ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ПРИБЫЛИ, ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ОТСРОЧКИ [ПЛАТЕЖЕЙ]

Мы проделали почти полный обзор более или менее сознательных капиталистических игр. Но чтобы понять их преимущества, нет ничего лучше, чем несколько цифр, фиксирующих норму торговой прибыли, которые можно было бы сравнить с теми цифрами, какие можно установить для лучших деловых операций в сельском хозяйстве, транспорте или в промышленности.

К сожалению, работы в этой области почти что не продвинулись. Историк оказывается здесь в таком же положении, в каком бывает журналист, который проникает в запретную зону. Он угадывает то, что должно там происходить, но редко имеет тому доказательства. В цифрах недостатка нет, но они либо неполны, либо вымышленны, либо и то и другое вместе. Были бы они более ясны современному деловому человеку, нежели простому историку? Я в этом сомневаюсь. Вот погодные реестры вложенных капиталов и прибылей фирмы Хоупов в Амстердаме за пятьдесят лет (1762—1815 гг.) с указанием сумм, переданных различным ее партнерам. Казалось бы, указания столь же драгоценные, сколь и точные, и прибыли — в разумных пределах, зачастую вокруг 10%. Но, замечает М. Г. Бёйст, историк Хоупов, ясно, что не на основе вот этих прибылей, которые к тому же, видимо, были почти полностью вновь обращены в капитал, сложилось все увеличивавшееся состояние семейства. В самом деле, у каждого из партнеров были свои сделки и свои частные счета, которые нам не известны, и именно там должны были возникать «настоящие прибыли» (“the real profits”) l67.

Всякий документ лучше рассматривать дважды, нежели один раз.

Точно так же я сомневаюсь, что мы когда-нибудь разберемся со счетами генуэзских купцов, заимодавцев Филиппа II и его преемников. Они ссужали Католическому королю огромные суммы (чаще всего бравшиеся в долг под низкий процент, и эта первая стадия [операции] остается туманной). Они зарабатывали на разнице курса на различных рынках в условиях, которые часто от нас ускользают; они зарабатывали, как мы объясняли, на гарантированных рентах (juros de resguardo), но сколько? Наконец, получая обычно оплату в белом металле, они от продажи этой монеты или слитков в Генуе получали, как правило, 10% дополнительной прибыли 169. Когда генуэзские деловые люди (hombres de negocios) спорили с чиновниками Католического короля, они справедливо утверждали, что норма процента по контрактам была умеренной; чиновники отвечали, что действительные прибыли достигают 30%, что означало преувеличение всего лишь вдвое 170.

Другое правило: сама по себе норма прибыли — это еще не все. Конечно же, следует учитывать [размер] вложений денежной массы. Если благодаря займам она бывала огромной (так обстояло дело с генуэзцами, так же обстояло оно и с гигантской фирмой Хоупов, да и вообще со всеми крупными кредиторами государства в XVIII в.), то прибыль даже при скромной ее норме в конечном счете представляла значительную массу [денег].

Еще одно замечание, имеющее значение: прибыли поступали в более или менее долгой последовательности. Какое-нибудь судно выходит из Нанта и возвращается туда; затраты на его плавание покрываются при отплытии (за немногими исключениями) не наличными деньгами, а векселями на полгода или на восемнадцать месяцев. Следовательно, ежели я купец, заинтересованный в операции, то платить мне придется только по возвращении [судна], при его разгрузке, а векселя, которые я выдал, составляют кредит, полученный мною обычно у голландских заимодавцев, или у финансовых чиновников [данного] города, или же у прочих лиц, предоставляющих капиталы. Если в счетах все в порядке, моя спекуляция строится на разнице между размером процента (на занятые деньги) и размером полученной прибыли; я играл в открытую и наудачу. Естественно, тут есть риск, как есть он и в спекуляциях на бирже. 31 декабря 1775 г. в Нант возвращается [корабль] «Сент-Илер». [Торговый дом] Бертран-сын получил прекрасную прибыль (150 053 ливра на 280 тыс. ливров вложенного капитала, т. e. 53%) 171. Но возвращение судна зачастую открывало дорогу отсрочкам, счета выверялись не сразу, существовали «очереди» 172. Такие отсрочки были [обычной] неприятностью торговой жизни. Бертрану-сыну сразу же будет выплачен его капитал, но прибыль он получит лишь по прошествии двадцати лет, в 1795 г.!

