1. Что скрывалось под лозунгом «социалистического плюрализма»!
То, что отделяет Бруса от сторонников «рыночного социализма», касается его интерпретации принципов социалистической собственности. В отличие от Шика, Селуцкого и Гароди, польский ревизионист не спешит объявить коллективно-групповую собственность «подлинно общенародной». Он утверждает, что передача средств производства обособленным коллективам «является попыткой решения проблемы обобществления... за счет ограничения общенационального характера собственности». По Брусу, коллективно-групповая собственность игнорирует «объективную тенденцию к возрастанию роли центрального планирования», что ведет к росту цен, высокой и устойчивой безработице. Польский ревизионпст, следовательно, формально не отрицает таких атрибутов социалистической экономики, как преобладание государственного сектора, централизованного планирования, примат «макроэкономической точки зрения» в целом. Однако, по его мнению, для реального обобществления средств производства необходимы еще и другие предпосылки, прежде всего — «социалистический плюрализм». Это условие, поясняет Брус, «равносильно дозволепию на базе социализма центров политической инициативы, независимых от правительства, и, следовательно, если называть вещи своими именами, легальных форм организованной оппозиции». Вопрос о соотношении социализма и плюрализма донельзя запутан и извращен современным ревизионизмом. И буржуазные антикоммунисты, и их ревизионистские подголоски всегда стремились опорочить социалистическое общество, рисуя его сообществом безликой серости, где нет простора для разнообразных талантов, вкусов, привычек, для развития богатой творческой индивидуальности. Нет ничего более далекого от действительности, чем эта убогая карикатура на социализм. Наше общество действительно предполагает равенство по отношению к средствам производства, уничтожению эксплуатации человека человеком, отсутствие антагонистических классов, резкой имущественной дифференциации, постепенное выравнивание общих условий труда и быта людей. Но научный, пролетарский социализм никогда не опускался до идеалов грубоуравнительного, казарменного коммунизма. Напротив, мы всегда исходили и исходим из того, что социалистическая однородность есть, выражаясь языком Маркса, «единство многообразного». Без такого многообразия индивидов исчезла бы диалектика коммунистической формации, ее движение вперед. Всестороннее, гармоничное развитие каждого члена общества, к которому мы стремимся, несовместимо с усредненностыо и повальной уравниловкой. Общенародное владение средствами производства действительно предполагает создание соответствующих политических предпосылок. Общественная собственность представляет собой сложное социальное явление, в котором слились воедино элементы базиса и надстройки, атрибуты экономики и права. Юридическое отношение общественной собственности, утвержденное политической властью трудящихся, вторично по отношению к экономическому базису социализма. Но из этого отнюдь не следует, что сфера политики и права только пассивно отражает объективную экономическую тенденцию огосударствления средств производства. «Политика,— писал В. И. Ленин,— не может не иметь первенства над экономикой. Рассуждать иначе, значит забывать азбуку марксизма» *. Это ленинское положение не отрицает примата экономического базиса. Оно подчеркивает только, что политическая власть является не просто условием, но активнейшей предпосылкой любого экономического строя. Без политической борьбы никакой класс не завоюет экономического господства, а без политической власти — не удержит его. Отсюда следуют по крайней мере два очень важных вывода. Во-первых, для развития общественной собственности на средства производства необходимо развитие системы социалистической демократии. Одно немыслимо без другого, поскольку отход от социалистического демократизма неизбежно оборачивается деформацией общенародного характера владения средствами производства. Эту связь В. Брус видит очень ясно. Любые нарушения ленинских норм государственной и партийной жизни, допущенные бывшим руководством ПОРП, он незамедлительно использует для выводов об «отделенное™» трудящихся от собственности социалистического государства. Такова была и линия польского ревизионизма в целом. Но Брус забывает о том, что для совершенствования социалистической собственности требуется развивать именно социалистическую политическую систему, социалистическую, и никакую другую, демократию. Между тем социалистическая демократия, как демократия большинства, строящего социализм и коммунизм, отличается рядом особенностей. Как показал всемирно-исторический опыт, политическая система нового общества не в состоянии успешно решать стоящие перед нею задачи без руководящей и направляющей роли коммунистической партии. В этом сказывается тесная преемственность между системой диктатуры пролетариата и политической системой развитого социализма. В отличие от капитализма, социалистическое общество, его экономика не могу.