СТАРОЕ ЦАРСТВО (большая часть III тысячелетия до н. э.; Ill - VIII династии)

Пирамиды... Для современного человека древний Египет - это прежде-всего пирамиды. Они стали как бы его знамением. И хотя пирамид в Египте немало, обыкновенно имеют в виду три великие у нынешнего селения Гиза (подле Каира).

Рукотворными горами назвал их средневековый путник. И в самом деле, они кажутся издали горами. Если же стать у подножия одной из двух величайших, то взор отказывается объять необъятную громаду, подняться на ее невероятную высоту.

Самая большая пирамида царя IV династии Хуфу (Хуф-и-Хнамы, Хуфи, Хеопса) занимала площадь более чем 5 га и имела высоту 146,5 м. Она была сложена из 2300 тыс. граненых камней, из которых каждый весил в среднем 2,5 т. Вторая по величине пирамида царя той же династии Хафра (Хааф-Рии, Хефрена) была ниже первой всего на 3 м. Третья - преемника Хафра Менкаура (Мин-куу-Рии, Микерина) - сильно уступала двум первым: она не достигала и половины их высоты. Любопытное вычисление произвел Наполеон во время своего египетского похода. Пока его сподвижники лазали на самую высокую пирамиду, Бонапарт подсчитал, что камня, из которого была сложена эта и две другие пирамиды, хватило бы на стену вокруг всей Франции высотой 3 м и толщиной 30 см.

Но поражают не только размеры, поражает и совершенство работы. Громадные граненые глыбы, из которых сложены пирамиды, пригнаны одна к другой с изумительной точностью. Облицовочные же камни во внутренних помещениях и на наружных склонах сомкнуты настолько плотно, что между ними не просунуть и лезвия ножа, а внутри самой большой пирамиды - даже иглы, листа бумаги или волоса. И вся эта облицовка снаружи, а то и внутри была вылощена до зеркального блеска. В настоящее время наружная облицовка сохранилась вверху второй пирамиды, частично осталась внизу на третьей; от облицовки первой не осталось почти ничего. Из-за разрушения наружной облицовки обнаружилась внутренняя уступчатая кладка, но некогда треугольные грани пирамид представляли собой сверху донизу ровные, гладкие поверхности.

326

была с удивительной точностью обращена к одной из четырех стран света.

Чудовищное давление каменных пластов на внутренние помещения распределялось с помощью разгрузочных пустот, ступенчатых сводов и седлообразных перекрытий. В проходах огромные плиты-заслоны свободно поднимались и опускались по прорезям в камне. В толще пирамиды Хуфу по мере ее роста древние зодчие трижды меняли местоположение склепа, не заполняя прежние склепы и ходы к ним камнем, но сохраняя их полыми в готовой толще кладки.

Одним из «семи чудес света» слыли у древних греков египетские пирамиды, но на деле они оказались еще удивительнее. Остальные шесть * «чудес» погибли, а пирамиды стоят. Средневековые и позднейшие властители Египта сдирали с них облицовку для своих построек, но разрушить пирамиды было им не под силу.

Хотя греко-римские авторы единодушно заверяли, что пирамиды были царскими гробницами, многим впоследствии не верилось, а иным и по сию пору не верится, что это действительно так. Пирамиды принимали за храмы, места тайнодействий, хозяйственные постройки, сооружения для наблюдения небесных светил, заслоны от песков пустыни, даже просто за игру природы. Иным мерещилось, что у таких необыкновенных сооружений должны были быть и необыкновенные создатели - выходцы из загадочной страны Атлантиды или даже гости из потусторонних миров. Особенно повезло самой большой пирамиде. Сколько труда и изобретательности было затрачено, чтобы на основании ее размеров и частей, склепов и переходов создать научные истины, предсказания и тайные учения!

Пирамиды поражали и продолжают поражать людское воображение. Лжеученые домыслы о них давно опровергнуты. Но и самой строгой научной мысли безмолвные громады задают загадки, разгадать которые бывает непросто.

С помощью каких орудий и каких приемов были воздвигнуты пирамиды?

Как могло каменное зодчество в столь отдаленные времена достичь подобной четкости и завершенности?

Откуда брались средства, чтобы из царствования в царствование вести в исполинских размерах каменное строительство, охватывающее помимо самих пирамид их поминальные храмы и целые «города» вельможеских гробниц вокруг?

Чьи руки строили пирамиды и примыкавшие к ним сооружения?

Зачем вообще строили пирамиды?

На первые три вопроса наука уже дала ответ - пусть не исчерпывающий, но все же удовлетворительный.

Человеку, знакомому с древнегреческой литературой, может представиться, что мы ломимся в открытые двери, что никаких загадок на самом деле нет. Разве не описал еще Геродот, как создавалась самая большая из пирамид? Спору нет, его рассказ в общем обстоятелен и вразумителен. Но беда в том, что самого рассказчика от времени постройки пирамид отделяло едва ли не столько же столетий, сколько отделяет нас от него самого, да и писал он со слов путаников-проводников. Согласно Геродоту, работать над пирамидой Хуфу было предписано всем египтянам.

* Список «семи чудес света» античного мира менялся, но обычно к ним относят: пирамиды Египта; Александрийский столп (Фаросский маяк в Александрии); Колосс родосский (медную статую бога Солнца в гавани города Родоса на одноименном острове); висячие сады Семирамиды в Вавилоне; храм Артемиды в Эфесе (Ма-тая Азия); статую Зевса работы Фидия и Мавзолей - великолепную гробницу правителя Галикарнасса Мавсола в Карий, в Малой Азии. - Ред.

327

Были закрыты даже храмы и приостановлены жертвоприношения. Камень, добываемый в каменоломнях на восточном берегу Нила, люди должны были волочить к реке. После переправы на судах на западном берегу камень принимали другие люди и тащили оттуда на нагорье к месту постройки пирамиды. По 100 тыс. человек трудились посменно в течение трех месяцев, так что работа в течение года не прерывалась. Десять лет строили только дорогу, по которой доставляли камень к месту строительства, саму пирамиду сооружали 20 лет. Под землей, как бы на острове, было устроено погребальное помещение, омываемое водами Нила. Надземное сооружение, собственно пирамиду, возводили уступами, а для их облицовки поднимали камень с помощью деревянных приспособлений, или расставленных на уступах или последовательно перемещавшихся на них.

Таким образом, облицовка пирамиды завершалась в обратной по сравнению с возведением уступов последовательности - сверху вниз.

Если 150 - 200 лет назад верили еще рассказчику на слово, то теперь это, увы, невозможно. Мы хорошо знаем, как в социальном отношении было расколото тогдашнее египетское общество, как далеко отстояли его верхи от низов, и согласиться, что все египтяне трудились на строительстве пирамиды, мы не можем. Значит, остается и вопрос: кто были те люди, что построили пирамиды? Давно отмечено также, что сообщение о закрытии храмов и приостановке жертвоприношения в годы строительства величайших пирамид плохо вяжется со свидетельством памятников того времени. Да и принимать такие меры, привлекая все население к строительству, было незачем. Камень, из которого сложены пирамиды, доставлялся вовсе не из-за реки, а добывался тут же, на нагорье, где их воздвигали, и только белый известняк для облицовки привозили из заречных каменоломен. Никакого омываемого нильскими водами подземного покоя в большой пирамиде не существовало. Скорее всего применялись деревянные подъемные приспособления механизмов, поскольку на камнях пирамид, в частности самой большой, встречаются выемки, за которые эти глыбы можно было подцепить и поднять, а также выступы, на которые можно было накинуть веревку. Тем не менее возле пирамид - правда, не трех великих - находят следы более грубых приспособлений: остатки наклонных плоскостей, по которым втаскивали наверх глыбы камня. О применении уклонов при постройке пирамид говорили, впрочем, и некоторые греко-римские авторы - Диодор и (со сказочными прикрасами) Плиний Старший. Никаких 1600 талантов серебра на овощи строителям пойти не могло, потому что, как мы увидим в дальнейшем, серебряного денежного обращения тогда в Египте не было и в помине.

В отношении орудий, которыми добывали и обрабатывали камень, Геродот был уверен, что их, как и в его дни, делали из железа. Сколько же было израсходовано на железные орудия, недоумевал он, если столько стоили овощи? Ему было, очевидно, даже невдомек, что железных орудий труда Египет в те времена мог не знать вовсе.

Итак, древнегреческая повесть о постройке пирамид оставляет нам загадки. Если в ней и есть что-нибудь верное, то уточнить это можно, лишь сравнивая с данными самих египетских памятников. Следовательно, все дело за ними, за памятниками, и от них одних надо ждать ответа на наши вопросы.

Жаль, конечно, что среди египетских источников нет повествования о том, как строили пирамиды. Нам самим приходится воссоздавать его но разрозненным известиям. Чтобы разгадать тайну строительства пирамид,

328

надо понять производственные возможности и общественный строй Египта того времени, а также мышление.

Громадны пирамиды, и поразительно совершенна их кладка. Это, естественно, наводит на мысль, что производственные возможности Старого царства безмерно превосходили производственные возможности Раннего. Если последнее жило в меднокаменном, точнее, медном веке с сильнейшими пережитками каменного, то не вступил ли Египет времени пирамид уже в железный век? Кое-кому и в наши времена, как некогда Геродоту, приходило на ум, что строители пользовались железными или еще более прочными орудиями.

Знал ли тогдашний Египет железо? Он его, правда, знал, и не только «небесный» (метеоритный), но и земного происхождения, однако знал мало, а пользовался им и того меньше. Еще от времени, предшествующего Раннему царству, сохранилось немного бусин из «небесного» железа. В преддверии крытого хода, ведшего к меньшей из трех великих пирамид, среди обломков была найдена медная плошка, опрокинутая вверх дном. Под ней оказалось девять медных магических сосудиков и два таких же аспидных, а кроме того, кремневый предмет для магического обряда «от-верзания уст», надписанный именем царя-строителя величайшей пирамиды Хуфу. Предмет был покрыт ржавчиной от какой-то разложившейся вещицы, сделанной из железа не «небесного», а земного происхождения. Железная ржавчина того же рода была обнаружена вместе с медными теслами конца Старого царства в основании храма в городе Абидосе (Аба-де). В первом случае железный предмет был, очевидно, такой же магической вещью, как и остальные; во втором - назначение железного изделия (если только то было изделие) остается неясным.

Из-за скудости данных о знакомстве Старого царства с железом обилие находок медных орудий того времени кажется особенно выразительным. Если уже в Раннем царстве медным орудиям принадлежало ведущее место в ремесленном производстве, то во времена Старого царства количество их умножилось.

Особенно много медных орудий дошло до нас из частных староегипетских погребений, несмотря на то что расхитители гробниц были охочи до дорогой меди. Правда, чаще всего это были небольшие орудия, какие почитали достаточными для магического обслуживания мертвеца. Но обычно их находят целыми наборами, и важно, что эти наборы египтяне составляли не из кремневых, а из медных орудий. Преобладают резцы, но в большом количестве представлены также ножи, пилы, топоры, тесла и т. п. Когда сановник конца III или начала IV династии Хесира (Хасйа-Риа) пожелал увековечить у себя в гробнице свое снаряжение для того света, он изобразил деревянные ящики с набором опять-таки медных орудий (ножи, пила, топор, резцы, шилья, щипцы и т. п.).

Немало дошло до нас и подлинных орудий из меди, в основном из царских погребальных сооружений, где их случайно оставили строители пирамид. В одном из переходов ступенчатой пирамиды царя Джосера (Да-сы) (III династия) были найдены лезвия топоров и тесел, разные резцы и ножик. В поминальном храме царя Пиопи (Пйапи, Пени) II обнаружили целый набор одних медных орудий: два тесла, большой нож, одно крупное и два мелких долота, семь резцов различной длины и какое-то орудие

329 неизвестного назначения. Дошли до нас также увесистые резцы с отметками о принадлежности их тому или иному рабочему подразделению, в частности из тогдашних каменоломен.

На многих, очень многих камнях староегипетских зданий заметны следы обработки их медными орудиями. Так, следы медных пил имеются на пирамидах царей Джосера и Хуфу, в припирамидных храмах царей Мен-каура и Ниусерра (На-уас-Рии). Следы медных резцов обнаружены, например, во множестве на пирамиде Джосера и на ограде вокруг пирамиды одного из его преемников. Применение медных сверл прослежено в прп-пирамидных храмах царей Хафра, Менкаура и Ниусерра. Камень в большинстве случаев податливый известняк, но встречаются также и твердые породы камня. Из такого камня был сделан и гроб, на котором заметны следы пилы из меди, в одной частной гробнице подле великих пирамид. Чтобы придать пилам и сверлам из меди (как известно, это мягкий металл) твердость, использовали песок, крупинки которого, въедаясь в медь, резали камень. Ярь-медянка в пропилах и на песчинках наглядно доказывает, что пользовались медными орудиями. На гробничных изображениях часто показаны в действии медные резцы - в руках мастеров, работающих на хозяина гробницы, а иногда и медные пилы.

Медь в Старом царстве употребляли в ее естественном виде, без искусственного приплава олова (т. е. не бронзу), и орудия из нее, конечно, были мягкими. Правда, их можно было сделать тверже благодаря холодной ковке, можно было и перековать, если они размягчились. По самим каменным изделиям видно, как быстро снашивались медные орудия. Недаром царевичу Хафмину (Хааф-Мине) (IV династия) желали иметь на том свете тысячу одних и тысячу других тесел, тысячу топоров, тысячу пил, тысячу резцов, а надзирателю казнохранилища VI династии Каэман-ху (Ку-ма-анху) - тысячу тесел, тысячу топоров, по тысяче резцов четырех видов, тысячу пил и в придачу еще тысячу «кирпичей» меди - очевидно, для изготовления новых орудий взамен износившихся. Можно себе представить, сколько орудий из меди должно было использовать Старое царство, обрабатывая такое количество камня!

Медные орудия нужны были не одним камнеделам. Ими пользовались также плотники, столяры, т. е. все, кто работал с деревом. Ведь деревянные рукоятки для орудий, деревянные плуги, весла, суда, бревна, доски, предметы обстановки необходимы были всем. Поэтому на гробничных изображениях мы чаще всего и видим медные орудия в руках столяров и судостроителей. Из меди изготовляли не только лезвия для орудий. Из нее выделывали также всевозможную утварь, украшения, кованые изображения - большие и малые, храмовые засовы, стенную обшивку, водоотводные трубы, даже подобия солнечных ладей свыше 4 м длиной (тех самых, в которых, как думали, плавает Солнце) и т. д.

Откуда же получали тогдашние египтяне свою медь? Часть ее, несомненно, поступала с Синайского полуострова. Однако на Синае добывали не одну только медь, но также в большом количестве и бирюзу. Поэтому нельзя считать любые древние горные промыслы, обнаруженные там, медными. И все же, бесспорно, медь поступала оттуда. В староегипетской летописи на Палермском камне под одним из годов правления V династии значится: «Доставка с Уступов (т. е. с Синая) бирюзы (столько-то), бруски меди -

6000».