Разумеется, то был крайний случай. Но все постоянно происходило так, словно наличные деньги, привлеченные капиталовложениями, отсутствовали, когда требовалась немедленная оплата счетов. По крайней мере во Франции. [Но] несомненно, и в иных странах.

Наконец, сектор больших прибылей не возделывается наподобие поля, с которого бы ежегодно спокойно собирали урожай. Ибо размер прибылей варьировал, варьировал не переставая. Отличные торговые дела становились посредственными; наблюдалась довольно частая тенденция к снижению прибылей в определенной сфере деловой активности, но крупному капиталу почти всегда удавалось тогда перебраться в другую сферу. И прибыли расцветали вновь. Табачная отрасль французской Вест-Индской компании на линии между Америкой и Францией, опиравшаяся на привилегии, знавала попросту сказочные размеры прибылей, хотя и понижавшиеся: в 1725 г.— 500% (до распределения дивидендов между акционерами), в 1727— 1728 гг.—300, в 1728—1729 гг.—206% 173. Согласно счетам «Вознесения», корабля из Сен-Мало, возвратившегося из Тихого океана, заинтересованные лица получили «2447 ливров в возмещение основного капитала и в виде прибыли на 1000 ливров», т. е. 144,7% дохода. На «Св. Иоанне Крестителе» прибыль составила 141%, на другом судне — 148%. Плавание в Веракрус, в Мексику, счета которого были сведены в 1713 г., принесло все той же группе компаньонов 180% [дохода] 174. Накануне Французской революции наблюдались падение прибылей от торговли с Островами Вест-Индии и Соединенными Штатами и стагнация левантинской торговли со средней нормой прибыли в 10%. Только торговля в Индийском океане и с Китаем находилась на подъеме, и именно туда предпочтительно обращался крупный торговый капитал, находившийся вне пределов [привилегированных] компаний. Если подсчитать норму прибыли в этом секторе на месяц плавания, то 20-месячное плавание (если оно было медленным) до Малабарского побережья и обратно дает цифру 2!/4%; плавание в Китай, знававшее ранее еще лучшие времена, —26/7%; плавание к Коромандельскому берегу —3/ 4, а торговля «из Индии в Индию» — 6% (т. е. при плавании продолжительностью в 33 месяца — 200% прибыли) 175. То был рекорд. В 1791 г. «Славный Сюффрен», вышедший из Нанта на остров Иль-де-Франс и остров Бурбон (затраты 160 206 ливров, доходы 204 075 ливров), принес более 120% [прибыли], тогда как в 1787 г.

Однако совершенно определенно то, что «небеса» высоких прибылей были достижимы лишь для капиталистов, ворочавших большими денежными суммами — своими или чужими. Оборот капитала — который также составляет закон и девиз торгового капитала — играет решающую роль. Деньги, еще раз деньги! Они нужны, чтобы выстоять в [периоды] ожидания, враждебных слухов, потрясений и отсрочек, в которых никогда не бывало недостатка. Например, семь кораблей из Сен-Мало, которые в 1706 г. отправились в Перу 178, потребовали при отправлении громадных затрат в 1 681 363 ливра. На них было погружено товаров всего на 306 199 ливров. Эти товары были смыслом [всего] предприятия, ибо в Перу корабль никогда не вез наличных денег. Требовалось, чтобы стоимость товаров, проданных в Перу и возвратившихся во Францию в новом обличье, возросла самое малое впятеро, чтобы более или менее покрыть затраты. Если же тем не менее к концу плавания доход достигал 145% (как обстояло дело на известном нам судне, шедшем в это же время по тому же маршруту), то необходимо было при прочих равных условиях, чтобы начальная стоимость товара возросла в 6,45 раза. Так что мы не удивимся, услышав, как Томас Мэн, директор английской Ост-Индской компании, объяснял в 1621 г., что деньги, отправленные в Индию, возвращаются в Англию умноженными впятеро 179. Короче говоря, чтобы приобщиться к золотому дну этих обменов, надлежало тем или иным образом иметь в руках необходимую поначалу массу денег.