т развиваться на основе стихии и анархии. Любое сколько-нибудь крупное общественное начинание нуждается в сознательном регулировании. Наметить правильно курс социалистического строительства и возглавить борьбу за его осуществление может только партия, концентрирующая в своей деятельности передовую общественную мысль и ее практическое применение. По мере развития социалистического общества, возрастания его экономического потенциала усиливается и ответственность за то, как этот потенциал используется. Соответственно возрастает и роль коммунистической партии как субъекта управления обществом, координатора всех элементов его экономической, политической, идеологической системы. На всех этапах развития социализма руководящая роль партии коммунистов выступает в качестве необходимого, активного фактора формирования все более зрелых социалистических отношений, а на современном этапе она существенно возрастает. Поэтому тот, кто выступает против целенаправленного воздействия коммунистической партии на экономику, одновременно отрицает и существенную часть механизма движения социалистической экономики. А в истории отсутствие продвижения вперед в конечном счете оборачивается движением вспять. Только наивные люди могут поверить, что коммунистическая партия, выполняющая руководящую роль, отрицает все различия в политических взглядах и организациях. Послевоенное развитие Болгарии, ГДР, Чехословакии и некоторых других братских стран обогатило теорию и практику социалистического строительства многолетним опытом функционирования многопартийной системы, тесного сотрудничества партии коммунистов с другими политическими партиями, стоящими на демократической и социалистической платформе 7. Но не такой «политический плюрализм» имеет в виду В. Брус. По Брусу, подлинный плюрализм и «демократический контроль» над государственной собственностью существует лишь тогда, когда имеется возможность оспаривать генеральную линию коммунистической партии, противопоставлять ей «альтернативные» варианты экономической политики, навязывать ревизионистские «эрзацы» «социалистических моделей». В этом и заключается смысл его требований «легальной оппозиции». Можно ли утверждать, что такая политическая предпосылка будет способствовать укреплению общественной собственности? Ответ на этот вопрос может быть только отрицательным. Предпосылкой «социалистического плюрализма» в том смысле, в каком понимает его Брус, является сохранение целых общественных групп и классов, враждебных перспективе построения коммунизма. В противном случае «легальной оппозиции» не было бы на кого опереться. Сложную и важную проблему борьбы за социалистическую демократию, упрочение демократического централизма в партийной и государственной жизни Брус подменяет фальшивой дилеммой «тоталитаризм» или плюрализм». При этом «естественный», с его точки зрения, выбор «плюрального социализма» неизбежно совпадает с переходом к политической и экономической разобщенности. По отношению к уже построенному социалистическому обществу это означало бы снятие социальных запретов на расшатывание социалистической государственности, введение многоукладной экономики, где наряду с государственным сектором обеспечено место для массовой «частной инициативы», буржуазного предпринимательства. По отношению к обществу переходного периода это было бы равносильно прямому разрушению государства диктатуры пролетариата, свободе антикоммунистической агитации и в конце концов — восстановлению экономического и политического господства эксплуататоров. «Социалистический плюрализм» неизбежно обернулся бы буржуазным монизмом. Таким образом, несмотря на видимость «лояльности» к государственной форме собственности, В. Брус на деле ратует за создание максимальных удобств развитию частнособственнических отношений. При рассмотрении вопроса о соотношении планомерных и рыночных начал он фактически стоит на Гстороне последних. Концепция Бруса даже с учетом словесных раздоров с «рыночниками» также противостоит реальному ходу социалистического обобществления и является потому реакционной. Сама эволюция экономических программ ревизионизма в Польше служит тому убедительным доказательством. В 1980—1981 гг. абстрактные и на первый взгляд отвлеченные рассуждения о «социалистическом плюрализме», «политических предпосылках» общественной