В 1960 - 1962 гг. около втооых нильских порогов, на месте древнего города Бухана (Боон), следовательно, значительно южнее собственно Египта, английский ученый В. Б. Эмери откопал еще более древний староегипетский город. Основным занятием населения этого города, достаточно крупного, растянувшегося на сотни метров вдоль реки, была выплавка меди, добывавшейся где-то по соседству. Было найдено много мед

ной руды, каменные ступы для ее толчения, вделанные в пол помещений, куски глиняных плавильных сосудов, изложницы, отходы медного производства и случайно пролитая чистая (выплавленная) медь. Обнаружили также черепок с именем царя V династии Какай Нефериркара (Кукуйи, Наф-ар-ку-Рии) и глиняные печати других царей не только V, но и IV династии: Хафра, Менкаура, Усеркафа (Уас-куфа), Ниусерра. Город населяли преимущественно египтяне: не менее 95% найденной посуды сделано египетскими, а не эфиопскими гончарами (эфиопская посуда представлена лишь в небольшом количестве). Судя по количеству печатей от присланных грамот, со своим «медным» городом египетское государство поддерживало тесную связь.

Как ни велико было значение меди в староегипетском хозяйстве, мягкость ее и дороговизна не позволяли ей вытеснить каменных орудий. Без них хозяйство того времени никак не могло обойтись. В погребениях староегипетской знати, особенно современников III и IV династий, но также п последующих, были найдены ножи, ножички, скребки, изготовленные из кремня. Подле погребальных сооружений основателя III династии Джо-сера обнаружили сотни кремневых сверл, оставленных каменотесами. Там же были найдены и такие каменные орудия, как округлые молоты без рукояток, молоты с рукоятками, ножи, шарообразный пест и т. п. В поминальном храме родоначальника IV династии Снофру (Санфара) кремневые орудия имелись в изобилии, в том числе топор и ножи. Около пирамиды того же царя, а также подле другой, видимо, более ранней пирамиды, у нынешнего Медума, были подобраны недоделанные кремневые сверла. Возможно, каменотесы оставили кремневые ножички возле гробницы предполагаемого зодчего величайшей из пирамид - царевича Хемиуну (Хам-Анайи); подобные ножички находились и внутри гробницы. Даже в кладовых поминального храма и в долинном преддверии третьей из ве-лпких пирамид, следовательно, в царском сооружении конца IV династии обнаружили десятки кремневых орудий: ножей, ножичков, скребков. Много кремневых орудий нашли и в припирамидном храме одного из первых представителей V династии - Нефериркара (Наф-ар-ку-Рии), хотя издатель материалов этого храма и подозревает, что они попали туда в более позднее время. В поминальном храме другого представителя той же династии, Ниусерра, был обнаружен наконечник сверла из красного песчаника.

В домах времени III династии, в городе отнюдь не захолустном, древней священной столице Верхнего Египта - Гиераконполе, были найдены кремневые лезвия. Там же в домах времени Старого царства оказались кремневые вкладыши для деревянных серпов, кремневые ножи, каменные сверла. В одном из домов откопали мастерскую каменной посуды с каменными же сверлами для ее высверливания. На Синайском полуострове возле копей времени III династии были подобраны каменные молоты, округлые и заостренные.

Применение каменного сверла прослежено в поминальном храме царя Хафра (на каменном проеме дверей). На гробничных изображениях Старого царства жертвенных животных постоянно рассекают кремневыми ножами (по-египетски, между прочим, само слово «нож» созвучно слову «кремень» - дс), медь и золото куют каменными желваками, камень и дерево лощат каменными лощилами.

Изготовление кремневых орудий находилось по-прежнему на высоком уровне. В одной могиле среди гробниц начала IV династии откопали свыше сотни кремневых ножичков, из которых семнадцать были отсечены один за другим от одного камня. Сложив их вместе, можно полностью его восстановить. Высокая точность отсечки показывает, что делали кремневые орудия мастера своего дела. Каменные орудия продолжали бытовать рядом с медными. Так, Старое царство пользовалось сверлами двух родов: с каменной рабочей частью и трубчатым медным, причем оба служили для сверления камня. Первое употребляли чаще для изготовления предметов среднего размера (посуды, изваяний), второе - для больших изделий вроде каменных гробов и в строительстве. Впрочем, в последнем в начале Старого царства широкое применение находило и каменное сверло. Кремневые ножи соперничали с медными. В иных случаях использовали исключительно каменные орудия. Если в дерево медный резец загоняли деревянным молотом-колотушкой и в камень - им же, утяжелив в лучшем случае его рабочий конец, то медь и золото ковали более увесистым молотом - каменным желваком, зажатым в руке. Желваками же обивали каменные глыбы, особенно твердых пород, непокорных меди. Каменными были также лощила - равно как у ваятелей и каменотесов, так и у древоделов и медников. Из кремневых вкладышей составляли лезвия в деревянных серпах. Малый жернов на большом жернове составлял ручную зернотерку, бывшую тогда в употреблении. Изредка случалось даже, что некаменные орудия по форме уподобляли каменным. В могиле матери строителя величайшей из пирамид Хуфу, царицы Хетепхерес [Хати (и)-храс] лежали кремневые и золотые ножички внешне совершенно одинаковые. На изображении стрижки ногтей в гробнице Хентика (Ханти-ку) времени VI династии используют ножички именно такого вида. Ножички для ногтей были, по староегипетским представлениям, весьма уместны в посмертном снаряжении царицы.

Как ни живуч еще был каменный век, медный все более и более вытеснял его. Особенно наглядно, можно сказать, осязательно прослеживается столкновение двух веков и торжество медного при изучении построек III династии. В громадном погребальном сооружении царя Джосера камни первоначальной кладки явно носят следы обработки поверхности каменными сверлами, и тут же было найдено от 300 до 400 кремневых наконечников. Напротив, на прочих камнях - а их подавляющее большинство -

подобных следов совсем незаметно, зато имеются ясные следы медных резцов.

Но если Египет во время Старого царства жил уже в медном веке, не вытеснив, правда, полностью каменных орудий, или, как говорят, в мед-но-каменном веке, откуда у страны брались силы для такого исполинского строительства, и притом в течение долгих лет? Разве могли европейские племена в условиях медно-каменного века даже мечтать о подобных сооружениях? Откуда у людей медно-каменного века могли взяться необходимые богатства, развитые производительные силы, чтобы так строить? И тем не менее у египтян Старого царства медно-камешгого века такие возможности, такие производительные силы оказались.

Решающее значение имело, конечно, то, что египтяне с помощью простейших орудий смогли освоить величайшее средство производства - могучую реку вместе с отлагаемой и орошаемой ею плодоноснейшей почвой. Высокопроизводительное земледелие было основой экономики Старого царства. Но вот что странно. Мы ждали от него значительного усовершенствования земледельческих орудий, небывалого роста осушительнооросительной сети, освоения все новых и новых земель, совершенствующихся приемов подачи воды на орошаемые участки. Право, ведь что такое строительство двух первых династий перед почти сверхъестественным строительством последующих? Не должны ли были хозяйственные возможности Старого царства возрасти бесконечно по сравнению с возможностями Раннего? И тем не менее больших изменений или нововведений с переходом от раннеегипетского земледелия к староегипетскому как будто бы незаметно.

332

Что же представляло собой староегипетское земледелие?

Его производительность зависела прежде всего от умелого использования ежегодного разлива реки, начинавшегося летом и кончавшегося к зиме. Год из двенадцати тридцатидневных месяцев и пяти добавочных дней делился на три четырехмесячных периода с «половодьем» сначала и последующими «всходами» и «жатвой». Да и начинался год в день наступления нильского разлива, который, как правило, совпадал с днем появления на утреннем небосклоне на широте Мемфиса после временной невидимости Песьей звезды (Сириуса) (поскольку у египтян не было високосных лет, египетский год через каждые четыре года начинался на день раньше, был блуждающим). Водораспределительная сеть прорезывала страну вдоль и поперек в Раннем царстве; в какой мере Старое царство расширило и усовершенствовало и без того густую сеть больших и малых протоков и плотин, остается неизвестным. Царский строитель Мери- рамерптаханх (Маи-Риа-маи-Птах-анхи) в своем жизнеописании повествует, что царь Пиопи I посылал его рыть протоки: один - в Низовье, другой - в срединной части Верхнего Египта. Поскольку до того речь шла о хозяйственных постройках, сооруженных сановником в той же местности Низовья, оба протока были выкопаны скорее всего для сельскохозяйственных нужд, а не для облегчения судоходства, как это было сделано в области первых порогов сановником Уни при той же VI династии. Однако данное известие стоит особняком среди прочих сообщений тогдашних вельмож о своей деятельности. Отсутствие ясных указаний на освобождение от работ на водораспределительной сети в льготных грамотах VI династии можно объяснить просто-напросто тем, что от нее храмовые служащие и работники не освобождались. В льготной грамоте Пиопи I одному при-пирамидному городу возбранено привлекать каких-либо его жителей к копанию некоего водоема. Нет ссылок на прорытие новых протоков и в частях староегипетской летописи, уцелевших от времени IV - V династий. Впрочем, ни в льготных грамотах, ни в летописи нет и определенных ссылок на строительство пирамид. Землекопные работы с помощью мотыг подле каких-то вод изображены на стенах солнечного храма царя Ниусер-ра. Огород и виноградник даже у вельмож поливали вручную из сосудов, наполненных в соседнем водоеме.

Не стали совершеннее и земледельческие орудия. Плуг, мотыга и серп, употребляемые в вельможеском хозяйстве, примерно те же, что и в Раннем царстве. Не видно, чтобы сошник плуга или мотыги имели медные окончания. Серп, судя по подробным его изображениям и материальным находкам, как был, так и остался деревянным, с кремневым вкладышем.

Были две разновидности ячменя, верхнеегипетский и нижнеегипетский, и два вида пшеницы, в том числе пшеница-двузернянка, и еще какие-то виды зерна. Однако большинство хлебных злаков, если только не все, были известны уже Раннему царству. Вряд ли появилось много и новых овощных культур (корнеплоды, лук, чеснок, огурцы, салат и т. д.). Льноводство было широко развито и до Старого царства. О пчеловодстве в это время известно, но имеется, быть может, и более раннее свидетельство о нем.

Разводили в основном тот же скот, что и прежде: быков, баранов с развесистыми рогами, козлов, ослов. Разве что породы крупного рогатого скота стали разнообразнее. Значительную часть скота кормили на убой, так что выработалось особое обозначение для упитанного быка. В Старое царство приручили разные виды диких парнокопытных (антилоп, газелей, козерогов). Судя по тому, как часто их изображали закланными для заупокойной трапезы вельможи или включали в перечни его загробной пищи, мясо их потребляли в большом количестве. С той же целью держали даже диких собакообразных (гиен!) и усиленно их откармливали, пич -

333

кая птицей и мясом. Эти звери тоже упоминаются в списках загробной снеди вельмож! Но и подобные новшества, видимо, не все были достижением Старого царства. Еще от времени I династии до нас дошли из одной и той же гробницы одинаковые золотые изображения быка и белой антилопы с похожими роскошными повязками на шеях. Из птиц староегипетская знать держала гусей разных пород и уток (на одном изображении имеются и лебеди), равно как и голубей, и целые стаи журавлей, притом не менее чем трех пород. В числе яств, желательных умершим, значились не только гуси и утки, но также голуби и журавли. Сохранилось заупокойное подобие жареной птицы в естественную величину с надписью «голубь». На одном гробничном изображении поверх других кушаний лежит ощипанный, вероятно, жареный журавль. Птицу тоже усиленно откармливали. Ее держали ради мяса. Нет ни малейших указаний на то, что ели яйца.

В общем все выглядит так, как если бы староегипетское сельское хозяйство отличалось от раннеегипетского скорее количественно, чем качественно. Притом при переходе от одного к другому незаметно резкого перелома, который сколько-нибудь соответствовал бы головокружительному взлету каменного строительства.

Несомненно, возможностью развернуть подобное строительство египетские цари были в значительной мере обязаны тому обстоятельству, что Египет был страной с очень теплым, часто знойным и в общем сухим климатом. Мороза, льда и снега египтяне не знали. Когда со временем в Сирии-Палестине им пришлось ближе познакомиться со снегом, они позаимствовали оттуда его название. В Низовье дожди выпадали в ограниченном количестве, а выше по течению реки становились редкостью. Неудивительно, что в таких условиях минимальные потребности населения были невелики.

В Старом царстве мужчины-простолюдины довольствовались обыкновенно куском ткани вокруг бедер или даже поясом с лоскутами спереди и, работая, нередко обнажались вовсе. Лишь немногие (особенно охотники и рыбаки) прикрывали и верхнюю часть туловища: их занятия требовали этого. Женщины носили узкую безрукавную рубаху. Дети ходили нагими. Обуви на простых тружениках на изображениях не встречается.

Просты были и жилища непосредственных производителей. Откопаны дома Старого царства с тесными помещениями, со стенами из кирпича-сырца, с полами из него же или утоптанного затвердевшего речного ила. Еще во вторую половину Старого царства даже у писца дом бывал настолько убог, что продавался за кровать и два куска ткани. Можно думать, что строители второй по величине пирамиды жили совместно и скученно в том большом здании из кирпича-сырца, которое было откопано неподалеку от нее. Однако не лишено вероятности и предположение, что рядовые строители ютились также в окрестных пещерах, образовавшихся при добыче камня для пирамид.

Но как ни благоприятствовали строительству пирамид египетские тепло и сушь, как ни уменьшали они естественные потребности населения и ни способствовали тем самым переключению рабочей силы на царское строительство, все же объяснить наличием подходящих природных условий внезапный подъем каменного строительства с переходом от Раннего царства к Старому никак нельзя. Ведь в египетском климате никаких крупных перемен тогда не произошло.

Далее. Под рукой у египтян Старого царства имелось почти все нужное для производства сырье. Так, может быть, Раннее царство еще не располагало им в такой мере, не освоило должным образом его источники?

Камень Старое царство находило в избытке дома. Известняковые на -

334

горья и скалы окаймляли долину реки на значительном ее протяжении. Отборный белоснежный известняк имелся на стыке Низовья с Нильской долиной. На юге Египта известняковые горы сменялись песчаниковыми, но в те времена песчаник еще не использовали в строительстве. На крайнем юге страны, у первых порогов, песчаник прорезали пласты твердых горных пород (разные виды красного гранита). Тогдашних египтян особенно устраивало обилие свободно валявшихся здесь глыб, избавлявших от необходимости выламывать твердый камень из скал. Великолепные породы очень крепкого камня имелись и в пустыне между рекой и Красным морем, особенно в средней части Египта, там же находились богатые залежи мягкого камня - алебастра. За южной границей страны, в соседней северной части Эфиопии, у вторых нильских порогов, добывали редкостный прочный камень, например для царских изваяний. Некоторые виды полудрагоценных камней египтяне того времени находили у себя в пустыне. Бирюзу добывали непосредственно за северо-восточной границей, на Синайском полуострове, и в таком количестве, что его прозвали Уступами бирюзы. Правда, другой распространенный полудрагоценный камень - лазоревый - приходилось получать издалека (из Афганистана?) и, несомненно, опосредованным путем.

Но как ни богато было Старое царство камнем и каменьями, едва ли не- все они были хорошо знакомы и Раннему царству. Исключение составлял только эфиопский камень.

