Что такое хороший человек

То, что называют добродушием (good nature), составляет основу характера хорошего человека; ибо ничто иное не может вывести личную дружбу или распространяемую на всех людей благожелательность за рамки простого размышления. Такой человек скорее благожелателен, чем абсолютно во веем справедлив, и отличается не столько тем, что тщательно сторонится всего неправильного, сколько свободным проявлением всего добродетельного; потому что во всех своих поступках он руководствуется, скорее, порывами своего собственного возвышенного духа, а не какими-то точными правилами казуистики. Если его суждения в нравственных предметах и не очень правильны, его чувства превосходны; все картины его жизни, скорее, величественны, смелы, непринужденны, а не абсолютно правильны; по этой причине добродетельных людей мало любят те, кто отличается своего рода пунктуальным или строгим умом.

Его ум тонок и проницателен; его воображение живо, активно, энергично, быстро воспламеняется н обычно слишком сильно для разума, приспособленного, скорее, к тому, чтобы присоединяться к воображению в его крайностях, а не сдерживать его.

Это накладывает свой отпечаток на все его поступки н всю его речь, которая в результате приобретает мягкость, нежность, привлекательность —? свойства, которые больше воздействуют на аффекты, чем на разум.

Кротость нрава прямо-таки светится в его лице.

Легко доступный, податливый и доверчивый, он подвергается нападению со всех сторон; его берет в плен мошенничество, побеждает назойливость, размягчает чужое несчастье. Когда проявляется сильная его сторона, она проявляется всегда таким образом, чтобы принести выгоду другим; слабости его приспособлены таким образом, чтобы ими моглн воспользоваться другие.

В характере хорошего человека нет ничего такого, что отвратило бы его от религии, ибо в нем нет жесткости, сухости ІІЛІІ гордости. Но его религия целиком построена на любви; и, если говорить правду, ее воздействие проявляется не в том, что она сдерживает его, когда он не прав, а, скорее, в том, что она воодушевляет и вдохновляет его, когда он следует своей естественной наклонности. Он верит горячо и ревностно, но иногда склонен давать себе передышку. В этом отношении он не является совершенством и осознает это.

Менее всего хороший человек склонен подозревать, что среди черт его характера сеть такая, как тщеславие (vanity); однако дело обстоит именно так; он, сам не зная того, лелеет в своей груди этот аффект, причем довольно сильный. Он не прибегает к хитрости, чтобы скрывать тщеславие, он не предпринимает постоянных шагов, чтобы удовлетворить свой аффект; поэтому, хотя и кажется, что он делает все ради похвалы, в действительности он мало что получает.

Это человек ровного темперамента, не проявляющий бурных аффектов, никогда не сходящий с обычной дороги жизни; его желания не превышают возможностей, а привязанности не выходят за пределы семьи, любезности являются единственными милостями, которые он может раздавать; имея все возможности быть деятельно добрым, он удовлетворяется тем.

Завистью очень сильно заражены все; но она более яростно восстает против небольших проблесков процветания, которыми пользуются люди добродетельные, чем против постоянного торжества мошенников. Мошенников можно ругать; если их выдвигают на более высокие посты, то не- заслуженно; и это утешает. Но когда продвигают хорошего человека, зависть не знает покоя; нет предмета для ругани, и в глубине душн завистники должны признать, что успех заслужен; это невыносимо и усугубляет проявление зависти.

Если плохой человек случайно совершит хороший поступок, мы удивляемся и иногда начинаем подозревать, что он только кажется плохим. Если хороший человек совершает ошибку, мы склонны подозревать, что вся его доброта была притворством.

Нужно ли вообще оказывать услуги кому-либо и продвигать его? Какой-либо мошенник всегда в центре общего внимания. Я склонен полагать, что из страха перед таким человеком [мошенником], благодаря чему он всегда занимает почетное месїо в умах людей, о нем вспоминают во всех важных событиях. Власть обаяния сильнее, чем мы иногда представляем себе; но хорошего человека забывают, потому что его не боятся. В поддержку ему никогда не образуются партии. Поскольку кажется, что он не обращает внимания на свон собственные интересы, никто другой и не думает, что эти интересы заслуживают внимания с его стороны.

Жизнь хорошего человека — это сплошная человеческая комедия, непрерывное проявление людской зависти, злобы н неблагодарности.

Ни одна порочная наклонность духа не нуждается в контроле со стороны разума, в постоянной бдительности больше, чем это богоподобное качество — благожелательность.

Он служит главным образом тем, кто этого хочет, и любит тех, кому оказал услугу. Он несчастен, имея дело с несчастными; и его перестают уважать, потому что у него другие критерии уважения, отличные от общепринятых.

Когда его угнетают несчастья, где его друзья? Его друзья — те, кто похож на него; а много ли их? Едва на него обрушивается несчастье, как все замечают и осуждают неблагоразумие, которое его до этого довело. Великодушные умы, то есть молодые и легкомысленные, жалеют и любят его; но какая польза от жалости молодых и легкомысленных людей? Покинутый всеми, он становится почти мизантропом. Это доброе вино скисает и почти превращается в уксус; устав от нашего мира, разочаровавшись здесь во всем, он начинает искать других утешений. Он умирает, покидая почву, недружелюбную по отношению к его натуре, и попадая в другую, где ее будут лучше понимать и лелеять. Даже люди наконец начинают осознавать его ценность. Следы его доброты появляются всюду И всюду признаются. Даже его несчастья ему прощаются, и сами эгоисты начинают обнаруживать, что они что-то потеряли. Может показаться что признаки слабости и неблагоразумия, которые я отметил в данном человеке, не соответствуют тому единственному типу людей, который мы должны считать совершенным. Я этому не могу помочь. Я вообще не встречал ни одного очень хорошего человека, который бы не был в значительной мере неблагоразумен. Когда мы слышим, как кого-то называют благоразумным человеком, подумайте, какие идеи сразу же нам представляются, и как бы без всяких усилий с нашей стороны? Разве это не идеи сохранения собственной личности, обеспечения своего интереса, упрочения собственной репутации? Это образ, созданный себялюбцем. Только после некоторого размышления, имея определенный замысел, мы думаем о возможности приложения идеи благоразумия в направлении оказания услуг другому [лицу]; и даже в этом случае всегда мы стремимся защитить себя, ограничить свои услуги, а не расширить их.