собственности были перенесены ревизионистами в практическую плоскость, сделались теоретическим орудием контрреволюционных сил. «Пример народной Польши,— пишет по этому поводу известный советский ученый В. В. Загладин,— где враги социализма, начав с проповеди «плюрализма» в буржуазном его понимании, дошли до прямых приготовлений к взятию власти силой на базе лишь слегка завуалированной демагогией программы восстановления отживших, эксплуататорских по своей сути порядков, лучше, чем что бы то ни было другое, говорит о политическом смысле проповедей отказа компартии от своей руководящей роли». Именно польский ревизионизм показывает нам, как быстро теоретическое ренегатство и оппортунизм переходят в прямое предательство дела социализма. На стыке 70—80-х гг. ведущие идеологи ревизионизма в Польше объединились на платформе контрреволюционных организаций типа КОС — КОР. Многие из них развернули лихорадочную деятельность в рамках бывшего профобъединения «Солидарность» с целью превратить его в центр оппозиционных, антисоциалистических сил. Разумеется, что, когда ревизионистские теоретики «Солидарности» говорили о демократическом контроле над государством и государственной собственностью, они имели в виду не подлинный контроль народных масс, а нечто совсем иное. В. Брус, в частности, указывал, что после августа 1980 г. для достижения «политического плюрализма» вовсе не обязательно создавать новые политические партии. Достаточно, если роль оппозиции возьмет на себя «Солидарность». «Независимый профсоюз,— пояснял В. Брус,— должен иметь возможность вести переговоры и заключать соглашения не только на уровне предприятий, но и учитывать проблемы, которые решаются на национальном уровне». «Солидарность», по мысли этого ревизиониста, не заменяет собой правительство, однако стоит фактически над ним и в нужный момент навязывает свою волю. Кроме прямого давления на центральные правительственные органы ревизионистские идеологи «Солидарности» предусматривали и другой канал контроля за государственной собственностью. Речь шла об использовании органов «самоуправления». Во взглядах польских ревизионистов на самоуправление было много противоречивого. На «Солидарность», как это отмечал ее идеолог Б. Геремек, оказывало влияние анархо-син- дикалкстское движение за «прямую демократию». Но не только оно определяло идейную направленность бывшего руководства этого профобъединения. Ведущие идеологи «Солидарности» хотели бы использовать органы самоуправления не для дезинтеграции государственного сектора, а для усиления своего централизованного контроля над ним. Один из лидеров антисоциалистических сил, Я. Куронь, исключенный из ПОРП еще в 1964 г., писал, в частности, о необходимости организовать профессиональные «мини-парламенты» (малые сеймы), которые должны «решать проблемы в качестве соуправителей предприятий, а возможно, отдельных отраслей промышленности». При этом недвусмысленно подчеркивалось, что эти «малые сеймы» будут созданы с помощью «независимых профсоюзов» и действовать фактически под их руководством. На предприятиях «Солидарность», по предложению Куроня, должна была осуществлять влияние через рабочий совет, члены которого избирались бы из списков, предложенных ею. Выдвигая лозунг самоуправления, правооппортунистическое руководство «Солидарности» рассчитывало создать видимость «антибюрократической программы» и тем самым нажить политический капитал. Но главная ставка делалась на то, чтобы превратить органы самоуправления в инструмент «Солидарности», в связующее звено между ее вожаками и органами управления экономикой на всех уровнях. Каким же образом предполагалось строить политику по отношению к Польской объединенной рабочей партии? Ведь формально «Солидарность» обязалась соблюдать руководящую роль ПОРП. Однако, говоря о месте ПОРП в «новой системе», ревизионистские лидеры имели в виду отнюдь не революционную партию рабочего класса, вооруженную марксистско-ленинской идеологией, а соглашательскую организацию, готовую регулярно уступать контрреволюции по всем сколько-нибудь серьезным вопросам и тем самым превратиться в еще один канал влияния правых оппортунистов на массы, прежде всего на рабочий класс. В публикациях Бруса, например, ставилась двойная задача: «давить» на партию извне, вынуждая ее к уступкам, и выискивать внутри нее соглашательские группировки, через которые можно было бы навязать угодные контрреволюционным силам реформы. Об этом же говорится у ведущего эксперта «Солидарности», правого ревизиониста Б. Геремека. Контроль за государственным сектором со стороны правых лидеров «Солидарности», действующих вместе с соглашательскими элементами ПОРП