Примерно то же можно сказать и о рудах. Медь широко использовалась уже в Раннем царстве. Ее добывали на Синайском полуострове заодно с бирюзой, и трудно допустить, что тамошние ее месторождения были впервые открыты во время Старого царства. Даже недавно откопанное египетское поселение в северной части Эфиопии, занимавшееся выплавкой меди, и то возникло не позже, чем на заре Старого царства, если только не при II династии. Поначалу здесь строили еще из сырцового кирпича, внешне такого же, как и употреблявшийся при этой династии. Золото не было редкостью в Раннем царстве, но и Старое не располагало им в избытке. Позднейшая поставщица его - Эфиопия - страна, лежавшая южнее Египта по верхнему течению Нила, в Старом царстве таковой, по-видимому, еще не была. Даже под конец его, при VI династии, властители южной окраины Египта, области и крепости Элефантина (Иба), ездившие далеко на юг, привозили оттуда всевозможные ценности: слоновую кость, шкуры львов и барсов, фимиам, масло, но только не золото. Его добывали в Египте, в пустыне между рекой и Красным морем, но потребность в золоте была настолько значительной, что его везли даже из далекого Южного Красноморья - так называемой страны Пунт. Однажды в начале V династии оттуда вместе с 80 тыс. мер благовонной смолы и тысячами и десятками тысяч других ценностей было привезено 6 тыс. мер «светлого золота».

Из золота изготовлялись отнюдь не одни украшения, но также обшивка для различных предметов, утварь, кумиры, ножички и т. д. И тем не менее потребность в золоте возможно и нужно было удовлетворять в основном из местных египетских рудников. Различали золото трех родов: просто «золото», «светлое золото» и «белое золото». Второе и третье были, вероятно, естественным сплавом золота и серебра в разных соотношениях. «Серебро» редко упоминается в староегипетских надписях. На изображениях мы видим иногда «плавку серебра» или серебряные сосуды, но очень, очень редко, хотя золотых дел мастера и золотые сосуды изображены многократно. Если золото в погребениях находят часто, то находки из серебра на протяжении всего Старого царства представляют редкостное исключение. Даже в захоронении матери царя - строителя величайшей пирамиды - царицы Хетепхерес, где было найдено до двух десятков

335

полых серебряных запястий, эти последние составляли небольшую толику драгоценностей: большинство было из золота. Таким образом, с золотом и серебром в Старом царстве дело обстояло примерно так же, как и в Раннем. Свинец по-прежнему не находил широкого применения, олово все еще не было известно.

Трудно себе представить, чтобы в Старом царстве Египет стал богаче деревом, скорее он стал беднее им. Правда, на изображениях в солнечном храме царя Ниусерра - следовательно, еще при V династии - в пустыне «были многочисленные, хотя и разрозненно растущие деревья, кустарник и трава. Однако высыхание пустыни, давно начавшееся и приведшее ее в конце концов в ее нынешнее состояние, шло своим чередом, и никак нельзя предположить, что растительный покров ее стал в Старом царстве сколько-нибудь гуще, чем в Раннем. В подтверждение этого можно было бы сослаться на факты широкого использования дерева в погребальном строительстве при первых двух династиях и на быстрое уменьшение его в такого рода сооружениях с наступлением Старого царства. Но лучше этого не делать, так как вытеснение дерева из погребальных сооружений было обусловлено прежде всего бурным ростом каменного гробничного строительства. Как бы то ни было, нехватка добротного строевого леса была слабым местом Старого царства. Оно ввозилось из Финикии. Под одним из годов правления родоначальника IV династии Снофру староегипетская летопись отмечает прибытие 40 судов с кедром, под следующим годом - сооружение из него корабля длиной свыше 50 м, а под третьим - изготовление из кедра дворцовых дверей. Под первыми двумя из этих лет упомянута также постройка судов той же длины из некоего красного дерева, тоже сиро-палестинского происхождения. Из жизнеописания вельможи VI династии Уни известно, что акацию для постройки грузовых судов ему доставляли вожди северных эфиопских племен. Из различного привозного дерева староегипетские столяры изготовляли кровати, носилки, гробы, изваяния. Особой любовью пользовалось при этом, по-видимому, черное дерево, привозившееся с юга (египетское слово для обозначения черного дерева, содержавшее согласные хбнй, живет и поныне в современных названиях «эбеновое дерево», «эбонит»).

Итак, производственный подъем страны, позволивший развернуть исполинское строительство, нельзя объяснить и открытием на заре Старого царства новых богатых источников сырья. Но, может быть, подобный подъем надо связывать с появлением каких-то совершенных ремесленных орудий, необыкновенно производительных приемов ремесленного труда?

Разумеется, уровень строительного мастерства Старого царства значительно вырос по сравнению с уровнем Раннего царства, но развилось-то оно именно в ходе того самого каменного строительства, возможность ведения которого с наступлением Старого царства мы хотим объяснить. Медные орудия к началу I династии стали уже столь совершенными, что Старое царство переняло их, в сущности, без изменений. Широкого усовершенствования каменных орудий с поступательным развитием медного века странно было бы даже ожидать. Изготовление посуды из твердого камня, достигшее изумительного совершенства при первых двух династиях, а также при III (при ней делали каменные сосуды со стенками не толще листа бумаги!), все более и более уступало место изготовлению ее из мягкого алебастра, легко поддававшегося медным орудиям. Размах работ по дереву был далеко не тот, что прежде. Мастерство ткачей уже при I династии достигло высочайшего уровня совершенства. Гончарный круг засвидетельствован изобразительно при V династии, но отсюда не следует, что он не был изобретен раньше. Удивительно правильные очертания сосудов, сохранившихся от значительно более давних времен, заставляют усомниться в возможности изготорления таких сосудов вручную. Поточ -

336 ная работа при изготовлении пищевых продуктов во второй половине Старого царства вряд ли была тогдашним нововведением, просто подробных изображений пищевых мастерских более раннего времени не имеется.

Что же опять получается? Экономический подъем должен был быть и был огромным. Но взлет каменного строительства нельзя объяснить лишь тем, что нам известно об орудиях, приемах труда, водораспределительной сети, источниках сырья не только на заре Старого царства, но и в более зрелую его пору. И все же объяснение должно быть.

Наступление Старого царства было ознаменовано внезапным подъемом каменного строительства. С него для нас и начинается Старое царство. Но начало Старого царства было непосредственно предварено другим, отнюдь не меньшим событием - окончательным объединением страны в единое государство.

Мы плохо знаем, что происходило в Египте накануне правления III династии, но именно тогда, в самом конце II династии, царь Хор, Воссиявший Жезлом (Хаоехем) потопил в крови последнее восстание в Низовье. Именно тогда пали в отчаянной борьбе десятки тысяч последних поборников независимости Низовья. Более уж мы не слышим о восстаниях в Низовье за все долгие века Старого царства. В имени последнего властителя Раннего царства Хора-Сета, Воссиявшего Двумя Жезлами (Хасехемуи), тождественного, вероятно, Хору, Воссиявшему Жезлом, объединились оба государственных божества - Хор (Гор) и Сет (Сута); другое имя того же царя означало «Тот, в ком умиротворились оба бога».

Конец борьбы двух половин страны, естественно, высвободил для ее хозяйственных нужд рабочие руки, до того направленные на разрушение или не вполне использовавшиеся, и дал возможность сплотить Верховье и Низовье в одно целое, о чем свидетельствуют гробничные изображения и надписи самого Старого царства.

Из староегипетской летописи и гробничных надписей дословно известно, что в пору Старого царства в Низовье было немало пахотной земли и существовала местная разновидность ячменя. И все-таки не полеводство было отличительной чертой тамошнего хозяйства. Хозяйственные печати III династии в полном согласии с раннеегипетскими указывают на Низовье как на место преимущественного сосредоточения царских виноградников. Большинство употребляемых в Старом царстве вин носило названия Низовья и его городов. Значительная часть Низовья, перенасыщенная влагой, была покрыта густыми зарослями болотных растений. Из них, особенно из папируса, плели на месте циновки, плащи, опоясания. Из папирусных стеблей вязали челноки и - что особенно важно - изготовляли писчую бумагу (папирус). Болота и заводи кишели птицей и рыбой.

Птицеловство на изображениях почти всегда связано с болотом. Староегипетское птицеводство зиждилось на ловле и разведении именно водяной птицы. Для развития скотоводства незаменимы были тучные пастбища, служившие отличным выгоном для крупного скота. Гнали ли его сюда, как впоследствии, также из Верхнего Египта, неясно (позже в Верхнем Египте скот пасли и по высоким наносным берегам, недоступным разливу и потому малопригодным для полеводства). Волопасов и их стада охотно изображали в природных условиях Низовья. Даже старшие скотоводы часто изображены в положенных им по чину выступающих передниках, сплетенных из болотных растений - как бы для наглядного подтверждения связи скотоводства с Низовьем. Плетеные плащи, сворачивавшиеся наподобие современных воинских скаток, почитались прямо-таки за неотъемлемую принадлежность пастуха. Само собой разумеется, что скотоводство в надписях, сопровождающих изображения, входило в число

зот», производившихся в топи Низовья. Из нее к вельможе «выходи - ли», переправляясь вброд, стада быков и коров. Оттуда же ему несли иногда те же пастухи «все доброе, что производит низовая топь», - стебли папируса и «всякую птицу».

Совсем иначе выглядят староегипетские изображения, передающие моменты поставок из Верхнего Египта. Суда, прибывающие к вельможе, нагружены всяким добром: крупным и мелким скотом, копытными животными пустыни, журавлями, голубями, сосудами, тюками, ножами и т. д., но главным образом зерном. На таких изображениях - а они имеются в нескольких гробницах - большинство грузовых судов, если только не все, по своему устройству предназначены для перевозки зерна. Посреди каждого находится огромное зернохранилище, выше краев засыпанное хлебом - «многим ячменем» и другим зерном.

Низовью, отчасти засевавшемуся, отчасти занятому под садами, лугами и болотами, Верхний Египет противостоял как преимущественно хлебный. В хозяйственном отношении обе половины страны взаимно дополняли друг друга, осуществляя таким образом как бы естественное разделение труда. Хозяйственная специализация юга и севера отчетливо прослеживается по источникам лишь начиная с V династии, так как до того подобные изображения - редкость. Однако естественно считать, что оно в полной мере имело место и при двух предшествующих династиях, поскольку основывалось на различии природных уеловий каждой половины царства. С окончательным сплочением страны в одно экономическое целое стал возможным новый мощный подъем хозяйства и вместе с тем поразительное каменное строительство.

Но кто были те люди, которых египетские цари, завершив объединение страны, могли принудить в условиях медного, полукаменного века строить пирамиды? Рабы? Или это были люди каких-то других слоев?

Рабство, несомненно, существовало в Старом царстве.

При VI династии младший брат большого сановника, царского зодчего, и сам впоследствии таковой, Мерирамерптаханх, рассказав, как он 20 лет управлял хозяйством брата, добавлял, что никогда не бил там какого-либо человека так, чтобы тот «пал под» его «пальцами», и никогда не порабощал там никаких людей. Слово «люди» написано двумя знаками - мужчины и женщины, так что люди могли быть любого пола. Несколько позже, в конце Старого царства, областной князь Хенку напоминал населению своей области и соседям о том, что никогда не порабощал дочери какого-либо из них. Слову «порабощать», написанному звуковыми знаками, придан изобразительный знак, зрительно поясняющий его смысл, - знак женщины с чертой поперек шеи, т. е. с деревянными скобами на шее, признаком порабощения. Глагол «порабощать» - в обоих случаях бак - одного корня со словами бак, бака, которые мы в дальнейшем переводим «раб», «рабыня».

В скорописном староегипетском письме, хранящемся в Каирском музее, говорится о «рабыне (бака) дома собственного», носящей египетское имя Мррй. Слово «рабыня» написано звуковыми знаками с придачей изобразительного - знака женщины с чертой за затылком, очевидно, ско-рописно переданным изображением деревянных скоб. Значительно раньше, еще в конце IV или начале V династии, некий вельможа, запрещая родне и служащим распоряжаться имуществом, которое он выделил заупокойным жрецам за службу по нему, запрещал также распоряжаться рабами (бак), братьями и сестрами этих жрецов. Братья и сестры были, наверное, обездоленными членами семей жрецов, проживавшими при старшем брате в зависимом от него положении. «Рабы» принадлежали самим заупокойным жрецам. Вельможа отличает их от людей, которых он выделил жрецам в виде платы за службу вместе с пашней и «всякою вещью». Этих «людей» он запрещал заупокойным жрецам продавать или завещать

338

кому бы то ни было, кроме преемников по несению службы. Следовательно, на самом деле можно было продавать и покупать людей. О случае простого захвата людей у прежних хозяев рассказывает скорописное письмо на куске полотна, «отправленное» на тот свет умершему главе семьи его вдовой и сыном (самый конец Старого царства, письмо хранится в Каирском музее). Они молят покойного защитить их от обидчиков, которые захватили все, что было в доме, и вдобавок еще трех прислужниц с египетскими именами. Впрочем, неясно, были ли те действительно рабынями.

О законной покупке людей в целях обеспечения поминок сообщает на своей ложной гробничной двери (Каирский музей, № 56994) один не слишком важный чиновник второй половины Старого царства - «наставник тех, что при вещи (т. е. делах?) житницы» и «руководитель мерящих (зерно»). Над тремя десятками мужских и женских изображений, размещенных на косяках двери, справа и слева от них помещено по две надписи одинакового содержания: «(Мои) собственные платежные (люди) (т. е. люди, за которых заплачено). (Я) достал их в уплату (за нечто) (т. е. купил), (причем они) были (занесены) за печатью в договор подведомственности (?) (т. е. в договоре, скрепленном печатью) из желания, чтобы они приносили (мн)е заупокойную жертву на кладбище», «Слуги (души)- двойника, служанки (Души)-двойника (т. е. заупокойные жрецы и жрицы)».

Вторая надпись относится, очевидно, к изображениям мужчин и женщин, несущих что- то умершему (кадильницу, продовольствие, жертвенное животное и т. д.) или стоящих без дела. Первая же надпись касается, наверное, людей, изображенных за приготовлением хлеба и пива, основного староегипетского довольствия. Из этих людей две женщины толкут зерно, одна просеивает, три растирают его на зернотерках, один мужчина печет хлеб, две женщины мнут его для приготовления пива. Около одной из зернотерщиц стоит девочка. Все мужчины-жрецы поименованы, но большинство изображений женщин нет, что, пожалуй, понятно, если они были женами мужчин, с которыми работодатель заключал договор. Зато изображения всех тех, кто занят приготовлением хлеба и пива, снабжены именами, даже девочки. Хозяин, конечно, знал имена купленных им людей.

Имена все египетские, что, разумеется, еще не доказывает, что носители их были обязательно египтянами; их могли и переименовать.

Без сомнения, люди были действительно куплены, и покупка закреплена письменно в купчей. В купчей на дом второй половины Старого царства (до нас дошел список с купчей, вырезанный на камне и хранящийся ныне в Каирском музее) употреблены точь-в-точь такие же выражения, как и на ложной двери: «достать в уплату», «быть (занесенным) за печатью в договор кадастровой ведомости» (?). Да и обозначение купленных людей говорит само за себя. Мы передали его как «платежные (люди)», и оно действительно одного корня со словом «плата», вслед за тем употребленным. Число купленных людей внушительно (видимо, их целый десяток). Однако, за исключением пекаря, все они - женщины, и, хотя выполняемые ими работы те же, что и в больших мастерских по приготовлению пищи - «заповедниках» (о них речь будет ниже), все же, по существу, это домашние работы. Поэтому никому не возбранено как этих людей, так и рабов заупокойных жрецов считать всего лишь домашними рабами.

