В ВИДЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ: РЕАЛЬНОСТИ ИСТОРИЧЕСКИЕ И РЕАЛЬНОСТИ НЫНЕШНИЕ

Итак, я все же вывел слово капитализм, со всеми его значениями и двусмысленностями, на просторную арену начинавшейся современности мира — и подвигом это не было, а проблем поставило немало.

Капитализм, такой, каким я его понимаю, на протяжений этого труда проявил себя хорошим «индикатором». Следовать ему означает непосредственным и полезным образом подступиться к рассмотрению базовых проблем и реальностей: длительной временной протяженности; подразделений экономической жизни; миров-экономик; вековых и иных колебаний; сети социальных иерархий, смешанных и смешивающихся (чтобы не сказать: классовой борьбы); или настойчиво проявлявшейся и различной роли господствовавших меньшинств; или даже промышленных революций... Так что кому же и посвятить эти последние страницы, как не такому взрывоопасному персонажу, этому средоточию всех проблем и споров, поднимавшихся в этом труде? Лучшего выбора наверняка не может быть. Но стоит ли воспроизводить, даже в нескольких словах, наши доказательства, доводы и примеры—то, что уже было сказано и должно бы быть уже доказано? Классические заключения, которые невозмутимо излагают заново суть какой-нибудь работы (как бы для того, чтобы закончить с ней), плохо, я полагаю, подходят для книги по истории, никогда не бывающей законченной, написанной раз и навсегда.

В конце столь долгого странствия я испытываю скорее потребность открыть окна и двери, проветрить дом и даже выйти из него. Выстроив попутно некую проблематику, которая не должна бы оказаться действительной единственно для доинду- стриальных новых времен (если бы не достигала она глубин истории), я хотел бы заставить ее модель проскользнуть в иные воды, в рамки иного периода.

В таком путешествии не было бы ничего нелогичного: разве же объяснение современности не сокровенная цель истории, не глубинный ее мотив?1 И разве ныне история во взаимодействии с различными науками о человеке не становится мало- помалу наукой приблизительной, несовершенной, как и они, но готовой ставить вопросы, так же как и отвечать на них, сделать своей мерой в такой же степени настоящее, как и прошлое? Вот что ободрило меня пуститься в приключение, на мой взгляд возможное, полезное и даже приятное. Оставим в стороне без излишних угрызений совести риск сравнения, проводимого, не особенно заботясь о пугале, каким является пресвятой анахронизм. Я думаю, что для нас, «выходящих на свет» после долгого поиска во временах минувших, настоящее время сможет быть хорошим ориентиром и даже, если осмелиться на такое выражение, указателем истины.

Я, естественно, не претендую на то, чтобы объяснять настоящее в свете прошлого. Я хочу лишь понаблюдать, чем становятся в нынешних неспокойных водах объяснения и приемы изложения, какими я пользовался. Плывет ли еще в наше время модель, построенная мной вокруг капитализма, существовавшего до XIX в., справляется ли она с очевидными и резкими противоречиями? Полагаю, что сегодня не отрицает вчера, напротив, оно его освещает — и наоборот; в аналогиях недостатка нет. Тем не менее такая преемственность относится только к Западу, к так называемому «свободному миру», который не охватывает более весь мир, как было это до 1917 г. В результате драматических опытов, доведенных до конца социалистическими странами, капитализм исчез с очень большой части земли. Следовательно, современный мир—это одновременно и преемственность и разрыв преемственности, и это противоречие будет маячить на горизонте тех проблем, по которым я последовательно пройдусь: капитализма как структуры длительной временной протяженности; капитализма как сектора общественного комплекса; капитализма в состоянии выживания или же невыживания (но если он исчезнет, то унесет ли он с собой все неравенства наших обществ? Мы вправе в этом усомниться); наконец, капитализма, отличного от рыночной экономики,— по моему мнению, это важнейшее, о чем свидетельствует мое долгое исследование.