и под эгидой католической церкви,—такова была суть его программы. Таким образом, лозунг «политического плюрализма» в идейных установках польских ревизионистов фактически вылился в требование господства «Солидарности» в государственной и общественной системе Польши. Точно так же принцип «демократического контроля» над государственной собственностью означал курс на перестройку управления хозяй- ствОхМ снизу доверху под руководством ее контрреволюционных вожаков. Под завесой рассуждений о «плюрализме» и «рабочем самоуправлении» речь шла фактически об установлении политической и хозяйственной диктатуры правых, контрреволюционных сил. Какое же общество намеревались в итоге создать в Польше праворевизионистские лидеры? По заявлению Я. Куроня, они не имели на этот счет четких программ. Однако точнее было бы сказать: они не решались четко и последовательно изложить свои взгляды. Тем не менее основные элементы предлагаемой ими модели вырисовывались достаточно выпукло. Общей чертой этой модели является плюрализм, понимаемый в самом широком смысле. «Я думаю,— писал, в частности, Куронь,— не только о плюралистических профсоюзах. Развитие давно уже зашло гораздо дальше. То, о чем я думаю,— это демократическое, плюралистическое общество». Содержание этого плюралистического общества довольно четко обрисовал эксперт «Солидарности» по экономическим вопросам, правый ревизионист С. Куровский. Выступая на гданьском съезде этой организации, он призвал повернуться спиной к программе правительства, а затем потребовать массового перевода инвестиций из государственного сектора в частный, отказа от капиталовложений в военную промышленность и пересмотра внешнеторговых соглашений с точки зре- пия их рентабельности. Программа Куровского — это не просто учет реальностей кризисной ситуации. Это программа стратегического усиления частного сектора в ущерб общественному, программа эволюции польского общества к капитализму. Ярким свидетельством реставраторской направленности идей польского ревизионизма служит также проект реформы сельского хозяйства Польши, предложенной В. Брусом. Констатируя, что теперешняя мелкотоварная структура польского аграрного сектора представляет собой серьезное препятствие для роста эффективности, Брус тем не менее решительно выступает против перспективы обобществления в сельском хозяйстве. Подобный проект представляется ему «великим и вредным сверхупрощенчеством». «Ясно,— продолжает далее Брус,— что здоровое экономическое развитие сельскохозяйственных семейных предприятий требует не только устранения препятствий в отношении частных сельских хозяев, желающих расширить свое хозяйство, но также серьезных и продолжительных позитивных усилий, которые бы обеспечили рентабельность, сделали возможным определенный размер частной сельскохозяйственной концентрации, способствовали капиталовложениям...» Итак, программа Бруса предполагает устранение каких- либо преград к концентрации частных хозяйств, т. е. к накоплению капитала. Правда, Брус пишет о семейном предприятии. Но на деле работой семьи дело ограничиться не может. На известном уровне частной концентрации неизбежной становится эксплуатация чужого труда. В целом программа Бруса — это программа кулацких элементов, группировавшихся в 1980—1981 гг. вокруг так называемой сельской «Солидарности». «Излишне упоминать,— откровенничает Брус,— что подобная политика потребовала бы ревизии господствующей еще идеологии». Подлинное содержание концепции «плюрализма» состояло, следовательно, в том, чтобы польское общество, объективно находящееся на этапе формирования основ социализма, превратить в общество перехода к капитализму. Конечной перспективой должно было стать восстановление буржуазных порядков. Но прямо объявить об этом ревизионистские идеологи «Солидарности» не могли. Это разоблачило бы их в глазах рабочих. Поэтому руководство этого бывшего профобъединения предпочитало ориентироваться на «смешанную экономику». Широкое распространение мелкотоварных и частнокапиталистических отношений в сельском хозяйстве, производстве предметов личного потребления, торговле, сфере обслуживания предполагалось сочетать с государственной собственностью в крупной промышленности, прежде всего, в отраслях, производящих средства производства. Так, ревизионистский идеолог Э. Липиньский, чтобы снять с лидеров правых сил обвинение в антисоциалистической, контрреволюционной деятельности, пытался сыграть на том, что вожаки «Солидарности» формально не добивались передачи тяжелой индустрии в руки частников. Но частное присвоение продуктов государственного сектора возможно не только через прямой переход средств производства в руки капиталистов. Оно