ФОРМИРОВАНИЕ ЭТНОЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ КАРТЫ КАРЕЛИИ И. И. Муллонен

В докладе предложен краткий экскурс в этническую историю Карелии, основанный на многолетних исследованиях ИЯЛИ в области археологии, истории, этнографии и языкознания.

О первых этапах в истории освоения Карелии свидетельствуют результаты археологических раскопок. Благодаря в первую очередь исследованиям археологов ИЯЛИ в Карелии известно более 2500 археологических памятников. На их основе можно утверждать, что освоение территории Карелии древним человеком началось с VII в. до н.э. Эпохи мезолита, неолита и энеолита содержат в себе множество загадок, среди которых одной из главных является этническая принадлежность носителей названных культур. Вопреки более ранним предположениям российских и финляндских археологов неясным является и происхождение носителей культуры бронзового века. Можно говорить лишь об участии их - в качестве одного из компонентов - в последующем формировании финно-угорских этносов. По мнению М.Г. Косменко впервые отчетливо и ясно об этнической принадлежности древнего населения Карелии можно говорить, начиная с середины I тыс. до н.э., когда происходит распространение местных культур железного века - позднекаргопольской, лууконсаа- ри, прибеломорской и арктической. Их истоки в ананьинских древностях Среднего Поволжья, при этом известно, что они приняли участие в формировании саамского этноса.

Более конкретную этноязыковую принадлежность культур железного века помогает установить топонимика. В последнее время удалось выявить ряд показательных топонимических моделей, ареал которых укладывается в границы определенных археологических ареалов железного века. При этом в языковом отношении они представляют т.н. прасаамское, т.е. предшествующее современному саамскому языковое развитие. Убедительным примером является широко представленная в юго- восточном Обонежье топонимная модель Илекса, в которой реконструируется прасаамская (или прафинская) основа *ylekse 'верхний'. Ее ареал достаточно четко укладывается в ареал позднекар- гопольской культуры, что позволяет предполагать в ней след языка "позднекаргопольцев". Приблизительно в тех же ареальных границах существует еще ряд топонимных моделей (sim 'черный', *ask- 'окунь'), в языковом отношении занимающих промежуточное положение между волжско- финскими и прибалтийско-финско-саамскими языками. Очевидно, они репрезентируют тот языковой тип, на основе которого позднее сложилась собственно саамская топонимия, в изобилии распространенная в Карелии и отражающая доприбалтийско-финское время (I - начало и середина II тыс. н.э.). Интенсивность саамской топонимии возрастает по мере продвижения на восток и север Карелии, что обусловлено характером контактов с последующей прибалтийско-финской волной освоения территории края. Саамский этап отложился в определенной степени и в средневековых письменных источниках.

Вепсы, населяющие ныне узкую полосу юго-западного берега Онежского озера, были в средне- векововье основным населением южной Карелии - Обонежья и Онежско-Ладожского перешейка. Есть основания полагать, созданная в конце XV в.

Ладожского межозерья, что указывает на племенные связи местных жителей как прямых потомков древних вепсов. Надежные вепсские следы сохранились также в местных карельских и русских говорах. Еще в 1940-50-е годы на основе обширного лингвистического материала, собранного под руководством Д.В. Бубриха и представленного в "Атласе карельского языка", было доказано вепсское участие в формировании двух наречий карельского языка - ливвиковского (олонецкого) и лю- диковского. Последующие исследования уточнили механизмы, составляющие, хронологию этого межэтнического синтеза. В частности, было доказано, что он происходил на фоне глубокого и затяжного спада в этнокультурном развитии вепсов и завершился не ранее XVII в. Были выявлены пути продвижения вепсского и карельского населения на территорию перешейка и зависимость "степени карелизации" от удаленности проживания этнолингвистических групп олонецких карел от бассейна Шуи. Последними исследованиями А.Ю. Жукова доказана роль административного фактора в формировании людиковско-ливвиковской границы, которая в XVI-XVII вв. совпадала с границей, разделявшей черносошные и принадлежавшие новгородскому архиепископу владычные земли. Ради увеличения суммы ренты новгородский архиепископ придерживал карельских выходцев на своей территории, что значительно повысило "уровень карелизации" западной, т.е. ливви- ковской части Ладожско-Онежского межозерья.

Если Олонецкий перешеек подвергся карелизации, то прилегающая к Онежскому озеру бывшая вепсская территория оказалась на путях русской колонизации, что привело к смене идентичности и утрате языка вепсами Заонежья, Пудожского и Вытегорского побережья. Сохранение в этих условиях локальной группы северных (прионежских) вепсов следует связать с неприглядностью территории их расселения с точки зрения сельскохозяйственного освоения, а также тем, что на протяжении длительного времени места их проживания находилась в стороне от магистральных путей русского и карельского освоения.