В пользу такого мнения могли бы свидетельствовать и надписанные изображения в гробнице сановника V династии Нисутнефера (Инси-на-фы). За вельможей следуют два карлика с египетскими именами: один - с тростью и обувью хозяина, другой - со спальным подголовником и по -

339

ходным ложем. Изображение каждого надписано помимо имени словом «платежный» (т. е. купленный), и оба, несомненно, личные слуги.

Прямо над карликами изображены два «эфиопа», резко отличные по виду от египетских собратьев, несмотря на свои египетские имена. Один - «провожатый» с дорожным мешком и умывальными принадлежностями, другой - «ключник» с хозяйской одеждой. Еще одного слугу, изображение которого надписано словом «эфиоп», мы находим в гробнице царевича той же, V династии Хетепсешат. Это тоже личный слуга: в одной руке у него бельевой мешок, в другой - хозяйская обувь. В Новом царстве наименование «эфиоп» в приложении к слуге означало «эфиопский раб», и вряд ли наши «эфиопы» были кем-нибудь иными. В таком случае в числе частновладельческих рабов имелись и иноземцы.

Слуги-»эфиопы» прической и одеждой сходны с поверженным врагом и пленником, изображенными в поминальном храме царя V династии Ниусерра. Невольники-»эфиопы» (нубийцы) могли быть из числа пленных. Старое царство воевало с окрестными племенами и пленных брало немало. Согласно староегипетской летописи, в один из годов правления родоначальника IV династии Снофру было уведено в плен 7000 эфиопов, в другой раз - 1100 западных соседей - ливийцев. Своих ливийских пленных и учет их египетской богиней письма и счета изобразил в поминальном храме второй царь V

династии Сахура (Сах-и-Риа). При VI династии правитель пограничной южноегипетской области Хирхуф (Хуф-Ха-ра), согласно его гробничной надписи, доставил в столицу из Эфиопии «большое число пленных», а общеегипетское ополчение под начальством сановника Уни, разгромив «тех, кто на песке» (возможно, в Азии), взяло пленных «очень много» (плита с жизнеописанием Уни в Каирском музее). Несомненно, однако, что значительная часть пленных попадала не в частные руки. Под одним из годов правления основателя V династии Усеркафа (Уас-куфа) староегипетская летопись сообщает о 70 иноземцах (иноземках?), доставленных в виде дани для царской пирамиды или ее поминального храма.

Порабощение, с которого мы начали наш обзор староегипетского рабства, представляло собой, очевидно, насильственное превращение в раба. В одном из приведенных нами случаев о воздержании от порабощения сказано непосредственно после слов об отказе от беспощадной палочной расправы. В другом же из этих двух случаев единственным предметом возможного, но ни разу не осуществленного порабощения оказываются дочери сограждан. В обоих случаях непричастностью к порабощению хвалятся люди властные - брат и управляющий хозяйством царского сановника и областной правитель. И то, что люди разного общественного положения и жившие в разное время и в разных местностях хвалятся одним и тем же, доказывает, что насильственное порабощение было широко распространено. О произволе власть имущих свидетельствует ставшая общим местом похвальба вельмож второй половины Старого царства, будто бы они по мере сил изымали убогого из рук более сильного. Поскольку подобное связывалось с судейской деятельностью, речь шла, по-видимому, о спасении слабого от сильного на суде. Но если у нас нет прямых известий о долговом рабстве в Старом царстве, то все-таки трудно себе представить иную судьбу неоплатного должника. А что неоплатные должники, по меньшей мере под конец Старого царства, при VI

династии, были довольно-таки обычным явлением, показывает похвальба правителя II верхнеегипетской области Мериранефера (Маи-Риа-нафы), будто бы он возмещал из своего хозяйства заимодавцу ссуду зерном за всякого, не вернувшего ее.

Вот примерно, что с большей или меньшей степенью надежности можно сказать о рабстве в Старом царстве. Немного, очень немного, и к тому

340

же ни единого достоверного случая применения рабского труда вне домашнего хозяйства. И это при поразительном изобилии источников о староегипетском хозяйстве.

На стенах своих гробниц тогдашние сановники и даже второстепенные должностные лица старались изобразить не только посмертные поставки продовольствия и прочих благ, считавшиеся необходимыми для загробного благополучия, но также и процесс изготовления еды, питья и разных вещей. По египетским понятиям гробничные изображения превращались для умершего в своего рода живую действительность. Изображения производственного характера снабжали общими и частными пояснениями, а подле изображений работников и их руководителей выписывали их профессиональные обозначения, возгласы, разговоры. Разглядывая подобные изображения и читая приписки к ним, мы как бы обозреваем вельможеские владения, подслушиваем, что говорят земледельцы и ремесленники, равно как и управители хозяйства, получаем необходимые разъяснения (окаменелое кино!). И вот вся эта организация сельскохозяйственного и ремесленного труда не была похожа ни на рабовладельческое, ни на крепостническое производство.

Вельможеское хозяйство - единственная область староегипетского хозяйства, которую благодаря гробничным изображениям мы в состоянии изучить сколько-нибудь подробно. Но именно оно и было ведущим в экономике Старого царства.

Что же представляло собой вельможеское хозяйство Старого царства, точнее, времени V и VI династий, так как данные для предшествующего времени довольно скудны?

Правовые различия между собственностью и владением Старое царство отчетливо не осознавало. В древнеегипетском языке не было глагола «принадлежать». «То-то принадлежит тому-то» по-египетски передавалось бы «то-то для того-то» или «то-то под тем-то». И «то, что под тем-то» обозначало в Старом царстве и наследственное достояние, переходящее от отца к сыну, и надел, выделенный без каких-либо оговорок близкому родственнику (жене) за присмотр за поминальной службой, и долю имущества, переданную заупокойному жрецу на договорных началах - пока он правит службу. «Иметь право на что-нибудь» значило собственно «быть с грамотой на что-нибудь» (недвижимость и движимость письменно учитывались государством), и провинившийся сановник равным образом переставал «иметь право» на свою должность, «иметь право» на свою печать, «иметь право» на свое имущество.

Понятие «собственный» было весьма растяжимым и довольно своеобразным. Употребительным способом его передачи в Старом царстве было отнесение чего-либо или кого-либо к «плоти» (точнее, вероятно, к «туловищу» - дт)как «самости» того или иного лица, т. е. к нему «самому»: «дом его плоти» - «его собственный дом», «селения его плоти» - «его собственные селения», «быки, мелкий скот, ослы его плоти» - «его собственные быки, мелкий скот, ослы», «платежные (люди) (моей) плоти» - «мои собственные купленные люди», «достояние (моей) плоти» - «мое собственное достояние», но равным образом «его брат его плоти» - «его собственный брат», «властелины его плоти» - «его собственные управители (селений)», «писцы его плоти» - «его собственные писцы», «слуги двойника его плоти» - «его собственные заупокойные жрецы». «Тот, кто. от плоти» такого-то, т. е. «собственный человек» такого-то, могло одинаково обозначать как подневольных людей (столяра, пивовар-ку, зернотерщицу и т. д.), так и людей, состоявших лишь на службе у высокопоставленных лиц (домоправителя, т. е. управляющего всем имуществом, надзирателя за заупокойными жрецами, даже сановитого сына самого вельможи, начальника заупокойных жрецов своего родителя).

341

Мало того, важный царедворец, царский «единственный друг», состоявший на службе при пирамиде последнего царя V династии Уннаса, тоже был у него «тем, кто от плоти его», т. е. «собственным человеком» венценосного хозяина. Отнесением чего-либо или кого-либо к чьей-нибудь «плоти», или «самости», выражали как личную принадлежность к обладателю «плоти», так и принадлежность к нему как владельцу. Относиться к нему «самому», к его «плоти» могли близкие, приближенные, служащие, слуги, работники, но в равной мере также невольники, животные, земли, строения, вещи, т. е. собственность в употребительном смысле слова, - иными словами, всякого рода движимость и недвижимость и вместе с тем лица, явно не бывшие подневольными. И эту особенность староегипетского словоупотребления надо постоянно иметь в виду при определении рода и степени принадлежности кого-либо или чего-либо, отнесенного к чьей-либо «плоти», объявленного «собственным».

Принадлежащее «самому» лицу (по «плоти», по «самости») противополагали как частное тому, что принадлежало государству. Царскому хозяйству, «дому царя», хозяйство вельможи противостояло как «собственный дом». Царскому «Местожительству», дословно «Внутреннему», «собственный дом» вельможи противостоял как «стороннее», дословно «внешнее». «Плотники и столяры (царского) Местожительства» противопоставлялись «плотникам и столярам собственного дома», «камнесечцы (царского) Местожительства» - таковым «собственного дома», «слуги царя» (т. е. государственные земледельцы) - рабочим «отрядам собственного дома» (тоже занятым на поле), «собственные соединения» областного правителя - соединениям «области под его рукою». Областной правитель тщательно различал то, что было лично его, «имуществом его самого по истине», и то, что считалось имуществом «по должности». Все, составлявшее хозяйство вельможи, его «собственный дом», было не просто его владениями, его людьми, его стадами, но угодьями, людьми, скотом, птичниками, зерном его «собственным» или «дома собственного». Это постоянно отмечалось в надписях, хотя «собственными» были также вельможеские писцы, управляющие, заупокойные жрецы.

Несмотря на своеобразную расплывчатость староегипетского понятия собственности, имущественному праву того времени нельзя отказать в значительном развитии. Если, например, заупокойный жрец покидал службу, то выделенное ему за нее нанимателем имущество в силу распоряжения умершего подлежало возвращению жреческой «череде», к которой жрец принадлежал, несомненно, для передачи его преемнику. Сановник VI династии Упемнефрет (Уп-ма-нафа) закрепил за почившим сыном один из склепов и одно из поминальных помещений в своей собственной гробнице, без права присвоения их родственниками и вообще кем бы то ни было, в присутствии целого сонма свидетелей. Судебным решением опекуну дозволялось пользоваться доходами с подопечного имущества, но не им самим.

Неприкосновенность благоприобретенного «правильного» имущества всячески подчеркивалась. Хозяева гробниц, больших и поменьше, утверждали законность и потому нерушимость права на сооружения: чтобы воздвигнуть их, они никого не ограбили, создали их на собственные средства, «из правильного имущества», щедро награждали мастеров. Иной владелец гробницы спешил даже заверить, что вообще «жил с имущества» своего «правильного», «с приобретенного рукою своею».

По подобным заверениям можно заключить, что далеко не все жили на праведные средства. Притеснения с помощью неправого суда человека убогого более сильным, лишение тем же способом сына отцовского наследства были обычными явлениями. Голодных и нагих было много, и подаяние им хлеба и одежды рассматривалось как первейшая добродетель.

342

Приходилось «давать жить» беднякам. Обнищание рядового населения ко времени VI династии зашло так далеко, что правитель II верхнеегипетской области Мериранефер находил нужным хвалиться, будто бы отмерял собственный ячмень и молоко любому голодному в своей области, хоронил в своем полотне неимущего, а за всякого жителя области, не вернувшего ссуду зерном, вносил ее заимодавцу из собственных запасов. Впрочем, еще на рубеже III и IV династий многие мелкие землевладельцы продали свою пахотную землю по неизвестным причинам богатому сановнику Мечену.

Но сосредоточить земли в своих руках староегипетские вельможи могли и не прибегая к незаконным действиям или покупке. Цари располагали огромными земельными запасами и щедро расточали их храмам и собственно знати. Своей землей владелец распоряжался по собственному усмотрению. Выше мы упоминали, что даже мелкие землевладельцы продавали пашни. На рубеже IV и V династий вельможа запрещал своим заупокойным жрецам продавать выделенную им за службу пахотную землю. Продать ее, значит, было возможно. Земля за поминальную службу давалась в условное пользование - пока жрец будет справлять службу, т. е. совершенно на тех же основаниях, на которых царь или храм обеспечивали наделами храмовое жречество. И тут и там наделы можно было завещать и наследовать при соблюдении преемственности служебных обязанностей. Естественно, полноправный землевладелец мог подарить или завещать землю, как и скот, своим родственникам. Наследника можно было назначить, но обычно, по-видимому, им был старший сын, становившийся по смерти вельможи «владельцем всяческого» его «имущества». Прочие братья нередко впадали в зависимость от счастливца. На гробничных изображениях мы часто находим их в окружении вельможи. Иногда младший брат служил у старшего в работниках, писцах, управляющих.

Наряду с пахотной землей можно было завещать, наследовать и даже продавать и людей. Последнее вытекает из вельможеского запрета заупокойным жрецам продавать выделенные им за службу «пашню, людей, всякую вещь». Однако из этого не следует, что такие люди были рабами. Мы видели, насколько расплывчато и своеобразно староегипетское представление о собственности. Вельможам цари дарили целые селения, по нескольку и даже помногу, они переходили по наследству, и их свободно выделяли для обеспечения поминальной службы.

Владения вельмож бывали разбросаны по всей стране, расположены в Верхнем и Нижнем Египте. Соответственно имелся особый «распорядитель дома», или управляющий хозяйством Нижнего Египта.

«Распорядитель дома» был главным полномочным управляющим вельможеского хозяйства, по-египетски «дома», и возглавлял «управу (д'д'т) собственного дома». В нее кроме «распорядителя дома» входили писцы, хранитель ведомостей, измерители и учетчики зерна. «Управа» осуществляла верховный надзор за хозяйством. Ей были подотчетны все низшие начальники, и она вершила расправу с нерадивыми. Как в староегипетском административном аппарате, в вельможеском хозяйстве также было занято множество писцов. «Писцов собственного дома» мы видим всюду: на полевых работах, при возвращении с пастбищ стад, в ремесленных мастерских. Зато и отчетность была поставлена хорошо. «Распорядитель дома» представлял хозяину пространные ведомости, и хранитель хозяйственных книг («тот, кто при книге») мог предъявить по первому требованию отчет за весь прошлый год.

Владения вельможи включали в себя отдельные населенные пункты: «дворы» (хвт), «селения» (нет), к которым во владениях, выделенных на помин души, присоединялись еще «дворы двойника» (твт-к). Во главе

343

отдельных «дворов» и «селений» стояли властители (хк). «Властители» не были деревенскими старостами. Когда надписи сообщают нам прочие звания таких «властителей», они оказываются государственными чиновниками. У известного уже нам царского зодчего Мерирамерптаханха над «селением» «властвовал» младший брат, в будущем тоже царский строитель. «Властитель» отвечал за все хозяйство «двора» или «селения», присутствовал всюду: на севе и на жатве, на току и в хлевах. Соответственно и отчитывался он перед «управой» как в собранном хлебе, так и в поголовье скота. Уничиженно, согбенными представали «властители» перед ней, влекомые стражниками с палками, и, припавши к земле, под надзором все тех же стражников ждали решения своей участи. А нередко отчеты кончались для «властителей» жестоким избиением.

Наряду с сельским хозяйством «собственный дом» вельможи включал в себя и много ремесленных мастерских, объединявших отдельные отрасли ремесла. Ткачество и приготовление пищи составляли особые заведения. Ремесленные мастерские подчинялись своим начальникам, в ведение «властителей» они не входили.

