Антисоветская политика королевской Румынии в 20-х гг. Отпор Страны Советов аннексионистским притязаниям румынской олигархии

Правительства РСФСР и УССР неоднократно обращали внимание королевского правительства на упомянутые враждебные акции, протестовали против них, требуя выдачи белогвардейских преступников, наказания лиц, помогавших им, принятия мер по предотвращению подобных действий. Одновременно Советское государство продолжало принимать усилия к тому, чтобы парализовать происки международного империализма и местной реакции и нормализовать отношения с Румынией, не уступая, однако, аннексионистским домогательствам ее правящих кругов.

Это отразилось не только в многочисленных советских нотах и заявлениях (от 15 января, 23 марта, 9 и 29 апреля, 23 мая, 16

июня, 1 июля, 13 августа 1921 г.

соглашения между РСФСР и Румынией по вопросу о судоходстве и рыболовстве в Днестровском лимане»782. Имелось в виду установление демаркационной линии, позволяющей избегать осложнений. Однако румынская сторона своим стремлением толковать эту линию как границу между двумя странами сорвала переговоры. Не оставляя места для каких-либо двусмысленностей, Советское правительство тотчас же разъяснило, что «задача конференции состояла ...лишь в проведении демаркационной линии, считаясь с фактической оккупацией Бессарабии румынскими войсками»783.

Не привела к улучшению отношений и советско-румынская прелиминарная конференция в Варшаве (22 сентября — 25 октября 1921 г.). Советский делегат — полпред в Польше Л. М. Ка- рахан — имел подписанные В. И. Лениным полномочия правительства РСФСР «на право ведения переговоров с представителями правительства Румынии о заключении общего соглашения между обоими правительствами»28. Но по настоянию румынской стороны работа конференции была ограничена разработкой программы будущей конференции по вопросу о нормализации отношений между двумя странами.

Советский делегат предложил включить в повестку дня будущей конференции все спорные вопросы, и в первую очередь о незаконной оккупации Бессарабии.

Отказ королевского правительства от включения в повестку дня будущей конференции вопроса о Бессарабии (сформулированного затем как «вопрос о границах»), его стремление навязать такую программу, которую можно было бы трактовать как согласие Советского государства с аннексией Бессарабии, обрекли варшавскую встречу на неудачу. Недружественным актом был и отказ королевского правительства подписать совместную декларацию о нейтралитете, предложенную советской стороной. «Надеюсь, Вы будете мною довольны, — писал Филлалити министру иностранных дел Румынии Таке Ионеску, — ибо я неукоснительно следовал Вашим указаниям и подготовил первоклассное фиаско».

Вопрос о советско-румынских отношениях был затронут В. И. Лениным 23 декабря 1921 г. в докладе «О внутренней и внешней политике республики» на IX Всероссийском съезде Советов, где Румыния была названа среди стран, правительства которых проводят враждебную в отношении Страны Советов политику. В специальной декларации съезда о международном положении РСФСР говорилось об опасных последствиях такой политики.

Правительство королевской Румынии препятствовало и использованию возможностей, создаваемых для разрядки между нашими странами на международных форумах, в работе которых, начиная с Генуэзской конференции, принимало участие Советское государство.

На Генуэзской конференции, по свидетельству советской печати, «... в речах румынских делегатов слышны были не только враждебные, но и угрожающие по адресу Советской России ноты»30.

Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника, т. 11. М., 1980, с. 252. 29

Внешняя политика СССР, т. II. М., 1944, с. 182. 30

Международная жизнь, 1924, № 2—3, с. 47.

ференцию в тупик784. Народный комиссар по иностранным делам Г. В. Чичерин, напомнив участникам конференции, что «на юго- востоке Европы румыны, насильственно оккупируя Бессарабию, продолжают угнетать население этой провинции, навязывая ему чуждый ему режим», дал отпор домогательствам королевских дипломатов относительно Бессарабии и по другим вопросам, а в важном документе «Претензии Советского государства к странам, ответственным за интервенцию и блокаду» пункт «Потеря территорий» начинался словами: «Бессарабия, оккупированная Румынией...»785 В соответствии с ленинскими указаниями, особенно четко прозвучавшими в рекомендации обратить внимание участников конференции, что восточные границы Польши и Румынии — «...препятствия установлению мира...»786, Г. В. Чичерин протестовал против оккупации Бессарабии.

Не способствовала прогрессу в советско-румынских отношениях и позиция, занятая буржуазно-помещичьей Румынией в связи со сделанным ей предложением принять участие в созывавшейся по инициативе Советского правительства в Москве конференции по разоружению (приглашение было 19 июля 1922 г. передано М. М. Литвиновым представителю Румынии на Гаагской конференции К- Диаманди). Выдвинутое в ответах королевского правительства требование о согласии Советского государства с аннексией Бессарабии в качестве предварительного условия участия в конференции вызвало резкую отповедь с советской стороны. Еще раз разоблачив разбойничью сущность захвата Бессарабии в 1918 г., незаконный характер Парижского протокола от 28 октября 1920 г., Советское правительство заявило, что оно не может «остаться глухим к стонам населения Бессарабии, подавленного иностранным румынским игом»787.

