РАЗДЕЛ 4 Пропорциональность частей не является причиной Красоты у людей

шениях и заключается причина, вызывающая красоту, необходимо показать, что тот человек, у которого будут обнаружены эти точные пропорции, ему принадлежащие, прекрасен (я имею в виду, прекрасен в силу того воздействия на зрение, которое производит либо какая-то часть тела, рассматриваемая отдельно, либо все тело целиком).

Давайте коротко остановимся на этом вопросе и посмотрим, сколько существует различий в размерах, преобладающих во многих похожих частях тела, у представителей обоих полов одного только человеческого рода. Если определить какие-либо точные пропорции частей тела мужчины и если ограничить красоту человека этими пропорциями, то, когда увидишь женщину, которая и по строению и по размерам почти каждой части тела отличается от заданных критериев, ты должен сделать вывод, что, несмотря на свидетельство твоего воображения, она не красива, или же в подчинение своему воображению ты должен отказаться от своих правил; ты должен отложить линейку и циркуль и искать какую-либо другую причину красоты.

. Если мы рассмотрим животный мир в целом, то обнаружим, что красота не ограничена никакими определенными размерами; но поскольку каждый отдельный класс животных отличается определенными конкретными размерами и соотношениями частей, то по необходимости прекрасное в каждом виде будет находиться в пределах размеров и пропорций этого вида, ибо в противном случае оно отошло бы от своего соответствующего вида и стало в некотором роде чудовищным. Однако ни один вид не ограничен какими-либо определенными жесткими пропорциями до такой степени, чтобы не допускать значительного разнообразия у отдельных экземпляров.

Какие новые идеи заимствуем мы у этих хваленых пропорций, когда обдумываем декоративный узор? Мне кажется в высшей степени странным, что художники (если они действительно настолько убеждены в том, что соотношение частей есть главная причина прекрасного, насколько стремятся это показать) не имеют всегда при себе точных размеров красивых животных всех видов; это помогло бы им соблюдать точные пропорции, когда бы они задумывали что-либо изящное, особенно потому, что, как они часто утверждают, они руководствуются в своей работе именно наблюдениями прекрасного в природе. Как мне известно, давно уже было сказано и тысячу раз повторено самыми разными писателями, что пропорции зданий взяты из пропорций человеческого тела. Чтобы сделать эту надуманную аналогию совершенной, они представляют человека с поднятыми и горизонтально вытянутыми на всю длину руками, а затем рисуют своего рода квадрат, образованный прямыми, соединяющими крайние точки этой странной фигуры4. Но мне представляется совершенно ясным, что человеческая фигура никогда не подсказывала архитектуре подобных идей. Ибо, во-первых, людей очень редко можно увидеть в этой напряженной позе, она не естественна для них и совершенно некрасива. Во-вторых, вид человеческой фигуры, поставленной в такое положение, скорее, естественно внушает идею не квадрата, а креста, потому что прежде, чем эта фигура сможет заставить кого-либо подумать о квадрате, необходимо чем-нибудь заполнить большое пространство между руками и основанием. В-третьих, некоторые здания, никак не напоминающие по форме этот упомянутый квадрат, тем не менее были спланированы самыми лучшими архитекторами и производят точно такое же хорошее впечатление, а может быть, и более сильное.

Я склонен подозревать следующее: эти аналогии были изобретены для того, чтобы внушить доверие к произведениям искусства, показав соответствие между ними и самыми благородными созданиями в природе, причем последние вовсе не служили образцами, следуя которым можно добиваться совершенства первых. И я тем более убежден, что покровители пропорции перенесли свои надуманные идеи на природу, а не заимствовали у нее те пропорции, которые они используют в произведениях искусства, так как всегда при обсуждении данного предмета они как можно скорее покидают открытое поле природной красоты, животное и растительное царства, и укрываются в крепости искусственных линий и углов архитектуры. Ибо есть у людей не очень хорошая склонность делать себя, свои взгляды и свои произведения мерой совершенства во всех каких бы то ни было вещах. Поэтому, заметив, что их сооружения наиболее удобны и прочны тогда, когда им придана правильная форма, части которой согласуются друг с другом, они перенесли эти идеи на свои парки; они превратили деревья в колонны, пирамиды и обелиски; свои живые изгороди они превратили в зеленые стены, а дорожкам придали форму квадратов, треугольников и других математических фигур с точностью и симметричностью; и они полагали, что если не подражают природе, то по крайней мере улучшают ее и учат, как ей делать свое дело.

Но природа наконец избавилась от их муштры и оков; и, как можно убедиться хотя бы на примере наших парков, мы начинаем чувствовать, что математические идеи не являются истинным мерилом красоты. И безусловно, они в одинаковой мере не служат мерилом красоты ни в животном, ни в растительном мире. Ведь если бы пропорциональность частей была, как настаивают некоторые, главной составной частью красоты, разве не кажется необычным, что в тех прекрасных, изобилующих описаниями произведениях, тех бесчисленных одах и элегиях, которые на устах у всех людей (а многие из них веками служат источником наслаждения) и в которых с такой страстной энергией описывается любовь, а ее предмет представляется в таком бесконечном разнообразии видов, не говорится ни одного слова о пропорциональности частей, хотя одновременно в них очень часто и с большой теплотой упоминаются некоторые другие качества?

Но если пропорция не обладает такой способностью, может показаться странным, как могло вначале получиться, что люди оказались столь предубежденными в ее пользу.