменение общественных настроений в мире, вызвала невиданное прежде усиление левого, «народного радикализма».

Национальные и территориальные границы новых государств в Восточной Европе, установленные Версальским (1919) и последующими мирными договорами, отнюдь не всегда соотносились с этноконфессиональными рубежами, оформившимися в результате исторического развития региона. Они рассекали крупные национальные и конфессиональные общности, обостряя отношения между национальными меньшинствами и нередко создавая атмосферу религиозной напряженности.

Восточная Европа исторически оформилась как поликон- фессиональный регион, но в пестрой палитре представленных здесь вероисповеданий основными и наиболее влиятельными были христианские конфессии — православие и католицизм. Последний существовал в западном и восточном обрядах, носителями которых выступали соответственно римско-католическая и греко-католическая (униатская) церкви.

В 30-е годы XX в., когда в Европе возобладала авторитарно-тоталитарная модель управления обществом1, религиозные институты оказались тесно связанными с находившимися у власти группировками правого толка и почти повсеместно выступили как влиятельный фактор политической жизни. Острота национально-территориальных и конфессиональных противоречий явилась одним из факторов, использованных гитлеровской Германией для развязывания Второй мировой войны. Проведенное Гитлером на заключительном этапе военного противостояния «исправление» геополитической карты в Восточной Европе привело к усилению указанных противоречий, а различие позиций церковного клира по отношению к фашизму, гитлеровской оккупации и профашистским режимам в странах региона во многом определило возможности и степень влияния духовенства в послевоенном обществе.

По итогам Второй мировой войны Восточная Европа была включена в сферу интересов СССР. После краткого периода функционирования коалиционной власти, вошедшего в историю как этап народной демократии, по мере охлаждения отношений между вчерашними союзниками по антигитлеровской коалиции перспектива территориального расширения границ социалистического эксперимента становилась все более осязаемой. Она обозначилась в условиях, когда большинство стран региона находились на аграрной или аграрно-индустриальной периферии Европы. Незавершенность процесса перехода к индустриальному обществу в середине XX в. ставила их перед необходимостью ускоренной модернизации. В этих условиях церкви как институту, отражавшему духовные ценности и традиции национального бытия и опиравшемуся отнюдь не на пассивный опыт участия в общественной жизни, предстояло адаптироваться к новым властным структурам, определить свои позиции.

На рубеже войны и мира к власти в странах Восточной Европы пришли коалиции антиклерикальных политических сил, выступавших за придание государству светского характера. Принципиально новым и важным моментом было участие в управленческих структурах коммунистов — носителей идеологии, являвшейся антиподом религиозного мировоззрения, претендовавшей на роль квазирелигии в трансформировавшемся обществе. СССР, реализовывавший в регионе свои геостратегические интересы, являлся для национальных коммунистов естественным «классовым» союзником в развернувшейся борьбе за властную монополию, а советский опыт, в том числе и в религиозной сфере, воспринимался как руководство к действию.

В комплексе общенациональных задач, решавшихся в странах Восточной Европы, конфессиональные проблемы, как правило, имели для советского руководства второстепенное значение. Однако такое положение не было статичным: эти проблемы приобретали приоритетный характер, как только получали выраженное политическое звучание или когда отчетливо выявлялось участие религиозных институтов в идейно-нравственном обосновании национальной напряженности, поддержка ими сепаратистских настроений, порождавших межнациональные или национально-территориальные конфликты или чреватых таковыми. Советская сторона стремилась не допустить дестабилизации обстановки в своей сфере влияния, независимо от того, шла ли речь о межгосударственных отношениях или внутриполитической ситуации в отдельно взятой восточноевропейской стране. Выстраивая отношения в регионе, Москва исходила из политического прагматизма, в соответствии с которым формирование вероисповедной политики и решение внутренних религиозных вопросов во многом оставляла на усмотрение национального руководства.

Предлагаемый вниманию читателя двухтомник документов завершает серию работ «Москва и Восточная Европа», предпринятых начиная с середины 1990-х гг. в Институте славяноведения РАН2. Как и в прежних публикациях документов, авторы- составители стремились прежде всего содействовать формированию комплексной источниковой базы для исследований по истории послевоенной Восточной Европы. При работе над публи

кацией объектом внимания явились государственно-церковные отношения в странах региона и роль «советского фактора» в процессе их становления и развития. Авторы сосредоточились на выявлении корпуса документов из четырех федеральных архивов России — Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Архива Президента Российской Федерации (АП РФ), Архива внешней политики Российской Федерации (АВП РФ) и Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ). В сборник включены 543 документа, абсолютное большинство которых впервые вводится в научный оборот. Небольшая часть вошедших в двухтомник документов была опубликована составителями в сборниках вышеуказанной серии «Москва и Восточная Европа», а также взята из отдельных публикаций российских историков и религиоведов.

