§5. ЭТИЧЕСКИЕ УЧЕНИЯ ЭПОХИ МИН И ЦИН. УКРЕПЛЕНИЕ И КАНОНИЗАЦИЯ КОНФУЦИАНСТВА (XIV-XIX ВВ.)

Возникшая на гребне антимонгольского восстания «Красных войск» империя Мин не только возродила традиции конфуцианства, но и усилила роль неоконфуцианской идеологии во всех сферах общественной жизни. Политика основателя династии Мин — императора Чжу Юань- чжана (1238-1398) «положила начало невиданному до тех пор распространению морально-этических идей конфуцианства среди самых широких слоев населения, придала конфуцианству ряд черт, свойственных религиям... Пожалуй, именно Чжу Юань-чжану Китай обязан канонизацией все более терявших реальную связь с развитием страны старых конфуцианских идей»2. Во внутренней политике Чжу Юань-чжан, взгляды которого сформировались под прямым влиянием ученых- конфуцианцев и конфуциански образованных феодалов, стремился опираться на традиционное единство двух принципов управления страной: правление (чжэн) и воспитание (цзяо). В предисловии к составленным им «Распоряжениям Великой Мин» было сказано: «Я полагаю, что законы (люй) и распоряжения (лин) являются способом управления Поднебесной. Ныне [я буду] прежде всего использовать воспитание ее, а потом уже [буду] использовать законы для приведения ее в порядок»157.

В годы правления Чжу Юань-чжана были сведены в систему и последовательно осуществлялись конфуцианские принципы воспитания верхов и низов. Для подготовки армии чиновников-конфуцианцев была создана система образования, начиная от общинных (деревенских) начальных школ и уездных училищ до столичной Академии сынов отечества.

В областных, окружных, уездных училищах и общинных школах «Великие указы» и «Узаконения Великой Мин» также были главным и обязательным учебным материалом.

Учеными-конфуцианцами был разработан и установлен «на все времена» точный порядок государственных экзаменов. Студенты училищ (их общим названием было сюцай — талант) раз в три года собирались в провинциальном центре на сянши (сельские экзамены). Выдержавшие экзамены получали степень цзюй жэнъ (выдвинутый). Независимо от числа экзаменовавшихся степень присваивалась строго определенному для той или другой провинции количеству лиц (в столичной провинции — 100 человек, в девяти провинциях — по 40 человек и в двух — по 25). Раз в пять лет проводились столичные экзамены. Выдержавшие их удостаивались степени цзиныии и сдавали экзамены повторно в императорском дворце (дворцовые экзамены). Лучшие из выдержавших экзамены получали почетные звания, места в Академии литературы и ряд должностей при дворе. Темы для экзаменов брались только из «Четверокнижия» и «Пя- тикнижия»159, в трактовке и стиле сочинений следовало подражать экзаменационным статьям эпохи Сун. Естественно, что подобная экзаменационная система не способствовала появлению новых идей. «В результате прогрессивная мысль душилась, развитие науки задерживалось. В политическом отношении эта эпоха воспитывала послушные и верные кадры бюрократии, отвечающие потребностям господствующего класса. Но наука и культура в течение длительного времени следовали древним образцам и оставались на уровне, достигнутом за сотни и даже тысячу лет до того времени. Это было огромной потерей»160.

Канонизированная, требовавшая лишь изощрения памяти подготовка чиновников всех рангов приводила к снижению уровня знаний, невежеству учащихся и кандидатов на экзамены. Известный конфуцианский ученый, главный воспитатель Чжу Юань-чжана Сунь Лян писал об этих последствиях: «С тех пор как стали проводить закон о кандидатах и экзаменах, ученики считали своей целью сделать выборки из канонов и подражать [их] темам.

В «Поучении» определялись обязанности правителя, сведенные к восемнадцати моральным принципам конфуцианства. Затем перечислялись обязанности сановников, простолюдинов, ученых, крестьян, ремесленников, торговцев, буддийских и даосских монахов. Идея о чудодейственной плодотворности усвоения поучений монарха была доведена до каждого подданного в послесловии к «Поучению»: «Если ты сановник и можешь следовать этимпоучениям, то ты — умный сановник и не только будешь иметь заслуженную славу, [записанную] на бамбуке и шелке, чтобы передать потомкам, но и сможешь обеспечить богатство и знатность [своим] детям и внукам... Если ты крестьянин и можешь следовать этим поучениям, то не будешь лениться обрабатывать землю и будешь прилагать усилия для сбора урожая, и ты будешь иметь надежду на осенний урожай»164. Путь воспитания народа — «выправление имен» и возвращение к церемониям. Это конфуцианское право Чжу Юань-чжан стремился внедрить в сознание масс жестокой регламентацией обязанностей каждой из групп населения, сочетанием социальной демагогии и жестоких, устрашающих наказаний.