Кто же работал на вельможу в его «дворах» и «селениях», многоремесленных, ткацких и пищевых мастерских?

Несчетное число раз предстают перед нами эти люди на настенных изображениях в гробницах вельмож. Все они - землепашцы и садоводы, пастухи и охотники, птицеловы и рыбаки, медники и златокузнецы, гончары и камнеделы, плотники и столяры, ткачи и кожевники, пекари и пивовары - по виду, одежде, языку, песням, верованиям, а также именам, если они приписаны, настоящие египтяне. Короче говоря, перед нами коренное население страны. Допустить, что оно составляло вельможескую собственность в современном понятии, состояло из частновладельческих рабов наподобие римских, значило бы допустить что-то неправдоподобное.

Непосредственные начальники вельможеских людей работают наряду с ними. Надзирающий за обмолотом зерна гонит по нему скот вместе со своими подчиненными. Начальник медников кует вместе с ними, а надзиратель лощит сосуд. Старейшина судостроительной мастерской, начальник плотников сам тешет дерево, а он вдобавок еще царский чиновник - «тот, кто у изголовья царя». Начальник кожевенной мастерской растягивает кожу, в то время как его сапожник кроит обувь. Начальник камнеделов вместе с ними сверлит и лощит каменную посуду, а надзиратель принимает деятельное участие в лощении изваяния. Даже жрецу-волхву и «писцу дома книги бога» при царском дворе нисколько не зазорно быть изображенным расписывающим каменные сосуды в вельможеской мастерской. Складывают ли в скирду или молотят хлеб, поливают ли или давят в точиле виноград, тащат ли улов рыбы или клетку с пойманным зверем, варят ли пиво или куют металл - никому не кажется неуместным, если наряду с трудящимися прочими работниками изображен кто-нибудь из заупокойных жрецов. Однажды в помощь выжимающим виноград даже придан не кто иной, как хранитель ведомостей!

В нескольких гробницах изображено, как награждают ткачих ожерельями и повязками, а в одном случае еще и продовольствием и тканями. В поминальных храмах царей представлено, как такие наградные ожерелья и повязки получают царедворцы и царские слуги. Встречающиеся на изображениях надписи, передающие возгласы работников и их руководителей, как бы лживы ни были подобные приписки, свидетельствуют все же не о рабском труде. Наводит на размышление и тщательное, продуманное разделение труда в староегипетских мастерских.

Вельможеские нивы и гумна были распределены по «селениям» «собственного дома». И «отряды» (йзвт) того же «собственного дома» трудились

344

на поле с плугом, мотыгой, серпом, при пахоте и жатве. Эти же «отряды собственного дома» гоняли по полю баранов при севе, чтобы втоптать зерно в землю. Согласно изображениям, такие «отряды» состояли только из мужчин. Женщины, которые веяли, входили, по-видимому, в состав «пятерок» и потому именовались «пятерочницами». На гробничных изображениях женщина с мотыгой или за укладкой снопов - редчайшее исключение. В страдную пору иной областной правитель привлекал в помощь «отрядам собственного дома» «слуг царя» (хмв нйсвт) - государственных земледельцев подвластных ему местностей.

Посевное зерно отпускалось из хозяйской житницы. Собранный хлеб - ячмень и пшеница - принадлежал «собственному дому». Как и следовало ожидать, из-за разбросанности по «дворам» и «селениям» больших количеств вельможеского скота коровьи упряжки, на которых обрабатывали хозяйские поля, принадлежали вельможе, а не землепашцам. В каждый плуг на изображениях запряжено неизменно по две коровы, и при каждой упряжке в подавляющем большинстве случаев находятся двое, изредка даже трое взрослых мужчин: пахарь, погонщик, а то и поводырь, что идет впереди и ведет упряжку. Вряд ли так было бы, если бы на вельможу пахали земледельцы, пришедшие на его поле со своим плугом и коровами. Но вельможеское хозяйство, хорошо оснащенное и в избытке располагавшее рабочей силой, именно так и должно было пахать. На одном из погонщиков мы даже видим особый передник, который носили скотоводы, но никак не пахари, так что погонщик вполне мог быть пастухом, сопровождавшим своих коров и на пашне. На том же изображении в гробнице Чии сбоку от пахарей доят корову. Мужчина с молоточком говорит доилыцику: «Дои, торопись ты, пока не пришел этот властитель!» Незавершенная дойка свидетельствует, что корова была хозяйской. При VI династии правитель XIV верхнеегипетской области по имени Иби прямо говорил о «зерне (?), упряжках, людях» как о своих «собственных» (в слово «упряжка» входят изобразительные знаки плуга и быка). Вельможескими были, конечно, и стадо баранов, втаптывавших зерно после сева, и стадо ослов, возивших хлеб с поля на гумно. Для таких стад овец и ослов имелись особые обозначения. Если верить надписям на изображениях, подобное стадо ослов могло насчитывать сотни и даже тысячи. Хозяйскими были, несомненно, и ослы, молотившие копытами на току снопы.

Вельможеский скот, который пастухи пасли, доили и откармливали на убой, или стоял в «хлевах собственного дома», расположенных во «дворах» и «селениях», или подолгу пасся на отдаленных выгонах, главным образом Низовья. Скотные дворы являлись в то же время крупными молочными заведениями. В одной гробнице изображено, как одновременно доят множество коров, а затем длинная процессия мужчин несет молоко хозяину. Вельможеские скотоводы подчинялись различным начальникам. Главные из них наряду с «властителями» привлекались к отчету в вверенном им поголовье. И те из них, кто не мог предъявить столько голов скота, сколько должен был «дать», подвергался истязаниям как «неугодный своему владыке, нелюбезный своей владычице, ненавистный обоим домам своего владыки» (т. е. верхнеегипетскому и нижнеегипетскому хозяйствам вельможи).

Рыбаки и птицеловы работали обыкновенно многолюдными соединениями во главе со своими начальниками. Ловили рыбу по-разному: с берега и с лодок, неводами, вершами, сачками. Ужение было известно, но не имело большого значения. Значительная часть пойманной рыбы потрошилась на месте и заготовлялась впрок. Если верить многочисленным изображениям посмертной трапезы вельможи, а также пространным перечням необходимых для нее яств, рыба не поступала на стол знати, но тем большее значение, свежая или заготовленная впрок, она имела для простых людей. Пти -

345

целовство являлось важной отраслью вельможеского хозяйства, так как призвано было помимо поставки дичи к столу пополнять богатые птичники вельможи. Ловили птицу сетями и западнями. Птицеводство было поставлено хорошо и тоже требовало большого количества рабочих рук. В птичники «собственного дома» с вольерами и прудами и без них зерно отпускалось целыми мешками; варили еще и особую еду, которой пичкали откармливаемую птицу. Даже в случае преувеличения данных о количестве домашней птицы у вельмож, ее действительно было очень много. Птица преимущественно была водоплавающая; птицеловство процветало в болотах Низовья.

В составе вельможеского хозяйства имелись и крупные ремесленные мастерские.

Довольно часто ремесленники были объединены в многоремесленные мастерские («палаты мастеров»), в которых были представлены одновременно медники, златокузнецы, каменотесы, мастера по ценным каменьям, по изготовлению каменной посуды и ожерелий, ваятели, «рубилыцики» (столяры и плотники судостроители), лощильщики. Это не мешало ремесленникам отдельных специальностей иметь свои особые помещения и своих особых начальников. Так, существовали мастерские по обработке дерева и состоявшие в ведении заведующих, именовавшихся «старшинами», кожевенные мастерские со своими заведующими во главе, мастерские каменной посуды с особыми же начальниками, «распорядители медников», «распорядители рубилыциков», «распорядители ваятелей». Как на полевых работах в своих личных хозяйствах областные правители привлекали в виде дополнительной рабочей силы «слуг царя», т.е. государственных земледельцев, так и в ремесленных мастерских те же областные правители пользовались государственными ремесленниками - «рубилыциками (царского) Местожительства», «камнесечцами Местожительства», «мастерами Местожительства». Отдельные изделия часто проходили через руки нескольких мастеров разных специальностей. Так, предметы обстановки, изготовлявшиеся «рубилыциками», лощили иногда они сами, иногда же особые лощильщики; бусы изготовляли одни работники, а нанизывали их в ожерелья и подвески другие, обыкновенно карлики, чьи маленькие и тонкие пальцы особенно подходили для такой работы.

Особо были выделены ткацкие мастерские, в которых, как и следовало ожидать, преобладал труд женский. Сами мастерские назывались «домом ткачих», а не «домом ткачей». Зато в ткацких мастерских у вельмож во главе стояли знатоки данного дела, сплошь мужчины, - «распорядитель», «руководитель», «писец» (последний, конечно, не был ткачом) «дома ткачих».

В гробнице правителя XIV верхнеегипетской области Пипианха (Пйа-пи-анхи) (VI династия) перед вельможей, восседающим в кресле, изображены два писца, сидящие на земле и занятые подсчетом, сколько рабочих единиц требуется в месяц и сколько в год. Что речь идет о ткацкой мастерской, доказывает присутствие ключника, стоящего за двумя писцами (ключники ведали также бельем), и третьего писца, учитывающего куски ткани, которые не то вынимает, не то укладывает стоящий перед ящиком мужчина (приписка повреждена, но количество тканей исчислялось, по-видимому, десятками тысяч кусков). И вот оказывается, что в месяц ткацкой мастерской требуется 84 рабочие единицы, а в год - 960 (писцы или, вернее, тот, кто вел подсчет, облегчили себе труд, помножив на 12 лишь 80 без 4). Таким образом, воображаемая мастерская мыслилась крупным заведением. То, что мы здесь перевели как «рабочая единица», дословно означает «две руки» (человеко-руки!). То же самое словоупотребление мы встречаем и на изображении разноремесленной мастерской в гробнице князя Иби совсем другой области (XIX верхнеегипетской). Там «писцы

346

собственного дома» учитывали «руки» мастеров. Видимо, понятие «человеко-руки» в смысле рабочей единицы было вполне привычным в тогдашних учете и расчетах.

В гробнице Пипианха по соседству с рассмотренным имеется еще одно любопытное изображение. Позади трех мужчин, двух «распорядителей полотна» и одного ключника, из которых второй и третий несут куски ткани, находятся два сапожника и девять мужчин, занятых как будто особым видом ткачества или плетения. Две из них работают.на станках, трое или четверо готовят нити, один лощит (?) ткань (?), над одним написано: «изготовление паруса». Девятый сидит возле одного из работающих на станках, как если бы все его дело состояло в том, чтобы помогать товарищу. Сейчас помощник вдевает нить (или веревку?) в деревянную иглу. Это единственное староегипетское изображение чего-то похожего на ткацкие станки, хотя они тогда, несомненно, уже существовали.

Имелись и продовольственные мастерские, египетское название которых шнсв или «дом шнсв» можно, пожалуй, передать как «заповедник». Эти «заповедные» мастерские служили одновременно и складами готовых припасов. В «заповедниках» приготовляли различную пищу, но основными, а то и единственными мастерскими, тесно связанными между собой, были мастерские хлебопечения и пивоварения (пиво приготовляли из печеных ячменных хлебцев), но поскольку для последних требовалась еще и посуда, то параллельно с ними существовали гончарные мастерские (именно на изображении такой мастерской в гробнице Чии времени V династии мы впервые видим гончарный круг). Во главе «заповедника» стоял его «распорядитель», и там могла быть своя житница с месячным запасом зерна. На изображении одной вельможеской гробницы перед «писцами житницы» отчитываются три «распорядителя заповедника»: один - в остроконечном хлебе, другой - в пиве, третий - в округлом хлебе, так что не исключено существование и более мелких «заповедников» (подразделений?), производивших каждый определенный вид хлеба или пиво.

«Распорядители заповедников» отчитывались перед «управою» в целом или писцами «собственного дома», принимавшими изделия. Проверка была самой тщательной. В качестве меры и измерения использовали большие сосуды. В случае неполноценности изделия приемщик отклонял его, требуя представить другое. В пищевых мастерских работали мужчины и женщины, но одни работы выполняли преимущественно мужчины, другие - женщины. Иные работы были взаимосвязаны: работница лепит хлеб, работник передает его другому, ставящему формы с тестом на очаг, огонь в хорошем состоянии поддерживает третий. Подле зернотерщиц расположились про-сеивалыцицы со своими ситами, причем одна просеивалыцица могла обслуживать нескольких зернотерщиц и т. д.

Во всех мастерских все или почти все средства производства принадлежали, несомненно, хозяину. Мы видели, что зерно для посева и упряжки также принадлежали ему. Имеются также сведения о содержании вельможеским хозяйством занятых в нем людей.

В гробнице верховного сановника VI династии Кагемни находится изображение, которое разъясняется сопроводительной припиской как «отведение рыбы (рабочему) соединению» (чзт -мужчинам и женщинам, судя по сопроводительным изобразительным знакам) «собственного дома». Целая процессия рыбаков со всевозможной рыбой на шестах, на плечах, в руках, в кошелях, в связках несет напоказ вельможе свое «весьма большое дело». «Писец отрядов» ведет «запись рыбы». В одном только кошеле ее оказывается сотня. Другой «писец отрядов собственного дома» учитывает уже выдаваемую рыбу. Любопытно, что учет ведут писцы самих же «отрядов», как если бы рыбаки были прикреплены к «отрядам» для снабжения их рыбой. Два «распорядителя рыбаков» передают рыбу четырем «распорядите -

347 лям» и шести «предводителям отрядов» с предложением «ускорить кормежку». Двое мужчин уносят рыбу с довольным возгласом: Мы накормлены». Сходное изображение имелось и в гробнице Чии.

«Распорядитель отрядов» отвечал за несколько рабочих «соединений», «предводитель отряда» - всего за одну. На описанном только что изображении шестеро «предводителей отряда» представляют многочисленное второстепенное начальство; присутствие четырех «распорядителей отрядов», из которых каждый начальствовал не менее чем над тремя рабочими «соединениями», показывает, что имелось в виду кормление множества «отрядов». Вместе они составляли «соединение», как следует из общей приписки к изображению. Из нее не вытекает, что «соединение» было занято на сельскохозяйственных работах и кормление его находилось в прямой связи с ними. Ведь в полном виде приписка имела такой вид: «Смотрит (такой-то вельможа) на всевозможные сельские работы (и) отведение рыбы соединению собственного дома».

С этим изображением и сопровождающей его припиской перекликается возглас работника на одном из изображений в гробнице правителя XIV верхнеегипетской области Пипианха, современника той же VI династии. Изображено льняное поле вельможи. Работники выдергивают лен и вяжут его в снопы. Один работник обращается к товарищам с призывом: «Работайте, спешите, (и) вы дадите этому отряду есть хлеб-пиво (т. е. пищу)», иными словами, чем быстрее вы закончите работу, тем скорее мы будем есть. На поле не видно никакой еды, так что питаться работники пойдут куда-то в другое место. Собрать же им пришлось 62 тыс. снопов льна(!).