Принципиальный отпор аннексионистским домогательствам румынской олигархии сочетался у советской стороны с дальнейшими усилиями, направленными на нормализацию отношений с Румынией. Этому призваны были способствовать заявление М. М. Литвинова по бессарабскому вопросу, сделанное 5 декабря 1922 г. на заседании Бюро Московской конференции по разоружению (Советская Россия «не предполагает принять меры для разрешения

этого спора военной силой»788), выступление Г. В. Чичерина 19 де

кабря 1922 г. на заседании комиссии по проливам Лозаннской конференции о готовности Советской страны договориться со всеми соседними и черноморскими государствами, состоявшаяся там же встреча Г. В. Чичерина с возглавлявшим румынскую делега цию на конференции К. Диаманди, «когда впервые Румыния согласилась на конференцию без предварительных условий»36.

Известным достижением в советско-румынских отношениях было согласованное «Положение о мерах н средствах, имеющих целью предупреждение и разрешение конфликтов, могущих возникнуть на реке Днестр», принятое на проходившей с 10 августа по 20 ноября 1923 г. в г. Тирасполе двусторонней конференции. Этим соглашением буржуазно-помещичья Румыния фактически обязывалась прекратить прямые враждебные действия против Советского государства на демаркационной линии. Хотя королевское правительство не ратифицировало соглашение, оно вплоть до воссоединения Бессарабии с СССР фактически проводило его в жизнь, назначив своих представителей в образованную согласно «Положению» центральную смешанную комиссию. Опровергая домыслы буржуазной, главным образом румынской, пропаганды по поводу этой договоренности, М. М. Литвинов в интервью газете «Известия» подчеркнул: «Все проникающие в иностранную прессу сведения о том, что будто подписанием этого соглашения мы якобы «косвенно» превратили демаркационную линию в постоянную границу,— ни на чем не основанный вздор»37.

Дальше ноябрьского соглашения по вопросам урегулирования конфликтов на Днестре румынское правительство не пошло.

В складывавшемся в этот период положении в мире, характеризовавшемся упрочением международных позиций СССР, румынская олигархия не могла не думать о перспективах взаимоотношений со своим восточным соседом. Пока шли консультации о дате и месте предстоящей советско-румынской конференции (было установлено, что она состоится в конце марта 1924 г. в Вене), СССР де-юре признала Англия, вскоре за ней последовала Италия, в марте дипломатические отношения с СССР установили

Норвегия, Австрия, Греция и Швеция. В Румынии не могли не знать, что тенденция к признанию СССР усилилась и во французских торгово-промышленных кругах.

Вместе с тем начавшаяся полоса признаний была сложным и противоречивым процессом. На Западе существовали могуществен ные силы, пытавшиеся остановить или по крайней мере затормозить это признание. А те буржуазные круги, которые, оставаясь в общем на антисоветских позициях, взяли курс на известную нормализацию отношений с СССР, хотели получить от этого максимальные выгоды и одновременно сохранить очаги напряженности во взаимоотношениях капиталистического мира с Республикой Советов. Неурегулированность советско-румынских отношений продолжала рассматриваться ими в этом контексте. Империалисты Запада рассчитывали на подогреваемую ими ненависть правящей верхушки буржуазно-помещичьей Румынии к Стране Советов, на стремление королевского правительства сохранить захваченные советские территории. Главным вдохновителем антисоветской политики румынской олигархии в период советско-румынских переговоров в Вене была империалистическая Франция. Она поспешила в канун конференции ратифицировать Парижский протокол 1920 г. о Бессарабии, на что Советское правительство ответило резкими нотами протеста.

В развернувшейся на международной арене в связи с Венской конференцией острой дискуссии по поводу советско-румынских отношений вместе с Советским государством, вместе с борющейся против оккупантов Бессарабией достойный отпор антисоветским инсинуациям реакции давала многомиллионная армия зарубежных друзей нашей страны. Международный пролетариат и демократическая общественность решительно поддерживали справедливую позицию СССР. «В этом вопросе, — писала, в частности, «Руде право» 26 марта 1924 г., — симпатии не только коммунистов, но и самых широких слоев населения Чехословакии находятся на стороне Советской России». Революционная пресса поведала мировой общественности о подлинных чаяниях трудящихся Бессарабии, с особой силой проявившихся в резолюциях митингов и собраний бессарабцев и принятом ими наказе советской делегации в Вене. Венские пролетарии оказали дружескую поддержку делегации бессарабцев в составе В. Броаскэ и В. Цы- ганко, изложившей требования трудового народа Бессарабии790.

Советский Союз внес на Венской конференции (март—апрель 1924 г.) компромиссное предложение об организации в Бессарабии плебисцита с соблюдением условий, гарантирующих полную свободу волеизъявления населения края. «Хотя съезд Советов, —? отмечал 4 апреля 1924 г. в своем выступлении перед представителями прессы глава советской делегации Н. Н. Крестинский, — является более демократическим способом выражения воли населения, чем плебисцит, СССР, выставляя требование плебисцита в бессарабском вопросе, хотел показать, что он идет навстречу Румынии»791.