В конце своего правления император Чжу Юань-чжан написал «Поучения предка царственной династии Мин» и «Уведомления по воспитанию народа». Была разработана целая система обрядов. Высшие (да-сы) — Небу, Земле, предкам, духам земли и злаков — исполнял лично император. Средние обряды (чжун-сы) были посвящены силам природы, включали поклонение ванам и императорам прошлых эпох, Конфуцию и Сян-нуну. Ведомство обрядов назначало специальных чиновников для отправления этих обрядов в каждой области, в каждом округе и уезде. Низшие обряды (сяо-сы) совершались в стодворках (ли) их жителями по очереди и в обязательном порядке. Не только порядок проведения обрядов, но и вся жизнь людей была строго регламентирована в зависимости от их положения в обществе. Постоянное исполнение церемоний, порядок их проведения были зафиксированы в книгах-уставах (их было 14). В министерстве обрядов были специально выделены отдел церемоний и отдел жертвоприношений.

В «Уведомлениях» почитание духов предков и воспитание в духе конфуцианской морали непосредственно взаимосвязаны. «Хотя люди не видят путь духов предков и святых... духи из потустороннего мира следят [за нами], и за содеянное добро и зло все получают соответствующее воздаяние. В прошлом уже было приказано в каждом селе и деревне приносить жертвы духам земли и злаков данной местности, а также жертвы духам предков и святых, которым [никто] не приносит жертвы.

Сыновняя почтительность и прочие добродетели, согласно «Уведомлениям», воспитывались и особым методом «криков». «В каждом селе и каждой стодворке завести небольшой деревянный колокольчик. В данной стодворке выбрать старых или увечных, не могущих работать людей, либо слепцов и приказать мальчишкам водить [их], держать колокольчик и обходить данную стодворку... Повелеваю им всем выкрикивать слова, [да] так, чтобы народ слышал и знал [эти слова], убеждающие людей быть добрыми и не нарушать уголовные законы. Эти слова таковы: будь послушен и покорен отцу и матери, почитай и уважай старших и высших, живи в мире и согласии с односельчанами, воспитывай и обучай детей и внуков, каждый спокойно занимайся своим делом, не совершай дурных поступков. [Кричать] таким образом шесть раз в месяц»167.

И через двести лет эти поучения, отпечатанные местными чиновниками, раздавались каждой семье. Дважды в месяц старосты стодворок и главы десятидворок читали их собравшемуся народу, который повторял их хором. Сохранился этот способ «нравственного воспитания» и в маньчжурскую династию Цин, только не как «священные поучения Хун-у», а как поучения императора Сюань Е, т. е. указанный метод применялся свыше 500 лет и был достаточно эффективен.

В годы правления Чжу Юань-чжана старая проблема соперничества буддизма, даосизма и конфуцианства была разрешена окончательным подчинением буддийских и даосских монахов системе государственного управления. Монахи составляли пятую и шестую группы населения, после ученых, крестьян, ремесленников и торговцев. Главные управления буддистов и даосов были подчинены министерству обрядов, а вся иерархия священнослужителей этих управлений получала соответствующие чиновничьи ранги и жалованье.

Что же касается еретических буддийских сект, то они были запрещены в первый же год правления Чжу Юань- чжана: «Главари подлежат повешению, а каждый из последователей — 100 ударам большой палкой и ссылке за 3 тыс. ли во всех случаях, когда колдуны-наставники, изображая из себя снизошедших лжебогов, пишут амулеты и заговаривают болезни, бьют в колокола и молятся своим святым, присваивают себе почетные звания святейшеств, великих хранителей и наставников и абсурдно именуют себя Буддой Майтрейя, членами сект Белого лотоса, Преклонения перед Светом (Мин-цзунь-цзяо), Белых облаков (Бай-юнь-цзун) и других обществ»169.