В гробнице другого правителя XIV верхнеегипетской области, носящего, как и его предшественник, то же имя Пипианх, жившего во время все той же VI династии, показано, как на поле к женщинам приближается ни много ни мало как «честной (муж) царя» Тетианх (Атати-анхи). Он несет им двух гусей (или уток) и сосуд с молоком и ведет теленка. Другой «честной (муж) царя», следующий за первым, сам проголодался и растирает ко-лосья между ладонями. Над изображениями жнецов написан призыв: «(Несите) ко (мне) пиво - (я) жну ячмень (т. е. зерно, из которого оно приготовлялось)». Тот же призыв мы читаем над изображением жнецов и в других гробницах. В гробнице Хетепхерахти (Хатап-ах-Ахты) на изображении жатвы пожилой жнец, засунув серп под мышку, угощается луком и протягивает его другим. У ног его большая корзина с хлебом и пивом. В ряде других гробниц на изображениях пахоты и сева, жатвы, вывоза урожая с поля тоже видны большие корзины с хлебом, пивом и овощами, а однажды - припасы даже под навесом. На изображении вельможеского огорода в одной гробнице показана доставка занятым там людям опять-таки большой корзины с хлебом.

В гробнице упомянутого областного правителя Пипианха рядышком с птицеловами изображена поварня. Под потолком висят куски мяса, птица и рыба, на земле видны хлеб и сосуды. Два повара готовят пищу. Один жарит утку, другой вертит что-то съедобное в руках. Он говорит помощнику-мальчику: «Изготовь это, (и) ты позовешь молодцов есть хлеб-пиво (т. е. пищу)». «Молодцы», очевидно, те самые птицеловы, что трудятся тут же рядом, в «поле». В той же гробнице вместе с ловлей птиц сетью и рыб неводом изображена и поварня покрупнее с висящими под потолком мясом и птицей, с хлебами и сосудами, вероятно, с пивом и молоком, а также с живыми утками в клетке. Здесь пищу готовят несколько поваров. В других гробницах на изображениях ловли птицы и рыбы, а также изготовления челноков мы видим груды припасов под открытым небом, однажды - под навесом, здесь художник попытался разместить их в некотором порядке по видам съестного. Особенно охотно приготовление пищи показывали на изображениях скотоводов. Как птицеловам и рыбакам в болотах Низовья, так и скотоводам, пасшим скот на его выгонах, приходилось, естественно, готовить пищу на месте. Помимо изображений кормления главного скотовода представлены груды еды и приготовление ее в значительном количестве несколькими людьми.

Вельможеское хозяйство кормило работников не только в поле, но и в ремесленных мастерских.

На одном из изображений в своей гробнице правитель XIV верхнеегипетской области Пипианх направляется в свою многоремесленную мастерскую обозреть работу изготовителей каменной посуды, ваятелей, медников, ювелиров. Одновременно трое мужчин вносят в мастерскую сосуды, сумки с едой, хлеб, мясо. Над (т. е. за) носильщиками изображены груды разных яств. Сопроводительная приписка поясняет изображение: «Доставка пищи (дословно „вещи», но с придачей изобразительного знака хлеба) мастерам». Показано также, что правитель обозревает работу живописцев и ваятелей. И тут наваленные грудами яства: всевозможное мясо, хлеба, лук и посередине большой сосуд с вином или пивом. Надпись сверху поясняет, кому все это предназначено: «хлеб-пиво (т. е. пища) писцам, намечавшим контур (т. е. живописцам) (и) ваятел(ям)». Заметим, что живописцы заняты вполне ремесленной работой: расписывают шкафчик, сосуд, изваяние. Ваятелям, видимо, везло по части угощений. В гробнице Рашепсес (Шапсас-Рии) за креслом вельможи сидит на земле ваятель и запускает руку в корзинку или миску с плодами; рядом с ним сосуды с напитками. В гробнице Птаххотепа (Птах-хатпи) (V династия) ваятеля катают в лодке и угощают яствами и питьем. На изображении в гробнице Иби, правителя XIV верхнеегипетской области (VI династия), в многоремесленную мастерскую входит мужчина с сумкой и с корзиной, в которой видны несколько пивных или винных сосудов. Он направляется непосредственно к медникам, плавящим медь, и златокузнецам, кующим золото (несколько дальше от него лощат и сверлят сердоликовые украшения; сердолик в изобилии имелся в соседней с Нильской долиной пустыне).

В гробнице верховного сановника Птаххотепа находится уже упоминавшееся нами изображение награждения ткачих ожерельями в присутствии вельможи и его жены. Кроме ожерелий ткачихам давали хлеба, ткани. Над изображениями мужчин, отмеривающих подле житниц зерно и зерновидные плоды, написано: «Отмеривание ячменя (и) пшеницы для вознаграждения (?) домов ткачих» и «Отмеривание (такого-то) зерновидного плода для вознаграждения (?)». Рядом груда разной еды, а далее мужчина передает ткачихе в присутствии ведущего учет писца большой сверток с хлебом. «Вот хлеб. Ожерелье (уже) дано», - добавляет награждающий. «Писец дома ткачих» приглашает сослуживцев, «распорядителя» и «предводителя» того же «дома», а возможно, также самих ткачих к куче смокв, около которой тоже стоит мужчина с меркой. Как ткачихи, так и управление их «домов» получают также и куски полотна. Ткачихи получают еще и умаще-ние.

Изображено, конечно, незаурядное, торжественное событие. Но за исключением наградных ожерелий, подобные выдачи представляли собой, наверное, не более чем внеочередное повторение в расширенном или сокращенном виде обыденных выдач продовольствия, ткани и умащения.

Если мы пристально вглядимся в изображения вельможеских гробниц на производственные темы, то скоро подметим, что изображенные работники трудятся на вельможу по принуждению. В руках надзирающих за их работой лиц очень часто оказывается тяжелый жгут, реже - палка, т. е. те самые орудия, которыми на тех же изображениях пользуются погонщики крупного скота. Под угрозой избиения трудятся вельможеские люди в поле

349

и на скотном дворе, в болотах и водах, на лодках и кораблях, реже - в ремесленных мастерских. Если за невыполнение положенных поставок истязали даже управляющих селениями и стадами, то можно себе представить, как такие начальники сами расправлялись с подчиненными, не выполнившими дневной урок или иное задание (уроки на день были распространенным явлением в вельможеском хозяйстве). Недаром младший брат сановника похвалялся тем, что в бытность управляющим его хозяйством («собственным домом») никого не бил так, чтобы тот «пал под» его «пальцами». Очевидно, такого рода «падеж» случался нередко.

И тем не менее из этого заявления следует, что беспощадное избиение считалось предосудительным, а подвластные управляющему люди не рассматривались как вещь, с которой можно обращаться по собственному усмотрению. Впрочем, из других слов Мерирамерптаханха о методах своего управления, согласно которым он никогда никого не порабощал, тоже вытекает, что подведомственное управителю хозяйство зиждилось не на рабстве.

Непосредственные производители материальных благ, работавшие на вельможу, за ничтожными, быть может, исключениями, не были рабами. На вельможу работало коренное население страны, и, как мы неоднократно видели, обращались с ними не как с рабами. Равным образом отношение к труду было совсем не таким презрительным, какого можно было бы ожидать в рабовладельческом обществе. Тем не менее староегипетское вельможеское хозяйство имело и много общего с рабовладельческим производством. И тут и там непосредственные производители работали в принудительном порядке и с помощью не своих, а хозяйских средств производства. Близость староегипетского производства к рабовладельческому греко-римскому была поэтому вполне правильно отмечена академиком В. В. Струве. Дальнейшие изыскания помогут точнее охарактеризовать своеобразное хозяйство Старого царства.

Имеются две приписки к гробничным изображениям, в которых работницы как будто бы названы «рабынями». В гробнице Иинефрет (И-нафы) одна из работниц пищевой мастерской обозначена словом «хама» (хмт), которым впоследствии, в Новом царстве, обозначались рабыни. Совершенно так же названы работницы ткацкой, уже известной нам мастерской гробницы Пипианха (VI династия). «Запись руками служан(ок) (хама) для месячной потребы - 84, итого для годичной потребы - 960» (на 12 помножено лишь 80 без 4). Мы перевели египетское слово хама русским «служанка» и перевели, наверное, не вполне точно. Тем не менее такой перевод ближе к смыслу староегипетского обозначения. Понятию «рабыня» присущ оттенок полной принадлежности хозяину как его собственности. В староегипетской же письменности нельзя указать ни одного примера употребления слов хам - «слуга», хама - «служанка» в таком смысле. Напротив, передача их по-русски словами «слуга», «служанка» оказывается чаще всего единственно возможной. Заупокойный жрец и заупокойная жрица именуются по-египетски хам ку и хама ку. Ни он, ни она не являются ни в каком смысле «рабом двойника» или «рабыней двойника», потому что отнюдь не представляют собой собственность души умершего, а всего лишь служат ей. Поэтому перевод «слуга двойника», «служанка двойника» будет ближе к истине. Храмовой жрец и храмовая жрица назывались хам ната (хм нчр) и хама ната (хмт нчр). Перевод «слуга бога» и «служанка бога» явно предпочтительнее перевода «раб бога» и «рабыня бога». Ведь в храмовом хозяйстве было сколько угодно людей, занятых сельским хозяйством и ремесленным трудом и куда более походивших на рабов, чем жрецы и жрицы, часто высокопоставленные особы, занимавшие жреческие должности лишь между прочим. Тем не менее эти люди «рабами бога» не назывались. Стало быть, имелось в виду не «рабство» «богу», а «служение»

350

ему. То же можно сказать о более редком обозначении жрецов хам (без ната) такого- то бога или богини. (Староегипетские личные имена, сложенные из слов хам/хама и наименования какого-либо египетского божества, сами по себе допускают двоякий перевод; например, Хам-Ахти, Хама-Ахти могло бы одинаково означать и «раб/раба» и «слуга/служанка» Не-босклонного, т. е. Солнца.)

Сановник V династии Раур (Риа-уира) заявляет в надписи в своей гробнице: «Ни разу не сказал (я) чего-либо дурного против каких-либо людей царю (или) его слугам». Множественное число слова хам надо перевести «слугам», а не «рабам». «Рабом» (бак) венценосного хозяина можно было уничижительно назвать любого его подданного, но Раур явно имел в виду не просто подданных, а сановников - «слуг царя» (сравни древнееврейское слово «сэбэд» и латинское «министер»).

«Слугами царя» именовалось и земледельческое население Египта как в Старом, так и в Среднем, Новом и Позднем царствах (словом «слуга» нами передано египетское хам). Достоверно известно, что в Среднем царстве мужскому обозначению «слуга (хам) царя» соответствовало женское «служанка» (хама), без добавления «царя». Поэтому можно полагать, что староегипетские «служанки» ткацких и пищевых мастерских были женами, сестрами, матерями и дочерями «слуг царя», т. е. государственных земледельцев.

Вельможескому хозяйству принадлежало ведущее место в хозяйстве страны. Многие староегипетские вельможи изображали в гробницах длинные процессии, в более древнее время - мужчин и женщин, потом - только женщин, несущих продукты сельского хозяйства, изделия пекарен и пивоварен. К изображению каждого участника или каждой участницы таких процессий обыкновенно приписано название местности (двора, двора двойника или селения), которую он или она представляют и олицетворяют. В некоторых случаях эти названия вымышленные, они увековечивают подношения, желательные вельможе для посмертного благополучия, в других же - доподлинные. И тогда видно, сколько дворов и селений могло быть у одного вельможи и как много их было даровано царями, по именам которых они первоначально назывались! Если при этом учесть, каким разносторонним было вельможеское хозяйство, какие отрасли сельского хозяйства и ремесленные мастерские оно объединяло, то можно себе представить, сколько непосредственных производителей материальных благ бывало сосредоточено во владениях одного только вельможи. А в целом во всех вельможеских хозяйствах работала едва ли не большая часть трудоспособного населения страны.

Много народа трудилось, бесспорно, и в царском хозяйстве. - О нем мы осведомлены не в пример хуже, чем о вельможеском, но то, что нам известно, а известно не так уж мало, позволяет считать его, по существу, очень похожим на хозяйства вельмож. И тут и там оно состояло из дворов и селений, работников многостепенного управления ими, многоремесленных, ткацких и продовольственных мастерских, выдач довольствия. Но размеры царского хозяйства требовали подчас большей дробности в разделении труда и управления. Так, еще в начале правления IV династии крупный сановник Пехернефер величал себя «распорядителем» двора мололыциц (муки для) остроконечного хлеба и «распорядителем» двора мололыциц (муки для) лепешек (?), «предводителем» пекарей одного рода и «предводителем» пекарей другого рода, «распорядителем» «заповедника» пивоваров Низовья и «распорядителем» «заповедника» пивоваров Верхнего Египта. Позднее упоминается даже «заповедник» царского завтрака. Особым заведением были мастерские царского убора.

Сказанное о царском хозяйстве приложимо в общем и к храмовому. Но, конечно, оно было много скромнее. Ведь в Старом царстве и сами храмы

351

были довольно скромными. Особое значение в храмовых хозяйствах приобретали, естественно, «заповедники». Их основная задача заключалась в приготовлении жертв, и для этого к «заповеднику» мог быть приписан «двор», т. е. поселение; и вообще храмовое хозяйство, по меньшей мере в некоторых местностях, было поставлено в особенно благоприятные условия. Царские льготные грамоты ограждали жрецов, служащих, работников облагодетельствованных храмов от посягательств должностных лиц, главным образом, от отвлечения на сторонние работы, будь то царские или областные. Храмовое имущество - «вещь бога» - считалось неприкосновенным.

Если рабочую силу в вельможеском, царском и храмовом хозяйствах составляло коренное местное население, а не чужеземные рабы, если ведущее хозяйство страны было основано не на труде рабов, то было бы в высшей степени невероятным, чтобы в стране оказалась вдруг такая масса рабов, руками которых можно было произвести такие страшно трудоемкие, исполинские работы, как возведение пирамид. Нет, пирамиды были воздвигнуты не рабами, а египетским народом. В этом Геродот не погрешил против истины, если бы даже некоторое количество пленных иноземцев и участвовало в работах (вспомним те 70 иноземцев или иноземок, что были доставлены «для пирамиды» при первом царе V династии Усеркафе).

Возможно, были многочисленные мелкие хозяйства, откуда цари могли черпать рабочую силу для сооружения пирамид. Своеобразие наших источников, детально показывающих только вельможеское хозяйство, лишает нас возможности сколько-нибудь подробно представить себе староегипетские мелкие хозяйства. Но они были, и было их много.

Еще на рубеже III и IV династий сановник Мечен скупал пахотную землю у «многих» владельцев, людей подначальных, ни в коем случае не вельмож. Тот же сановник величал себя, между прочим, «властителем (т. е. управителем) надел(ов)», властителем надел(ов) III и IV - V нижнеегипетских областей», «властителем надел (ов), что под жезлом», «властителем надел (ов) большого двора», «властителем надел (ов) большого двора, что под жезлом». Упоминание «большого двора» и областей доказывает, что сановник управлял государственными «наделами». В личном вельможеском хозяйстве «большой двор» неизвестен, как неизвестно и само понятие «надел». Как «надел» мы переводим слово схт, которым впоследствии, начиная со Среднего царства, действительно обозначали земельный участок, переданный кому-либо для обработки. Видимо, и в Старом царстве этому слову было присуще такое же значение, так как одной из льготных грамот VI династии, а именно грамотой царя Пиопи II храму Мины, отменяется «надел(ьный налог), наложенный на слуг божьих (т.е. жрецов) храма». Из льготной же грамоты третьего царя V династии Нефериркара храму в Абидосе доподлинно известно, что жрецы служили за храмовую пахотную землю («пашню бога»), которую обрабатывали, видимо, храмовые же люди. Царь имел в виду рядовых жрецов, которым со стороны власть имущих могли угрожать увод на принудительные работы и лишение работников. Высшие жреческие должности были сосредоточены в руках крупных гражданских и военных сановников, часто членов царской семьи. Правда, должности рядовых жрецов тоже приносили доход и разбирались вельможами и их женами. Но уместен вопрос, выполняло ли на деле свои обязанности важное лицо, набравшее несколько жреческих должностей в различных храмах.