может осуществляться и более скрытым, замаскированным образом: посредством льготных цен, гарантий по закупкам, через высокоприбыльные заказы, предоставление субсидий и дешевого кредита. Практика современного государственно-монополистического капитализма свидетельствует об этом со всей определенностью. В контексте всех высказываний ревизионистов «контроль народа» над государственной собственностью означал бы в ближайшем будущем контроль над ней со стороны контрреволюционной верхушки «Солидарности», а в перспективе и со стороны усиливающегося частнособственнического уклада. Именно на этих условиях, и только на них, лидеры правых сил согласились принять законность государственного сектора. Использование же государственной собственности в качестве антипода частному предпринимательству неизменно встречалось ими в штыки. Последнее обстоятельство как раз и объясняет, почему идеологи ревизионизма приписывали польскому социалистическому государству роль противостоящего трудящимся работодателя, с которым следует бороться и враждовать. Центральным пунктом ревизионистской интерпретации событий 1980—1981 гг. в ПНР являлся тезис, будто кризис развернулся здесь вследствие механического заимствования советского опыта, перенесения в Польшу «советской модели социализма». IX чрезвычайный съезд ПОРП показал, что источником возникновения кризисной ситуации в Польше явился прежде всего серьезпый отход от принципов марксизма-ленинизма в процессе социалистического строительства. Это проявилось в особенности в нарушении норм внутрипартийной жизни, бюрократических и автократических ограничениях социалистического народовластия, в упрощенном подходе и запущенности идейно-воспитательной работы в обществе, и особенно среди молодежи, в волюнтаристских решениях в экономической политике, прежде всего, чрезмерном расширении фронта инвестиций, а также в том, что народное хозяйство оказалось в значительной зависимости от западных кредитов. Противники Польши использовали эти ошибки для тотальных нападок на партию и социализм. Анализ развития ситуации в Польше наглядно показывает тесное и скоординированное взаимодействие внутренних и внешних противников социализма. Их усилия были направлены на то, чтобы, во-первых, дискредитировать марксизм- ленинизм, представить его в качестве «чуждого» и «несоответствующего» польским условиям и образу мышления поляков; во-вторых, подорвать руководящую роль партии; в-третьих, оклеветать и нарушить союз с Советским Союзом и другими социалистическими странами и, наконец, в-четвертых, через разрушительную деятельность в сфере экономики дискредитировать общенародную собственпость на средства производства, доказать, что социалистическое хозяйство является якобы неэффективным, что оно не способно удовлетворить материальные потребности трудящихся. Таким образом, можно сделать вывод, что события в Польше — это не кризис социализма, который в ПНР объективно еще только строился, а кризис ошибочной практической политики, усугубленный активизацией внутренних контрреволюционных сил, поддержанных империалистической реакцией. Когда путем чрезвычайных, по необходимых, принятых в рамках конституции мер деятельность контрреволюционных сил была пресечена, это вызвало у ревизионистов в Польше и за ее пределами настоящий приступ ярости. Защита социалистической государственности квалифицировалась ими не иначе как «военный переворот», пришествие «бонапартизма» и «антинародной диктатуры». Международный ревизионизм фактически включился в клеветническую, организованную империализмом кампанию против народной Польши, социалистического содружества в целом. Все это еще раз и со всей определенностью показало, что в условиях обострения классовой борьбы ревизионисты, не колеблясь, переходят на сторону классового противника. Ревизионизм сегодня, как и прежде,— враг социализма, всех трудящихся. Боевой, выдвинутый еще В. И. Лениным призыв к борьбе с этим пособником буржуазной реакции и поныне звучит необычайно актуально. * * * Наше время характеризуется «небывалым за весь послевоенный период по своей интенсивности и остроте противоборством двух полярно противоположных мировоззрений, двух политических курсов — социализма и империализма. Идет борьба за умы и сердца миллиардов людей на планете. И будущее человечества зависит в немалой степени от исхода этой идеологической борьбы» 1. Вот почему так важно разоблачать ревизионистские фальсификации социалистической экономики, угадывать в них линию враждебных классов. Не менее важно уметь за недостатками и трудностями социалистического строительства видеть главное — неодолимость социализма и творческой марксистско-ленинской теории.