Археологические изыскания позволяют говорить о том, что карелы как этническое образование сформировались на рубеже I-II тыс. н.э. в северо-западном Приладожье и на Карельском перешейке. Благодаря раскопками С.И. Кочкуркиной городищ Паасо и Лопотти в северном Приладожье современная наука имеет представление об экономических основах жизни, промыслах, торговле, религии средневекового карельского населения. Продвижение карел из северо-западного Приладожья на восток было обусловлено экономическими (поиски новых промысловых, а затем и сельскохозяйственных угодий) и военно-политическими (русско-шведское противостояние) причинами. Особенно большую роль сыграл массовый исход карелов из северного Приладожья в XVI-XVII вв. из- за приграничных русско-шведских войн. Основными путями продвижения служили реки и соединяющие их волоки, о чем убедительно свидетельствуют многие дифференцирующие карельские языковые, в том числе топонимные ареалы, привязанные к бассейнам пересекающих Карелию с запада на восток рек (напр., топонимная модель Юлмаки). При этом продвижение карел сопровождалось ассимиляцией местного населения, на юге Карелии вепсского (см. выше), севернее - саамского. Комплексное исследование в одном из опорных ареалов активного карело-саамского этнического контактирования - Сегозерье - позволяет восстановить механизмы происходившей ассимиляции. Бытование у сегозерских карел двух этнонимов-самоназваний - karjalani 'карел' и lappalani 'лопарь', из которых первый используют жители крупных исторических центров Сегозерья, в то время как второй локализован в небольших поселениях на юго-востоке современного этнического ареала, имеет историческую подоплеку. Этноним karjalani сохранялся в условиях "залповой" миграции компактными группами, консолидирующих переселенцев и способствующих консервации традиционной культуры. Наоборот, самоназвание lappalani появилось в результате рассредоточенного расселения карел-переселенцев среди аборигенного саамского населения с последующей культурной интеграцией саамов.

Диалектное членение карельского языка на собственно-карельское, ливвиковское и людиков- ское наречие основывается на степени близости их к древнекарельскому языку Приладожья. Древнее наследие лучше сохранилось в собственно-карельском наречии северной и центральной Карелии, при этом его северные диалекты испытали довольно ощутимое финское воздействие В языке олонецких карел собственно-карельский элемент «перекрыл» вепсский, в людиковском же карельский и вепсский компоненты сохранили примерную паритетность. Карельское наследие прослеживается и на территории современной русской Карелии - в Обонежье и на побережье Белого моря.

Активное русское (псковско-новгородское) освоение территории Карелии, приведшее к изменению этнической ситуации, начинается не ранее середины XIII в., времени натиска монголо-татар и немецких рыцарей на псковские и отчасти новгородские земли. Продвижение происходило по водным путям, связывающим Обонежье с Беломорьем и бассейном реки Онеги, что приводило к обрусению местного прибалтийско-финского (вепсского, карельского) населения вдоль названных водных магистралей. Ареальный анализ топонимных моделей свидетельствует о неоднородности славянского освоения. К примеру, налицо ареальная дистрибуция двух моделей речных наименований: имеющие формант -ина (Ивина, Важина, Остречина, Чебина и др.) представлены вдоль западного побережья Онежского озера, в то время как оформленные суффиксом -ица (Шалица, Там- бица, Возрица) вдоль восточного. При этом противостояние выходит за пределы Обонежья таким образом, что тип -ина господствует в Присвирье, а тип -ица обходит его с юга и востока, тем самым маркируется два пути новгородского продвижения в Карелию. Данный ареальный контекст поясняет и генезис западной и восточной этнокультурных зон в Заонежье, возникших соответственно в притяжении двух выявленных путей. В то же время анализ языковых и этнографических особенностей в русской культуре Карелии свидетельствует о слабом представительстве в ней следов т.н. ни- зовской, или ростово-суздальской колонизации.

История «русской» Карелии связана со сложением этнолокальных групп русских (поморы, за- онежане, водлозеры, выгозеры, даниловцы), характеризующихся общей территорией, единым самоназванием, общим локальным самосознанием и осознанием единства происхождения, а также некоторыми едиными феноменами народной культуры. Характерной особенностью названных этнографических сообществ, за исключением даниловцев-старообрядцев, выделяющихся по конфессиональному признаку, является их формирование на стыке двух этноязыковых и культурных традиций - русской и прибалтийско-финской. Процесс консолидации в единое сообщество протекал в XVI-XVII, возможно и в XVIII вв.

Исторический экскурс в процесс формирования этноязыковой карты Карелии четко выявляет две тенденции. С одной стороны, на протяжении двух с половиной тысячелетий наблюдается процесс смены этнического самосознания и утраты языка (языков), с другой, преемственность этнокультурного развития. В XX в. в связи с изменением характера миграции и все убыстряющимися темпами этнической нивелировки происходит неуклонное сокращение прибалтийско-финской составляющей на этнолингвистической карте Карелии.