Так что складывается впечатление (потому что можно говорить только о впечатлениях ввиду недостаточности разрозненной документации), что всегда существовали особые секторы экономической жизни, находившиеся под знаком высокой прибыли, и что эти секторы варьировали. Всякий раз, как под воздействием самой экономической жизни происходило одно из таких изменений, в эти секторы являлся проворный капитал, устраивался там и процветал. Заметьте, что, как общее правило, не он их создавал. Эта дифференциальная география прибыли — ключ к пониманию конъюнктурных колебаний капитализма, балансировавшего между Левантом, Америкой, Индонезией, Китаем, торговлей неграми и т. д., или между торговлей, банковским делом, промышленностью или даже земледелием. Ибо случалось, что некая капиталистическая группа (например, в Венеции в XVI в.) оставляла видные позиции в торговле, делая ставку на какую-то отрасль промышленности (в данном случае — шерстяную), даже более того — на [возделывание] земли и скотоводство; но происходило это тогда потому, что ее деятельность в торговле переставала быть высокоприбыльной. Венеция показательна и в XVIII в., потому что попытается заново внедриться в левантинскую торговлю, опять ставшую выгодной. Но если она занималась этим не слишком упорно, так, может быть, оттого, что земля и скотоводство в тот момент были для нее еще золотой жилой. Около 1775 г. овчарня приносила «в хороший год» 40% на первоначально вложенный в нее капитал — результат, наверняка способный «пробудить любовь у всякого капиталиста» (“da inamorare ogni capitalista”) m. Конечно, такие доходы получали не со всех земель, очень разных, Венецианской области, но в целом, как утверждала в 1773 г. «Джор- нале Венето», «Деньги, кои используются в сих [сельскохозяйственных] видах деятельности, всегда приносят более, нежели любой иной способ помещения капитала, включая и риск

v 1R2

морской торговли» .

Мы видим, что трудно приемлемым образом раз и навсегда классифицировать прибыли промышленные, сельскохозяйственные и торговые. В общем обычное распределение по убывающей — торговля, промышленность, сельское хозяйство — соответствует действительности, но с целым рядом исключений, которые оправдывали переход из одного сектора в другой 183.

Подчеркнем еще раз это важнейщее для общей истории капитализма качество: его испытанную гибкость, его способность к трансформации и к адаптации. Если, как я полагаю, существует определенное единство капитализма, от Италии XIII

в. до сегодняшнего Запада, то как раз здесь его следует помещать и наблюдать в первую очередь. Разве нельзя было бы применить к истории европейского капитализма от начала до конца высказывание одного американского экономиста наших дней 184 о его собственной стране, немного это высказывание смягчив? «История [США] за последнее столетие,— говорит он,— доказывает, что класс капиталистов всегда умел направлять и контролировать перемены, чтобы сохранить свою гегемонию». В масштабах глобальной экономики следует остерегаться упрощенного изображения такого капитализма, который будто бы прошел в своем росте последовательные этапы от стадии к стадии, от торговли к финансовым операциям и к промышленности, т. е. к стадии зрелости, стадии индустриальной, единственно соответствующей «подлинному» капитализму. В так называемой торговой фазе, как и в фазе, именуемой промышленной — термины эти, и тот и другой, покрывают большое разнообразие форм,— капитализм отличала (и это главнейшая его характеристика) способность почти мгновенно переходить от одной формы к другой, из одного сектора в другой в случаях серьезного кризиса или резко выраженного понижения нормы прибыли.