МАНУФАКТУРЫ И ФАБРИКИ

В большинстве своем предпромышленность представала в форме бесчисленных простейших ячеек ремесленной деятельности и системы надомничества. Выше этого рассеянного мира появляются уже более явные капиталистические [виды] организации — мануфактуры и фабрики.

Оба слова употреблялись J?O?TO^HP как равнозначные. Это

исто|ШЖХ7^ ,.,бы CHOB?f

мануфактура, обозначая им предприятие с концентрацией рабочей силы ремесленного tтипа, трудящейся вручную (особенно в текстильном производстве), и слово фабрику имея в виду предприятие, связанное " с "оборудованием -и машинами, какйе ""уже применяли горнодобывающие предприятия,, летдллурги- 'чеекие производства или судостроительные верфи. Но [вот] мы читаем написанное французским консулом в Генуе, который о тме ^ает со здание вТГ урине заведения, насчитывавшего тысячи ~ткачей,—производящих шелка, затканные золотом и серебром: эта «фабрика... со времёнем нанесет значительный ущерб мануфактурам Франции» 343. Для него два эти слова были синонимами. На самом же деле слово «завод» (usine), по традиций .сохраняемое для XIX в./лучше бы подошло к тому, что историки будут ийвк№ать фабрикой. Слово это, редко употреблявшееся, существовало с XVIII в. В 1738 г. испрашивалось разрешение создать около реки Эссонн «завод» (usine), «дабы изготовлять там всяческие виды медной проволоки для котельных работ» 344 (правда, в 1772 г. этот же завод будет назван «медной мануфактурой»!). А в 1768 г. кузнецы и точильщики района Седана просили о разрешении основать возле мельницы в Илли 345 «завод, каковой им необходим для изготовления их forces» (forces — это большие ножницы для стрижки сукон). В 1788 г. барон Дитрих выражал пожелание, чтобы к нему не применялись запреты, касавшиеся «чрезмерно увеличившихся в числе случаев основания заводов», в данном случае «доменных печей, железоделательных производств, ковочных цехов, стекольных заводов» и «молотов» 346.

С учетом сказанного останемся верны ради удобства изложения проводамому обычно различению между мануфактурой и фа^рЗйсой. Так как й в том и в другом случае мое намерение

заключается в том, чтобы уловить прогресс концентрации, ^ оставлю без внимания мелкие единицы. Ибо иной раз слово мануфактуры примеш[л»-1еннрвд?фиязшм^™липУтам* Например, к «саржевой мануфактуре» JB Сент-Менеульдё7^торая в 1690 г. ^объединяла пять человек 349, или к «дрогетовой мануфактуре с *12 работниками» в Жуанвиле 350. По данным исследования

О. Ройтера, которое имеет значение социологического обследования, в княжествах Ансбахском и Байрёйтском в XVIII в. на мануфактурах, относящихся к первой категории, было занято не более 12—24 рабочих на каждой 351. В Марселе в 1760 г. 38 мануфактур по производству мыла насчитывали все вместе тысячу работников. Если эти заведения в буквальном смысле слова и соответствовали определению «мануфактуры» «Словарем» Савари дэ Брюлона (1761 г.) как «места, где собрано несколько рабочих или ремесленников, дабы трудиться над одним и тем же видом изделия» 352, то они рискуют свести нас к меркам ремесленной жизни.

Вполне очевидно, существовали мануфактуры иного размаха, хотя, вообще говоря, для этих крупных производственных единиц была характерна не только концентрация. Размещались они, это правда, главным образом в одном центральном строении. Уже в 1685 г. английская книга с многообещающим названием «Открытая золотая жила» (“The discovered Gold Mine”) рассказывала, как «мануфактуристы, идя на большие затраты, велят строить огромные здания, в коих сортировщики шерсти, чесальщики, прядильщики, ткачи, сукновалы и даже красильщики трудятся вместе» 353.

Можно было бы подумать, что мануфактура, таким образом, размножалась отводками, изнутри наружу, по мере того как увеличивалась в размерах. Но справедливо скорее обратное, если подумать о самом генезисе мануфактуры. В городе она зачастую бывала завершением сети надомного труда, местом, где в конечном- счегё"за1ШТн^ттал€я проце^е-дроизвадства.

составляло почти половину всей работы — об этом нам рассказывает Даниэль Дефо на прилй^ЛнерСтяной мануфактуры,357. Значит, именно определенное число завершающих операций и сосредоточивалось в здании, которое призвано было затем расширяться. Так, в XIII и XIV вв. шерстяная промышленность в ^Тоскане была огромной системой надомничества. «Компания "шерстяного ремесла» (Compagnia dell’Arte della land), которую после своего возвращения в Прато в феврале 1383 г. основал Франческо Датини, представляла десяток человек, работавших в мастерской, тогда как к ее услугам была тысяча других, рассеянных на площади больнее 500 кв. километров вокруг Прато. Но мало-помалу проявилась тенденция часть работы концентрировать (ткачество, чесание); рождалась мануфактура, хотя и очень медленно 358.