. Очевиден страх феодальной династии перед тайными народными обществами. Но, хотя храмы секты Да Минц- зяо были разрушены, имущество конфисковано, наставники казнены или сосланы, ни императорам династии Мин, ни императорам династии Цин не удалось покончить с тайными обществами. По-прежнему в массовых крестьянских восстаниях XV-XIX вв. роль идеологического обоснования играли еретические учения — неизбежная и неуничтожимая форма протеста угнетенных масс. Стремясь, с одной стороны, ограничить своеволие феодалов, грабеж ими крестьян, положить конец злоупотреблениям, коррупции, лихоимству чиновников; с другой стороны, пытаясь раз и навсегда уничтожить смуту в народе, добиться полной покорности людей, которые «законы воспитания не понимают... бунтуют, совершают преступления и губят себя»170, Чжу Юань-чжан установил разветвленную систему тайных осведомителей тайной полиции («стражи в парчовых халатах»), проводил кровавый и жестокий террор. В стране и при дворе господствовала атмосфера страха, порождаемая «массовыми наказаниями в виде порки плетьми и батогами, изнурительного физического труда, сдирания кожи, вырывания коленных чашечек, казней, вплоть до искоренения семьи и всего рода...»171 В 1285 г. император написал «Великие предостережения», чтобы на примерах жестоких наказаний за отступление от законов, ритуалов и церемоний, нарушение кодекса конфуцианских добродетелей заставить народ соблюдать предписания «Кодекса Великой Мин». Каждый двор, каждый чиновник были обязаны иметь экземпляр «Великих предостережений» . Они изучались во всех школах — от деревенских до Академии сынов отечества (Гоцзыцзянь).

Таким образом, в эпоху династии Мин находящийся на государственной службе ученый-конфуцианец оказывался весьма жестко привязан к деятельности монарха по управлению Поднебесной. И хотя наиболее видные из них, подобные наставнику наследника престола Сун Ляню или президенту Академии Хань-линь Лю Санъ-у, еще отличались некоторой самостоятельностью суждений, неоконфуцианство все более и более превращалось в неподвижную, не подлежащую обсуждению моральную догму.

Этот процесс продолжался и в эпоху последней династии феодального Китая — династии захватчиков-маньчжур, взявшей имя Цин, чтобы подчеркнуть связь с древнейшей из династий. Одним из направлений укрепления своего государства императоры династии Цин избрали проведение в жизнь сугубо унифицированной идеологии неоконфуцианства. Особым покровительством маньчжурских императоров пользовалась сунская неоконфуцианская школа братьев Чэн и Чжу Си и способы массовой идеологической обработки, сложившиеся при династии Мин. Усовершенствование этой системы нашло выражение в сельских собеседованиях (сянъюэ). Специально назначенные «бесед- чики» должны были проводить беседы о шести правилах морали. Местные власти обязаны были выбирать жителей в возрасте свыше 60 лет, для того чтобы они дважды в месяц проводили собеседования, содержащие наставления в нравственном поведении при первом императоре Мин. В конце XVII в. император Сюанъ Е (1654-1722) опублико - вал «Священный указ», в котором система назидательных изречений была расширена, а в XVIII в. императоры Ши- цзун и Гаоцзун издавали специальные указы о повышении эффективности «сельских собеседований». Эта система действовала в сельских местностях до революции 1911 г.

Каждое из 16 поучений Сюань Е (Шицзуна) состояло из семи слов-иероглифов. В целом они представляли собой элементарный моральный кодекс неоконфуцианства:

«1) выполняй с искренностью сыновьи и братские обязанности с тем, чтобы упрочить отношения внутри общества; 2)

веди себя великодушно в отношении своих родственников с тем, чтобы утвердить гармонию и привязанность; 3)

развивай мир и согласие среди своей округи с тем, чтобы предотвратить ссоры и тяжбы; 4)

признавай важность сельского хозяйства и разведения тутовых деревьев с тем, чтобы обеспечить достаток пищи и одежды; 5)

цени бережливость с тем, чтобы направлять знания ученых; 7)

отвергай ложные учения с тем, чтобы утвердить подлинные знания; 8)

разъясняй законы с тем, чтобы просвещать несведущих и упрямых; 9)

являй почтительность и вежливость с тем, чтобы улучшать нравы и обычаи; 10)

неустанно трудись на своем посту с тем, чтобы добиться осуществления народных стремлений; 11)

воспитывай своих сыновей и младших братьев с тем, чтобы уберечь их от плохих дел; 12)

пресекай лживые обвинения с тем, чтобы защитить невинных и хороших; 13)

воздерживайся от укрывания беглецов с тем, чтобы не оказаться соучастником их преступления; 14)

полностью уплачивай налоги с тем, чтобы обходиться без официальных напоминаний; 15)

участвуй в системе круговой поруки (баоцзя), чтобы подавлять воров и разбойников; 16)

смиряй чувство злобы с тем, чтобы по достоинству оценить жизнь»172.

Проведение в жизнь системы «сельских собеседований» обеспечивало безропотное подчинение властям. Об эффективности систем сянъюэ и баоцзя видный сановник Дун Го-цзи (середина XVII в.) писал предельно откровенно: «Из всех мероприятий по уничтожению бандитизма нет ничего лучшего, чем „сянъюэ", поощряющие хорошее поведение, и „баоцзя", искореняющие разбой»173.