Официальный Бухарест, чьи аннексионистские амбиции подогрела еще больше ратификация Парижского протокола Францией, сделал вид, будто советское предложение было для него полной неожиданностью. 'Отказавшись от его обсуждения, румынская олигархия сорвала конференцию. Однако тем самым она разоблачила себя перед всем миром. Если бы румынское королевское правительство, говорилось в заявлении советской делегации, «думало, что подавляющее большинство населения искренне считает себя румынами и желает вхождения Бессарабии в состав Румынии, Румынскому правительству нечего было бы опасаться результатов плебисцита и уклоняться от него»41.

На конференции советская делегация напомнила также о судьбе украинского населения Буковины, насильственно удерживаемого в составе королевской Румынии42.

Венская конференция не только не улучшила отношения между Румынией и СССР, но, наоборот, привела к их дальнейшему обострению. После срыва конференции активизировались происки румынских реакционных кругов против Советского государства, антисоветская кампания официальной пропаганды в Румынии вспыхнула с новой силой.

Возмущение трудящихся Бессарабии отказом королевского правительства от проведения в крае плебисцита вылилось в волну массовых революционных выступлений, кульминацией которых стало героическое Татарбунарское восстание. Жестоко подавив его, румынская олигархия попыталась возложить ответственность за жертвы на Советский Союз. Страницы крупнейших буржуазных газет мира («Тан», «Дейли телеграф» и др.) обошла лживая версия сигуранцы о том, что восстание якобы было не чем иным, как результатом действия красноармейского отряда, переправившегося с Левобережья Днестра. Крупной антисоветской провокацией был и задуманный судебный «процесс 500» — трагический финал Татарбунарского восстания43. Однако, как писал присутствовавший на процессе французский писатель Анри Барбюс, «груды „улик" рассыпались, как карточный домик», и стало ясно, что «Советская Россия здесь ни при чем»44.

Враждебная политика официального Бухареста по отношению к Советской стране проявилась и в политических спекуляциях в связи с образованием в октябре 1924 г. на Левобережье Днестра Молдавской АССР. Утверждалось, будто создание МАССР («румынской» республики за Днестром, как провокационно называли ее румынские шовинисты) лишь «подкрепляет» «права» королев-

4: ДВП СССР, т. VII. М., 1963, с. 168. 42

Там же, с. 174. 43

Рошкован Ю. Д. Яркая страница пролетарской солидарности. Кишинев, 1970. с. 39—41; Мурзак У. Г. Лупта револуциоиарэ де елибераре а оаменилор мунчий дии Басарабия. 1921—1924. Кишинэу, 1982, п. 135. 44

Барбюс А. Палачи. М., 1927, с. 156, 164.

ской Румынии на Бессарабию. Один из министров королевского правительства, пожелавший остаться анонимным, заявил газете «Тан», что, если бы не «миролюбие» румынских правящих кругов, существование МАССР «могло бы привести к притязаниям на территории, находящиеся вне границ» Румынии792 (т. е. за демаркационной линией по реке Днестр). И, наконец, продолжая «подкреплять» «румынским аргументом» империалистический тезис о «советской военной угрозе», правители королевской Румыния утверждали, будто образование МАССР является новым свидетельством агрессивных намерений Страны Советов. Провокационные статьи о необходимости быть готовыми к войне против СССР печатал журнал румынского военного министерства «Ромыния ми- лита рэ».

Советское правительство давало твердый отпор провокациям румынской олигархии. Так, М. В. Фрунзе в речи на собрании курсантов, командиров и политработников школ и частей Московского гарнизона 16 февраля 1925 г. опроверг домыслы о стремлении СССР к военному решению бессарабского вопроса. При этом он заявил: «Мы глубоко уверены, что сохранение мира и факт наших мирных успехов приведут к разрешению целого ряда вопросов, в том числе вопроса о Бессарабии»793.

Консервация неурегулированности советско-румынских отношений рассматривалась империалистами Запада как один из существенных моментов их антисоветской стратегии. Они стремились использовать этот очаг напряженности для ослабления позиций СССР, и строили препятствия на пути нормализации советско-румынских отношений. Это проявилось в связи с подписанием франко-румынского договора от 10 июня 1926 г., которым Франция брала на себя обязательство оказывать Румынии военное содействие для удержания оккупированных советских территорий, ита- ло-румынского договора от 16 сентября того же года и последовавшей вскоре ратификацией Италией Парижского протокола о Бессарабии. Советское правительство, общественность и печать, зарубежные друзья СССР были возмущены этими акциями империалистов.

Напряженные отношения между СССР и королевской Румынией служили помехой, порой довольно серьезной, в развитии его отношений с Польшей и Чехословакией, которые находились в союзнических отношениях с Румынией. Министр иностранных дел Чехословакии Э. Бенеш, например, в одной из бесед с советским полпредом В. А. Антоновым-Овсеенко в августе 1928 г. заявил, что бессарабский вопрос служит препятствием для установления дипломатических отношений между двумя странами794. 3.