Но почему столько мануфактур удовлетворялось завершающими операциями? Почему столько других, взяв на себя почти полный производственный цикл, оставило широкое поле [деятельности] для надомного труда? Прежде всего, отделочные процессы, валяние сукна, окраска и т.д. были технически самыми сложными и треборали сравнительно дорогостбящегб обо- рудования. Логически эти операции выходили за рамки ремесленной стадии производства и требовали капиталов. С другой стороны, для купца обеспечивать отделочные операции означало держать в рука,х то, что его .интересовало больше всего,— коммерциализацию продукта^&эхли также играть роль и различия^ вL ^фуда труда, сельского: Лондону, например, было очень выгодно продолжать закупать сукно-сырец на провинциальных рынках с их низкими ценами, целиком " посвятив себя отделке и окраске, которые очень много значили для стоимости ткани. Наконец, и это особенно существенно, использовать труАладомников — это значило располагать свободой приспособления производства к весьма переменчивому спросу, не вызывая безработицы квалифицированных рабочих мануфактуры. Если спрос изменялся, достаточно было дать чуть больше или чуть меньше работы «наружу». Но вполне очевидно и то, что прибыли мануфактуры_были довольно ограниченными, а ее будущее относительно неопределенным, раз ей недостаточно бы- 'ло^ себяг самой и она предпочитала наполовину погружаться в систему надомного труда.

К тому же ман^фа^урная промышленность оставал^с^.щце в явном меньшинстве. Об этом говорят все обзорьиДля Фридриха Лютге «вся совокупность мануфактур играла в производстве гораздо более ограниченную роль, нежели та, какую заставляет предполагать частота, с которой о них говорят» 3?\ В Германии насчитывалась, как утверждают, примерно тысяча мануфактур всех масштабов. Если попытаться нд прцмере Баварии оценить их удельный вес в 'ббщей массе национального продукта, то. он окажется ниже 1% 360, Наверняка понадобились бы и другие цифры, но можно побиться об заклад, что . практически мы не _вышли бы за рамки этих пессимистических выводов.

Тем не менее мануфактуры были образцом и оружием технического прогресса. И скромная доля мануфактурного произ водства все, же доказывает одно — трудности, какие встречала предпромь1шленность в тех условиях, в которых она развивалась. Именно для того, чтобы разорвать этот круг, и вмешивалось столь часто меркантилистское государство; оно финансировало и проводило национальную политику индустриализации. За исключением Голландии, да и то с оговорками, любое европейское государство могло бы послужить примером тому, в том числе и Англия, чья промышленность изначально развивалась под защитой барьера ярко выраженных протекционистских тарифов.

Во Франции подобные действия государства восходят по меньшей мере к Людовику XI, внедрившему шелковое ремесло в Туре; уже тогда проблема заключалась в том, чтобы, производя товар у себя вместо того, чтобы покупать его за границей, уменьшить отток драгоценных металлов из страны 361. Меркантилистское государство, уже «националистическое», было по своей сущности сторонником металлического денежного обращения. Оно могло бы позаимствовать свой девиз у Антуана де Монкретье- на, «отца» политической экономии: «Пусть страна сама себя снабжает» 362. Наследники Людовика XI, когда могли, действовали, как он. Особое внимание уделял этому Генрих IV: к 1610 г., году своей смерти, он создал 40 мануфактур из существовавших тогда 47.

В XVIII в. экономический подъем извлек из недр целую серию прожектов мануфактур. Представлявшие их излагали Совету торговли свои намерения и свои однообразные требования привилегий, каковые они оправдывали соображениями всеобщего интереса. Их аппетиты постоянно выходили за местные рамки. Их целью был национальный рынок — доказательство того, что он начинал существовать. Одна фабрика «железа и отпущенной стали» в Берри без обиняков требовала привилегию, распространенную на всю Францию 365. Но самой большой трудностью для родившихся или собиравшихся родиться мануфактур было, видимо, страстно желаемое открытие огромного парижского рынка, упорно защищаемого от имени ремесленных цехов Шестью корпорациями, которые были элитой последних и сами представляли крупные капиталистические интересы.

Бумаги Совета торговли с 1692 по 1789 г., неполные и пребывающие не в лучшем состоянии, зарегистрировали много численные ходатайства либо уже существовавших мануфактур, которые желали получить те или иные льготы или произвести какое-то обновление, либо мануфактур, которые собирались создать. Выборка может показать возраставшее разнообразие этого сектора деятельности: 1692 г.— нитяные кружева в Тоннере и Шатильоне; 1695 г.— жесть в Бомон-ан-Феррьере; 1698 г.— черный и красный сафьян на левантинский манер и телячья кожа по английскому образцу в Лионе; 1701 г.— фарфор и фаянс в Сен-Клу; отбеливание тонкой нити в Антони на реке Бьевр; 1708 г.— саржи в Сен-Флорантене, крахмал в Туре; 1712