Естественно, что в глазах маньчжурских завоевателей и послушного им военно-бюрократического аппарата, в котором, как правило, все ключевые, наиболее ответственные должности принадлежали маньчжурам, любое проявление недовольства, любая попытка выразить несогласие с официальной неоконфуцианской идеологией рассматривались как «бунт», как «выступления бандитов» и жестоко подавлялись.

Китайские феодалы, напуганные мощным крестьянским движением в начале XVII в., пошли на союз с маньчжурами, предали свой народ и довольствовались второстепенными должностями в гражданской бюрократии (к организации военного дела, к «восьмизнаменной армии» маньчжур они не допускались; китайцам было запрещено иметь оружие).

Умело опираясь на традиционную идеологию конфуцианства, императоры Цинской династии по существу уничтожили даже те крохи самостоятельности конфуцианца-ученого, которые характеризовали лучших из деятелей эпохи Мин. Не только «ловушкой экзаменов», но и самыми многообразными способами (предоставлением высокооплачиваемых чиновничьих должностей, литературными и редакторскими заказами) привлекали императоры ученых-конфуцианцев.

При Цинах, желавших прослыть ревнителями классической древности, за счет казны переиздавались произведения древней и средневековой литературы, составлялись энциклопедии, антологии, словари. Над подготовкой к изданию трудились китайские ученые — литературоведы, филологи, писатели, художники, каллиграфы, граверы. В школах, училищах, в Академии литературы и на экзаменах в эпоху Цин «поддерживали и поощряли абстрактную, оторванную от жизни неоконфуцианскую китайскую феодальную идеологию, облеченную в сухие, догматические и схоластические формы "восьмичленных сочинений", написание которых требовало многолетней тренировки, тупой механической зубрежки и ни в коей мере не способствовало выявлению природных талантов и способностей, душило всяческую инициативу и обрекало на длительный упадок такую крайне важную область знания, как естественные науки, занятие которыми открыто не одобрялось властями»174.

Цинские власти беспощадно подавляли любой намек на проявление самостоятельности и свободолюбия. Сжигались, запрещались исторические и литературные произведения, в которых описывался патриотизм китайского народа в борьбе с захватчиками — киданями, чжурчженя- ми, монголами. Исторические труды нередко фальсифицировались. Была установлена жестокая «литературная инквизиция». В условиях всеобщей подозрительности, системы доносов, прикрытой высокоморальными сентенциями в духе неоконфуцианства, в чиновничьей среде, призванной быть опорой государства, процветала коррупция, в докладах на имя императора восхваление личности монарха и выставление собственных заслуг занимали главное место; реальные события приукрашивались и искажались — создавалась иллюзия благоденствующей Поднебесной, управляемой мудрыми императорами, бесконечно далекая от действительности. Как правило, чиновники, вступив в должность, стремились извлечь из нее максимальную выгоду для себя, для собственного обогащения.

В результате «литературной инквизиции», системы государственных экзаменов, перевода возникших на основе частных школ эпохи Юань частных конфуцианских академий (ши юань) эпохи Мин под прямой контроль правительства происходило окончательное «обуздание конфуцианской интеллигенции»175. Конфуцианца-философа прошлых времен заменил конфуцианец-эрудит, обслуживавший потребности двора и самого императора.

113-

5-1420

Превращение неоконфуцианства в неподвижную, закостенелую догму на всех уровнях — от элементарного морального катехизиса в «сельских собеседованиях» до выспренних и бессодержательных декламаций эрудитов-конфуцианцев при дворе — с единственной целью восхваления Непогрешимой мудрости монарха — неизбежно усиливало религиозные, культовые черты неоконфуцианской идеологии. Не случайно императорский двор придавал все большее значение культу Конфуция и знаменитых конфуцианских наставников прошлого. Предложенная Шицзуном надвратная надпись для храмов Конфуция гласила: «Подобного нет среди живущих». Было принято решение о табуировании (т. е. запрете) на личное имя Конфуция — Цю, чем его достоинство приравнивалось к императорскому.

Усиление неоконфуцианской ортодоксии, преследование ученых, пытавшихся проявить самостоятельность, «литературная инквизиция» не смогли задушить ни оппозиции официальной доктрине, ни народных движений, идейными вдохновителями которых были тайные общества, подобные «Белому Лотосу» и организации тайпинов. Ведущей социально-нравственной идеей, вдохновлявшей на борьбу новые и новые повстанческие отряды крестьян и ремесленников, была никогда не умиравшая в народе идея равенства, противостоящая жесткому сословному делению феодального Китая.