ОДНА ТОЛЬКО ЗАПАДНАЯ АФРИКА

Иным было положение на атлантическом фасаде Африки, от Марокко до португальской Анголы. Европа с XV в. разведала его берега, зачастую нездоровые, и завязала диалог с его обитателями.

Португальцы и остальные европейцы обнаружили в Африке на берегах океана только россыпь племен или незначительные государства, на которые невозможно было опереться. Мало- мальски основательные государства, вроде Конго176 или Мо- номотапы, располагались во внутренних областях, будучи как бы защищены мощью континента и прибрежным поясом обществ, мало или плохо организованных в политическом смысле. Тропические болезни, такие вредоносные на побережье, возможно, тоже служили барьером. Но в этом мы, невзирая на все, усомнимся, потому что европеец преодолел такие же препятствия в тропических областях Америки. Еще одна, более серьезная причина: внутренняя часть Африки была защищена относительной плотностью своего населения, энергией обществ, которые, в отличие от американо-индейских, знали металлургию железа и нередко включали в свое число народы воинственные.

К тому же ничто не подталкивало Европу к приключениям вдали от океана, потому что на побережье она имела в пределах досягаемости слоновую кость, воск, сенегальскую камедь, перец, золотой песок и чудо-товар — черных невольников. А сверх того, по крайней мере поначалу, такие товары получали посредством облегченного обмена: за безделушки, стеклянные бусы, яркие ткани, небольшое количество вина, за флягу рома, за так называемый «торговый мушкет» и за те медные браслеты, что именовались маниллами,— «довольно странное украшение», которое африканец «надевает на нижнюю часть ноги над щиколоткой...

Но что же такое, собственно, деньги? У африканских экономик были свои деньги, т. е. «средство обмена и признанное мерило ценности», будь то куски ткани, соль, скот или в XVII в.

Португалия завоевывает африканское побережье (XV—XVI вв.)

В XVI в. морские пути опередили старинные дороги через Сахару. Золото, шедшее к Средиземному морю, было повернуто в сторону океанского побережья. К богатствам, что эксплуатировались португальцами, следует, конечно, добавить черных невольников. (По данным кн.: Magalha?s Godinho V. L*Economie de Г Empire portugais aux XVeet XVIe s. 1969.) ввезенные железные бруски181. Обозначение этих денег как примитивных не позволяет сразу же заключить, что африканским экономикам недоставало силы, что они не проснутся до XIX в., до последствий промышленной и торговой революции в Европе. В середине XVIII в. эти отсталые регионы были тем не менее такими, которые, может быть, отправляли ежегодно больше 50 тыс. негров к работорговым портам погрузки, тогда как Испания собирала в XVI в. в Севилье в среднем 1000 отъезжающих в год182, а в Новую Англию в 1630—1640 гг.183 отправлялось всякий год в среднем 2 тыс. эмигрантов. И набеги, которые давали это человеческое поголовье, даже не прерывали повседневной жизни, ибо государства внутренних районов отправляли эти тысячи рабов, связанных друг с другом кожаными ремнями, надетыми им на шеи, к Атлантике (вместе с их весьма многочисленными охранниками) в сухой сезон— мертвый сезон в земледелии184.

Кровопускания работорговли, возобновлявшиеся из года в год, по необходимости предполагают экономику с определенным тонусом. Именно это с большей или меньшей настойчивостью твердят последние исследования африканистов. Но тогда движение работорговых кораблей в обоих направлениях недостаточно для объяснения работорговли, которую надлежит сформулировать также и с африканской точки зрения. «Торговля невольниками,— писал Филип Кертин,—это подсистема атлантической экономики, но она также и подсистема большой модели западноафриканского общества, его образа действий, его религии, его профессиональных стандартов, его собственного самосознания и еще многого другого»185. Необходимо вернуть Африке ее права и ее ответственность.