Основной массив публикуемых документов представлен материалами сохраняемых в ГА РФ фондов Совета по делам Русской православной церкви и Совета по делам религиозных культов при Совете народных комиссаров (Совете министров) СССР.

Публикуемые документы АП РФ знакомят читателя с докладами и записками руководителей Советов Г. Г. Карпова и И.В. Полянского, представленными в «инстанции» на имя И.В. Сталина, В.М. Молотова, А.Я. Вышинского, Л.П. Берии, Г.М. Маленкова и др. Эти материалы содержат ценную информацию по широкому спектру вопросов религиозной жизни и политики в советской сфере влияния, в частности, отражают роль Русской православной церкви и ее епископата в восстановлении международных контактов, их отношение к Ватикану и экуменическому движению, показывают внутренние процессы формирования в регионе государственно-церковных отношений по советскому образцу и т.п. Высокий уровень публикуемых документов АП РФ способствует выяснению роли «советского фактора» в геополитических расчетах и планах советского политического руководства, раскрывает значение, которое Москва придавала церковным каналам для распространения советского влияния в послевоенном мире.

Позиция советской стороны по тем или иным вопросам конфессиональной жизни в странах восточного блока вырабатывалась в значительной степени на основании аналитических записок и конкретных сообщений, поступавших по линии Наркомата (Министерства) иностранных дел СССР, причем нередко по прямым запросам Советов по делам РПЦ и религиозных культов. Представленные в двухтомнике документы АВП РФ свидетельствуют также и об обратной связи — контактах национальных государственных структур, ведавших вопросами религиозной жизни, с аналогичными советскими органами. Эта обратная связь проявлялась, в частности, в стремлении использовать, зачастую механически, опыт функционирования советской модели государственно-церковных отношений в собственных странах, заручиться поддержкой Москвы при решении конкретных вопросов церковной политики.

Документы РГАСПИ представлены в основном материалами идеологических структур ЦК ВКП(б) (КПСС) и характеризуют механизм руководства и контроля «партийного государства» в религиозной сфере. Эта грань проблемы государственно-церковных отношений приобретала в послевоенной Восточной Европе исключительно важное значение в условиях внедрения советской общественно-политической модели. В конфессиональной сфере данный процесс выразился в постепенном административном подчинении церкви государству, в том числе и репрессивными методами, в установлении контроля власти за внутренней жизнью религиозных институтов. Публикуемые документы отражают как конформистские настроения части национального епископата, так и оппозиционную деятельность клира, призванную противостоять принудительной лаицизации общественной жизни — вытеснению церкви из системы образования, введению гражданского брака, изъятию у церкви ведения метрикации, запрету благотворительной деятельности и, наконец, прямому вмешательству государства во внутреннюю жизнь церкви.

Публикацию открывают документы, связанные с созданием осенью 1943 г. Совета по делам Русской православной церкви и определением советскими властными структурами, в первую очередь лично И.В. Сталиным, основных задач нового органа, в том числе и в международной сфере. Верхний хронологический рубеж публикации связан со смертью советского лидера, повлекшей за собой ослабление партийно-государственной диктатуры в странах восточного блока, постепенную активизацию роли церкви в общественной жизни и восстановление ее влияния.

Археографическая обработка документов осуществлена в соответствии с современными правилами публикации источников. Заголовки документов, предложенные составителями, сочетаются с сохранением названий в формулярах документов-оригиналов. Публикация снабжена подробными научными комментариями, написанными на основе материалов из архивов России, Болгарии, Польши, Чехословакии, Румынии и других стран и отражающими авторскую интерпретацию событий и фактов, а также именным указателем.

Издание подготовлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), (исследовательский проект № 04-01-00203а). Авторы искренне признательны глубокоуважаемым коллегам-архивистам A.C. Степанову, И.А. Кондаковой (АП РФ), С.В. Мироненко, Д.Н. Нохотович, С.В. Сомоновой, JI.A. Роговой (ГА РФ), И.В. Белевич,

Н.П. Мозжухиной (АВП РФ), К.М. Андерсону, JI.A. Кошелевой, Е.Е. Кирилловой (РГАСПИ), чьи помощь и заинтересованное содействие неизменно ощущались на всех этапах работы по выявлению и копированию большого объема материалов.

Нельзя не сказать слов благодарности сотрудникам Института славяноведения РАН и других академических институтов, исследователям — историкам и религиоведам М.И. Одинцову,

О.И. Величко, Е.С. Токаревой, A.C. Стыкалину, Б.Й. Желицки, А.Н. Канарской за ценные советы, консультации, научно-организационную помощь и моральную поддержку.