г.— сукна английской и голландской выделки в Пон- де-л’Арш; 1715 г.— воск и свечи в Антони, трип (шерстяной плюш) в Абвиле, черное мыло в Живе, сукна в Шалоне; 1719

г.— фаянс в Сен-Никола, предместье Монтеро, сукна в По; 1723 г.— сукна в Марселе, сахароочистительный завод и мыловарня в Сете; 1724 г.— фаянс и фарфор в Лилле; 1726 г.— железо и литая сталь в Коне, воск, восковые и сальные свечи в Жагонвиле, предместье Гавра; 1756 г.— шелк в Пюи-ан- Веле; 1762 г.— железная проволока и косы в Форже, в Бургундии; 1763 г.— сальные свечи по образцу восковых в Сен-Маме возле Море; 1772 г.— медь на мельнице Жила возле Эссонна, восковые свечи в Туре; 1777 г.— производство черепицы и фаянса в Жексе; 1779 г.— бумажная мануфактура в Сен-Серге около Лангра, бутылки и оконные стекла в Лилле; 1780 г.— обработка коралла в Марселе (тремя годами позднее мануфактура заявит, что на ней занято 300 рабочих), «круглое и квадратное железо, мелкое полосовое железо на немецкий манер» в Сарлуи, бумажная мануфактура в Биче; 1782 г.— бархаты и хлопчатобумажные простыни в Нёвиле; 1788 г.— хлопчатобумажные ткани в Сен-Вероне; 1786 г.— носовые платки по английскому образцу в Туре; 1789 г.— чугун и чугунное литье в Марселе.

Прошения мануфактур и мотивировки комиссаров Совета, которые обосновывали его решения, дают драгоценную возможность взглянуть на организацию мануфактур. Так, Каркассонн в 1723 г. был будто бы «наиболее изобилующим суконными мануфактурами» городом Франции, «центром мануфактур Лангедока». Когда пятьюдесятью годами раньше Кольбер учредил в Лангедоке королевские мануфактуры, дабы марсельцы наподобие англичан могли бы вывозить на Левант сукна, а не только монету, начало было трудным, несмотря на значительную помощь провинциальных штатов. Но потом промышленность достигла такого процветания, что фабриканты, не защищенные привилегиями, задерживались или обосновывались в Лангедоке, особенно в Каркассонне. Они одни обеспечивали четыре пятых производства, и с 1711 г. им выплачивали даже небольшое вознаграждение за [каждую] штуку изготовленного сукна, «дабы не было столь большого неравенства между ними и предпринимателями королевских мануфактур». В самом деле, эти последние продолжали ежегодно получать субсидии, не считая того преимущества, что были избавлены от досмотров цеховых присяжных смотрителей, которые проверяли, соответствует ли качество тканей профессиональным нормам. Правда, и сами королевские мануфактуры подвергались досмотру мануфактурных инспекторов, но из-

Мануфактура по производству набивных тканей в Оранже (фрагмент стенной- росписи в одном из частных домов этого города, выполненной Ж. К. Россетти 1764 г.). В цехе набойного производства — основатель мануфактуры швейцарец Жан-Родольф Веттер с женой и другом-швейцарцем, которому служащий показывает набойную доску. Слева и справа — две другие мастерские.

Рабочих было много: 600 человек к 1762 г. Но мануфактура эта не знала такого процветания, как мануфактура в Жуи-ан-Жоза возле Версаля. После нескольких реорганизаций она окончательно закрылась в 1802 г. Фото Н. Д. Роже-Виолле.

редка, и были обязаны ежегодно производить количество [товара] , предусматривавшееся их контрактом, в то время как прочие были «вольны прекращать свою работу, если не получали прибыли по причине дороговизны шерсти, прекращения торговли из-за войны или иным причинам». Тем не менее произошел взрыв возмущения среди «сообщества фабрикантов и со- обществ ткачей, отделочников, сучильщиков, красильщиков» и т. д., когда один из каркассоннских фабрикантов принялся интриговать, чтобы добиться включения своей мануфактуры в число королевских, и одно время в этом преуспел. Окончательное решение вопроса, переданного в Совет торговли, будет для него неблагоприятным. Мы мимоходом узнаем, что Совет не видел более выгоды «в настоящее время множить число королевских мануфактур», в частности в городах, где, как доказал парижский опыт, они были источником многочисленных конфликтов и мошенничеств. Что произошло бы, если бы г-н Сентень — так звали интригана — добился успеха? Его дом сделался бы местом сбора неквалифицированных рабочих, которые смогли бы благодаря привилегии работать на себя. Из-за этого произошел бы отток рабочей силы, к выгоде интригана 366. Отсюда ясно, что шла борьба между мастерскими, подчинявшимися норме, и мастерскими, выставлявшими напоказ титул «королевских», который как бы ставил такую производственную единицу вне рамок действия общего закона. Примерно так же, как оказывались вне этих рамок, но ради куда более крупных ставок и привилегированные мореходные компании.