Заупокойные жрецы, пользовавшиеся на условиях отправления поминальной службы выделенными им вельможей пашнями, людьми, «всякою вещью», входили в хозяйство своего «владыки» на правах мелких хозяев. Изредка, видимо, прельщенные возможностью получить лишние доходы, в заупокойные жрецы или жрицы подряжались лица с известным положе -

352 нием в обществе, но чаще всего ими становились, по-видимому, люди, окружавшие сановника при жизни, его личные служащие - домоправители, писцы, заведующие столовой, палатой, кравчие, заведующие бельем, ключники, лица, ухаживавшие за ногтями, и т. д. Из таких лиц набирались зачастую и начальники заупокойных жрецов - «распорядители», «наставники», «надзиратели» (т. е. начальство высшей, средней и низшей степеней; имелись и писцы «черед», в которые эти жрецы входили). Впрочем, «распорядителем» заупокойных жрецов бывал и сын нанимателя, осуществлявший общий надзор над ними. Видимо, поминальная служба вознаграждалась хуже храмовой, а требования предъявлялись к ней более строгие, так что сановных лиц она не особенно прельщала. Известно немало гробниц рядовых жрецов. У многих из них, следовательно, имелась возможность возвести над могилами надземное сооружение. Однако обычно такая надстройка имела скромные размеры, а строительными материалами служили кирпич, облицованный камнем или необлицованный или же щебень, заключенный в каменный чехол.

В определенных, хотя и не вполне ясных нам отношениях к царскому двору и к царским пирамидам находился обширный круг лиц, владевших землей на льготных условиях. Многие из них, мужчины и женщины, были людьми знатными, но основная их часть занимала скромное положение в обществе. Все они носили одно и то же звание хант-ши, что, по-видимому, означает «тот (или та), что от леса (или сада)». Над рядовыми хант-ши стояли «распорядители», «наставники» и «надзиратели», т. е. то же самое трехстепенное начальство, какое мы уже имели случай наблюдать у заупокойных жрецов.

Для осуществления своей власти над тружениками и управления хозяйством вельможи нуждались во множестве служащих - от главных управляющих до палачей. Все вместе они составляли ближайшую опору вельможеского владычества, и многие из них по своему общественному положению примыкали к угнетательским верхам: бывали одновременно государственными должностными лицами, имели довольно представительные гробницы с надписями, изображениями на стенах, изваяниями; имеются также указания на ведение ими своего хозяйства с помощью зависимых лиц. В разного рода управляющих и надзирателях нуждались равным образом царские и храмовые владения и мастерские.

Существовало ли тогда в Египте купечество? Уже одно то, что общепринятой формой вознаграждения работников была выдача им содержания продовольствием и вещами, позволяет заранее предполагать, что для возникновения купечества хозяйство страны не было достаточно развито. И все известное об обмене того времени подтверждает подобное мнение.

В вельможеских гробницах неоднократно встречаются изображения обмена. Такие же изображения были вырезаны и на стенах крытого хода, ведшего к пирамиде последнего представителя V династии Уннаса. Обмениваются съестные припасы - зерно, овощи, хлеб, рыба и ремесленные изделия - предметы обстановки, обувь, бусы, зеркала, веера, палки, рыболовные крючки и, кроме того, умащения. Обмен происходит под открытым небом, но продавцы овощей и рыбы имеют вид настоящих торговцев, так как сидят перед большими корзинами с товаром. Прочие участники обмена похожи скорее на покупателей или посетителей рынка, вышедших на него со своими вещами. На одном изображении мы видим мужчину, зашедшего с целью обмена в скорняжную мастерскую. Может показаться, что более простую меновую торговлю трудно себе и представить. Однако, хотя предметы и меняют на предметы, оценивают их все же в зерне, которое, таким образом, служит мерилом стоимости. Поэтому, идя на рынок, охотно берут с собою четверик с зерном - вместо кошелька с деньгами.

Впрочем, и деньги не были вовсе чужды Старому царству. В купчей

353

второй его половины дом обменивается на кровать и два куска полотна, но оценивается все вместе и порознь в денежных единицах (нечеканных) - должно быть, медных. На плите из своей гробницы Мехуахти (Мах-и-Ахта), сановник второй половины Старого царства, заявляет, что соорудил гробницу «за хлеб (и) пиво», что все мастера были ему глубоко благодарны, поскольку он «дал им одежду, умащение, медь, зерно (в) весьма болып(ом количестве)». На гробе правителя VI верхнеегипетской области Мины (Мени), под его ложем, изображен большой перевязанный и запечатанный ящик, в котором должно было быть «100000 кирпичей (т. е. брусков) меди». Но у Мехуахти медь не более чем одно из вознаграждений, а баснословное ее количество у Мины - всего лишь плод магического воображения (столько ее желали ему иметь на том свете!). На самом деле в гробнице нашли лишь жалкие куски медной проволоки...

Ну а как обстояло дело с заграничной торговлей? Может быть, на ее почве способно было вырасти купечество, если уж на внутренней торговле ему мудрено было разбогатеть? Пусть в небольшой мере, но все же Старое царство нуждалось в каком-то ввозе из отдаленных стран.

Да, несомненно, потребность в нем была, и государство посылало в далекие страны за тем, что ему было нужно. Но об участии в этом деле купцов мы ничего не слышим. Еще при первом царе IV династии Снофру летопись повествует о прибытии 40 судов с кедром, разумеется, из Финикии. Из него царь соорудил корабли длиной свыше 50 м и дворцовые двери; громадные кедровые бревна оказались и внутри его пирамиды. В финикийском городе Библе (Губле) был откопан храм, а в нем посуда с именами царей Старого царства. При VI династии мореходное судно, предназначенное для плавания по Красному морю, называлось даже «библским». Служащий областного правителя (заведовавший его столовой палатой) по имени Хнемхотеп (Хнам-хатпи) ездил при той же династии со своими владыками, правителями I верхнеегипетской области и «казнохранителями бога» (т. е. сановниками царя, доставлявшими ему зарубежные ценности), в финикийский Библ и на красноморский юг одиннадцать раз!

Возможно, Хнемхотеп большей частью плавал в Библ, но и плавания в Южное Красноморье не были в те времена чем-то из ряда вон выходящим. Под одним из годов правления второго царя V династии Сахура староегипетская летопись сообщает о доставке из Южного Красноморья большого количества благовонной смолы и особого «светлого золота». При предпоследнем представителе той же династии Джедкара (Дад- ку-Рии) «казнохранитель бога» (по имени Джедбабур - произношение условно) привез оттуда карлика (пигмея). Такого же карлика из Центральной Африки в дни VI династии юный царь Пиопи II желал видеть больше, чем поставки из рудников и Южного Красноморья. При той же династии египетский отряд погиб на чужбине во время приготовлений к плаванию на красноморский юг.

Видимо, стремлением к путешествиям надо объяснить плавания по Средиземному и Красному морям повелителей Хнемхотепа, правителей I верхнеегипетской области. Эта последняя не граничила ни с тем, ни с другим морем, а лежала у южного рубежа Египта; благодаря же частым поездкам в соседнюю Эфиопию пограничные египетские областные правители стали завзятыми путешественниками, признанными знатоками своего дела. Один из них, «казнохранитель бога» Хирхуф, предпринял по велению царя Меренра (Мар-ни-Рии) (VI династия) три мирных похода в Эфиопию. Из первого похода, занявшего всего семь месяцев, Хирхуф привез «всякие доставки». Из второго, длившегося уже восемь месяцев, он привез «доставки... (в количестве) весьма болып(ом)». Третий поход, завершившийся уже в царствование брата и преемника Меренра Пиопи II, ознаменовался доставкой пигмея для развлечения юного царя. В указе на

имя Хирхуфа от 2-го года своего царствования фараон повелевал отборным людям стеречь карлика, когда его повезут на судне («чтобы он не упал в воду»), а ночью спать возле него. Но хотя мальчика-царя больше всего занимал карлик, добыча этого похода была настолько внушительной, что ее везли 300 ослов. Ее составили «всякие добрые поступления»: фимиам, черное дерево, масло, барсовые шкуры, слоновая кость и т. п.

Как же получали на месте нужные ценности: путем вымогательства или обмена? Источники не дают прямого ответа на этот вопрос. Правитель I верхнеегипетской области Сабни (VI династия), отправляясь в северную часть Эфиопии за телом своего родителя, скончавшегося в пути, предусмотрительно нагрузил сотню ослов маслом, медом, одеждой, блестящими (глазурованными) вещицами и др. К сожалению, мы остаемся в неведении, для чего он прихватил все это с собой: расположить ли эфиопов подарками или обменять на их продукцию? Скорбная причина путешествия позволяет предполагать первое, однако обратно вельможа вез ко двору фимиам, огромный слоновый бивень, львиную шкуру, добытую еще его отцом, и «всякие доставки» собственного промысла. Подобным примером может служить случай с Хирхуфом. Видя, какая воинская сила, египетская и эфиопская, следуют за ним, один из североэфиопских вождей не только провел его горными путями, но и дал ему быков и коз.

Да и вообще сильная воинская охрана была далеко не лишней в подобных странствованиях. На долю одного из князей все той же I верхнеегипетской области, Пепинахта, выпало царское поручение привезти тело придворного сановника, погибшего на чужбине. Вместе со своими воинами он пал от рук кочевников во время постройки судна для плавания в Южное Красноморье. Недаром все известные нам путешествия в зарубежные страны за все время Старого царства были государственными мероприятиями. Руководили этими мирными походами царские сановники, главным образом правители I верхнеегипетской области. Об участии в них купцов ничего не слышно, подобно тому как на рынке самого Египта мы не можем обнаружить ни одной фигуры крупнее торговца-лоточника. Мало того, в противоположность, скажем, Новому царству у нас нет ни одного староегипетского памятника, будь то гробница, плита, жертвенник или изваяние, который можно было бы приписать торговцу. Торговлею занимались случайно (например, рыбак продавал улов), и, во всяком случае, у торговца не было никаких шансов стать купцом.

Но вот что любопытно. На одном примерно бытовом уровне с мелкими чиновниками, вельможескими служащими, писцами, жрецами стояли не только многие рядовые врачи, зодчие, ваятели, живописцы, певцы, но даже некоторые лица, величавшие себя просто «мастерами», т. е. ремесленники.

Во вторую половину Старого царства на столичных кладбищах заметно увеличивается количество скромных гробниц - не простонародных могил, а именно гробниц, склепов с надземными сооружениями, воздвигнутых представителями средних слоев общества. И вот среди этих гробниц, в большинстве своем принадлежавших рядовым служащим и жрецам, имеется несколько таких, в которых, согласно надписям на них, похоронены «мастера».

Гробницы этих «мастеров» вплотную подводят нас к вопросу о существовании в Старом царстве самостоятельных ремесленников, работавших по договору на заказчиков. Дело в том, что из гробниц разных лиц до нас дошло немало надписей, в которых именно «мастера», и только они, выступают как наемные работники. В этих надписях хозяева памятников заверяют посетителей, что за сооружение гробницы, ее частей или изваяния они платили «мастерам» хлебом, пивом, зерном, умащением, одеждой, подчас даже медью. Случается иногда, упоминают л заключённом с «мастерами»

555 договоре, но обычно добавляют, что в ответ на щедрое вознаграждение они возносили благодарственные молитвы за заказчика.

На гробничных изображениях встречаются сцены работы по найму тех или иных лиц, не вызывающие особых вопросов. Пристроившись на рынке, бродячий камнерез делает заказчику, стоящему тут же рядом, каменную печатку. «Повиватель», превращавший тело покойника в нетленный труп (в те времена еще только отдаленное подобие позднейших мумий), и похоронная плакальщица получают вознаграждение едой. Мы видели также, что заупокойные жрецы нанимались на договорных условиях править поминальную службу по заказчику за выделенные им «пашню, людей, всякую вещь». Это все понятно. Но мы привыкли считать староегипетских ремесленников работниками государственных или вельможеских мастерских. А получается, что они или некоторые из них могли в любое или хотя бы в какое-то время наниматься на договорных началах на работу к частным лицам. Это вызывает тем большее недоумение, что нам хорошо известны случаи сооружения вельможеских гробниц или их частей нарочно выделенными для того царем «мастерами». Так, царь IV династии Менкаурэ даровал отцу своего приближенного Дебхени гробницу и при посещении своей еще строившейся пирамиды (третьей из числа великих) в сопровождении царского зодчего и «двух величайших (из) руководителей мастеров» выделил 50 человек, с тем чтобы они ежедневно работали над гробницей вельможи, не отвлекаясь на другую работу. Главный врач второго царя V династии Сахура Н (и) анехсехмет (На-анах-сахма) просил даровать ему в гробницу каменную ложную дверь (подобие двери, через которую умерший, как думали, появлялся за приношениями). Царь велел доставить ему из каменоломен материал для двух ложных дверей, приставил для работы над ними в собственном дворце двух «величайших (из) руководителей мастеров» и «мастеров чистой (мастерской)» и сам повседневно следил за продвижением работы. При той же V династии каменный гроб, пожалованный царем вельможе, был доставлен из каменоломен на само кладбище.

Разгадать кажущееся противоречие позволяет небольшая надпись, начертанная на лицевой стороне скромной гробницы второстепенного придворного. В этой надписи хозяин гробницы по имени Мерихуфу (Маи-Ху-фи), представив себя как «состоявшего в чести у (царя) Менкаура, заявляет посетителям: „(Мой) владыка соорудил (мн)е это (т.е. гробницу) потому, что (я) был в чести (у него). С тем, кто сделает что-нибудь дурное против нее (т. е. гробницы), (меня) рассудит из-за нее большой бог. Удовлетворил (я) мастеров, работавших на него»«. «Удовлетворил» - обычное выражение в староегипетских заявлениях о вознаграждении «мастеров». Местоимение 3-го л. ед. ч. м. р. в самом конце надписи повреждено, но читается издателем, и предлагаемая им реставрация действительно обоснована. В таком случае это местоимение царя. Гробницу соорудил царь, и «мастера» работали на него. Он направил их строить ее, и они пошли, потому что так им было приказано. Но Мерихуфу вознаградил их за работу. Равным образом строить гробницу царице, супруге Менкаура, были, наверное, отряжены государственные «мастера», и тем не менее составленная по этому поводу надпись кончается, по-видимому, так же, как и надпись Мерихуфу. А современник V династии, один из правителей XX верхнеегипетской области, по имени Инти, добавляет к обычным утверждениям: «Я [не] принуждал их (т. е. мастеров) работать слишком много из желания, чтобы они молили за меня бога там». Но из гробничных изображений мы знаем, что у таких правителей были даже свои «мастера».

Не все, конечно, могли рассчитывать, что получат «мастеров» от царя или, как какой- нибудь областной правитель, возьмут их из собственных мастерских. Тут уж, вероятно, действительно приходилось нанимать «масте - 356

pa», договариваться с ним. Ключник царской житницы Неферхеренптах (Наф-ха-на- Птах) на притолоке своей гробницы заявляет: «Камнесечец Пиопи был доволен договором, заключенным (мною) с ним».

Пользоваться рабочей силой, обязанной выполнять работу в принудительном порядке, и рассматривать довольствие как плату за нее было тогда в обычае у господствующих верхов. Мы видели, что неизбежные участники вельможеских похорон - «повиватель» и плакальщица получали за свой труд угощение. Это все вместе - хлеба, пиво, мясо - обозначалось как «пересечение устами (еды)». Здесь «пересечение устами» может сойти за плату. Но что сказать о словоупотреблении надписи, оставленной Кане-фером (Ку- нафой), царевичем VI династии, во время похода за камнем в среднеегипетскую пустыню. Его «многочисленное» ополчение из 1000 людей дворца, 100 каменотесов, 1200 подсобных горных работников и еще 50 каких-то людей пришло туда отнюдь не добровольно, и тем не менее их начальник считал, что они работали за (именно «за») «пересечение устами», т. е. за необходимое довольствие! «(Я) произвел эту работу за пересечение устами в виде всякого добра, а дало его величество быков 50, мелкого скота 200 (голов) как ежедневную потребность (на) всякий день», - сообщает царевич. Одежда, между прочим, тоже входила в состав вещевого довольствия государственных работников. Из письма времени той же VI династии мы узнаем о вызове «ополчения отрядов» заречных каменоломен в столицу для получения одежды.

Изображения обмена на стенах погребальных сооружений также помогают понять положение мнимых вольнонаемных «мастеров». Мы уже толковали об этих изображениях. Их известно не одно и не два, а едва ли не добрый десяток. И вот ни на одном из них ни разу, за одним и притом частным исключением, не названо понятие покупателей. «Очень хорошая (рыба) бгт, мастер!» - взывает продавец рыбы в крытом ходе к пирамиде царя Уннаса V династии. Продавцы умащения на изображении в гробнице верховного сановника VI династии Кагемни говорят покупателю: «Вот очень приятное умащение. Умастись, мастер!» В гробнице Анхмахеру (Анах-ма-Хары) того же времени продавцы говорят покупателю, просящему показать ему спальный подголовник: «О мастер, ты, что муж благодетельный!» На изображении в гробнице Тепеманха (Тап- ма-анаха) продавец, несущий на голове мех с умащением (?), восклицает: «Мне очень тяжело, о мастер!» Очевидно, «мастера» были основными покупателями на рынке. Но какое дело до их покупок хозяевам гробниц? Слово «мастер» в приложении к одному человеку значило в Старом царстве прежде всего и преимущественно «камнедел», да и сам знак, которым это слово писалось, изображал сверло для каменных сосудов. «Мастера»-камнеделы создавали гробницы вельможам. «Мастеров» хозяева гробниц за то якобы щедро вознаграждали, получая тем самым неоспоримое нравственное право на места своего вечного упокоения. На рыночных изображениях ремесленники меняют избыток своей продукции на любую другую нужную им продукцию и воочию доказывают посетителям гробницы, что получили щедрое вознаграждение. У вельмож «мастера» могли быть их собственными ремесленниками, вспомним, как награждают довольствием ремесленников и других работников на изображениях в вельможеских гробницах. Но для нас сейчас особенно любопытно, что «мастер» оказывается покупателем на изображении и в погребальном сооружении царя Уннаса. Над этим сооружением, над царской пирамидой трудились те же «мастера»-камнеделы, о которых речь пойдет ниже. И «мастер», выступающий тут в качестве зажиточного покупателя, не кто иной, как один из камнеделов, создававших царю усыпальницу. Такой «мастер» мог быть только государственным работником, и тем не менее он был изображен как облагодетельствованный, вознагражденный за труд строителя. Мы уже знаем, что при посещении строительства своей пирамиды царь Менкаура, которого сопровождали царский зодчий и «величайшие (из) руководителей мастеров», отрядил отсюда 50 человек на постройку гробницы своему приближенному Дебхени. Надо полагать, что это были «мастера». И сколько их было занято на строительстве пирамиды, если можно было взять и перевести полсотни человек на другую работу, с которой их нельзя было снимать. К тому же «мастера» и прямо названы основными камнеде-лами, трудившимися над той же третьей великой пирамидой - пирамидой Менкаура. На многих камнях примыкавшего к ней поминального храма нанесены пометки, называющие «мастеров нагорья» (того нагорья, где находится пирамида и где добывали для нее камень), а также их рабочие подразделения.

Но «мастера»-камнеделы были, конечно, не единственными работниками на строительстве царских пирамид. На камнях погребальных сооружений времени IV династии - как самих царей, так и частных лиц - видны еще другие рабочие пометки, сделанные краской. Из них мы узнаем, что во время постройки великих пирамид в каменоломнях трудилось ограниченное количество рабочих отрядов, делившихся каждый на несколько подразделений. От времени строителя самой большой пирамиды - царя Хуфу - имеются сведения о четырех таких отрядах, от времени Менкаура - о трех. Однако не без основания полагают, что в помощь постоянным рабочим отрядам цари - строители пирамид могли привлекать подсобную рабочую силу со стороны, и притом значительную. В последующем Среднем царстве так оно и было. Такую подсобную рабочую силу Старое царство могло черпать в первую очередь среди трудового населения государственных и вельможеских владений, а также среди других общественных прослоек. Царские льготные грамоты второй половины Старого царства, данные тому или иному верхнеегипетскому храму в целях освобождения его людей от государственных повинностей, в том числе и от «всякой работы дома царя», распространялись не только на трудовое население, но и на жрецов и служащих храма. Поэтому Геродот, писавший о привлечении к строительству величайших пирамид поочередно «всех» египтян, в какой-то определенной мере мог быть и прав. Как бы то ни было, участие в строительстве пирамид множества строго упорядоченных и обученных рабочих «соединений» может объяснить поразительное совершенство пирамидной кладки.

Чтобы население вельможеских и царских владений, разбросанных по всей стране, работало на их хозяев и вдобавок воздвигало каменные города мертвых и пирамиды, необходима была твердая государственная власть. Ведь сплотить Египет южнее Низовья, т. е. большую часть страны, очень узкую и очень длинную долину, где области были пространственно разобщены и мало связаны друг с другом, было нелегко.

В единодержавии наиболее ярко выразилась староегипетская государственность. Знать отдала в руки царя власть без меры и без границ. Страна должна была покоряться единой воле. Верхний и Нижний Египет слились теперь в одно государственное и хозяйственное целое. О верхнеегипетском происхождении царской власти забыли. Боги Низовья стали самыми чтимыми при дворе. Столица находилась постоянно в Низовье. Во второй половине Старого царства Верхний Египет имел особого правителя. Вошло даже в привычку называть Нижний Египет раньше Верхнего. После III династии исчез и раннеегипетский «красный дом», казнохранилище Низовья. Сочетание «белый дом», обозначавшее некогда верхнеегипетское казнохранилище, стало теперь обозначением единого казнохранилища, а также казнохранилища вообще. Со временем память о «красном доме» настолько изгладилась, что государственное казнохранилище стали именовать «обоими белыми домами». Впрочем, это было чисто словесное удвое - 358

ние. Постепенно у Старого царства появились также «обе житницы», «оба дома золота», «оба дома оружия», «обе чистые (мастерские)» и другие «двойные (учреждения)». Удвоение, по-видимому, означало лишь то, что данное управление или заведение имело общегосударственное значение. Тем не менее представление о двойственности царства сохранялось, в частности, в царских титулах. Единодержавный правитель Египта оставался «владыкой обеих земель».

В пору наивысшего могущества староегипетского- самовластия, когда оно еще было нужно знати, царь полновластно распоряжался в любой из нескольких десятков областей, на которые делилось его царство. Тогда он по собственному усмотрению перебрасывал областных правителей из области в область, из Нижнего Египта в Верхний и обратно. Жизнеописание одного из таких сановников, Мечена, жившего на рубеже III и IV династий, служит тому ярким примером. В каких только областях не перебывал этот вельможа в должности областного правителя! Но во вторую половину Старого царства на местах стали выдвигаться владетельные роды областных правителей. Все в государстве: суд и кара, назначения и пожалования, наложения повинностей и освобождение от них, военные походы и поездки за пределы страны, ирригационные мероприятия, работы по облегчению судоходства, государственное строительство и разработка горных недр - все в конечном счете возводилось к особе царя. Он назначал, он давал, он приказывал, он посылал, и все должно было выполняться так, чтобы он оставался доволен.

В личном распоряжении царя находились огромные людские, земельные, продовольственные и материальные ресурсы. Царица и царские дети имели свои личные хозяйства. Трудно установить, существовало ли какое-нибудь различие между хозяйством «дома царя» и государственным хозяйством. Государственные хранилища всевозможных ремесленных изделий. продуктов были не более чем хозяйством «дома царя», государственные работы - его работами, пожалования государственным сановникам - его пожалованиями. Как велики должны были быть владения, которыми располагали цари, видно уже хотя бы по тому, что бесчисленные вельможеские поселения назывались по именам их прежних царственных владельцев. По стенам поминального храма родоначальника IV династии Снофру тянулись нескончаемыми вереницами изображения женщин с дарами. Согласно сопроводительным надписям, эти женщины олицетворяли собой царские селения, выделенные на помин души царя. Поселения, основанные царями, мы находим и в составе храмовых владений, а староегипетская летопись из года в год перечисляет земельные дарения царей V династии своим божествам. Нельзя также забывать об огромных доходах, поступавших царю в виде податей, и т. п. При VI династии правитель Верхнего Египта по имени Уни похвалялся, что налагал подати и повинности по два раза в год.

Своего самовластного правителя знать окружала перед лицом народа божескими почестями. В пору своего наивысшего могущества староегипетскому царю мало было слыть просто «богом» - он мнил себя «большим богом». Еще при VI династии, когда царская власть уже значительно ослабла, утверждали, что египетский царь славнее всех богов.

И тем не менее в кругу своих вельмож «добрый бог» становился человеком. Конечно, он никогда не забывал о своем положении, и милостью для приближенного, даже царского свойственника, каким был Птахшепсес (Шапсас-Птах), было позволение целовать ноги царя, а не прах перед ним. Однако иные милости поднимали облагодетельствованного почти до уровня самого милостивца. Одному он разрешал следовать за собою в носилках, другому - быть умащаемым в своем присутствии, третьему выказывал величайшую заботу в дни болезни, четвертому посылал письма, полные предупредительной любезности, а иногда даже написанные собственноручно.

553

Однажды дело дошло до извинения царя перед подданным за невольно нанесенный ущерб, и не только устно, но и письменно, с увековечением на гробнице пострадавшего. А все происшествие сводилось к тому, что второй царь V династии Сахура во время плавания уронил на ногу сановника Раура свой жезл! Царь был очень обходителен с вельможами и имел на то все основания.

Первым после царя лицом в системе управления государством был верховный сановник, часто неосновательно сопоставляемый е арабскими вези-рами. Он был одновременно главным судьей, но круг его полномочий как верховного сановника трудно очертить даже с приблизительной точностью. Он не столько направлял работу совокупных ведомств, сколько сам по возможности сосредоточивал непосредственно в своих руках управление множества отраслей хозяйства и государственных должностей. Можно только дивиться, как поспевал он одновременно управлять «шестью великими дворами» (так именовались верховные судебные палаты), руководить местными властями, следить за различными государственными хранилищами, направлять деятельность всевозможных государственных мастерских, руководить всеми работами, затеянными его правителем. Круг обязанностей верховных сановников то расширялся, то сужался. Одни из них передавали часть своих должностей другим сановникам, а иные присваивали себе новые, например к концу Старого царства должность градоначальника столицы. Но одно было не принято у верховных сановников - быть военачальниками.

Военное дело в Старом царстве получило значительное развитие. Основным оружием оставались простой лук и стрелы, но государство держало про запас столько оружия, что нужен был особый «дом оружия» (а то и «оба дома оружия») с особым «распорядителем» во главе. Пехота по-прежнему была единственным родом сухопутных войск, но различали несколько ее видов. Границы со стороны Синайского полуострова и Эфиопии были укреплены, и вообще крепости были разбросаны едва ли не по всей стране, возможно, на случай вторжения кочевников из пустыни. В бою начальники, по меньшей мере некоторые, не вступали сами врукопашную, а руководили действиями своих сил. Засвидетельствован целый ряд званий военачальников. Когда в начале VI династии при царе Пиопи I созывали общеегипетское ополчение, к нему присоединили эфиопские вспомогательные отряды («мирные», или «ручные, эфиопы» служили стражниками? и в самом Египте). Ополчение, насчитывавшее якобы «многие десятки тысяч» воинов, выступало в поход под общим предводительством царского уполномоченного (известного уже нам Уни) и под непосредственным командованием гражданских должностных лиц, стоявших во главе ополченцев дома.

Нам известны многие лица, носившие звания военачальников, в том числе лица высокопоставленные, даже царевичи. Следовательно, верховные сановники оставались в стороне от дел военного ведомства, можно думать, не совсем добровольно, а причина коренилась в нежелании царя сосредоточивать слишком большую власть в руках своего верховного слуги. Противопоставление гражданскому управлению управления военного с поручением этого последнего в какой-то мере членам царствующей династии могло бы также указывать на то, что войску придавали большое значение.

Верховный сановник неизменно был и верховным судьей. Это означало, что судоговорению знать придавала очень большое значение. Хотя судьи охотно состояли жрецами своей богини Муа (Маат), т. е. «Правды», незаконное лишение по суду отцовского наследства, отдача слабого в руки сильного были явлениями общеизвестными. Достаточно развитое судопроизводство требовало множества судей и писцов, сопровождалось многочисленными свидетельскими показаниями и подробной записью. В судебном

360

порядке, хотя и тайно, с участием царского доверенного (все того же Уни), но без верховного сановника рассматривалась в начале правления VI династии даже вина царицы, жены Пиопи I. Наказания налагались разные: лишали имущества, отдавали на принудительные работы и т. д., но особенно в ходу была палочная расправа. Даже такое заметное лицо, как начальник дворцовых медников, считал нужным поведать посетителям на изображении в своей гробнице: «Ни разу не били (меня) перед каким- либо сановником с рождения, ни разу не взял (я) вещи каких-либо людей грабительски». Для староегипетской знати суд был важным орудием укрепления ее господства.

Но знатные люди бывали не только верховными сановниками, высшими судьями, военачальниками. Все более или менее значительные должности занимались ими и часто передавались по наследству. Знатные не только сосредоточили государственную власть в своих руках, они сами осуществляли ее функции.

В управлении огромную роль играли писцы. Учету и отчету везде и всюду придавали огромное значение. Даже летосчисление - в пределах отдельных царствований - велось по переучетам крупного рогатого и мелкого скота, производившимся равномерно каждые два года. Править государством в таких условиях могли лишь по-настоящему грамотные люди. И вельможи Старого царства таковыми действительно были. На изображениях в своих гробницах они постоянно принимают от своих управляющих ведомости для просмотра. Сыновья вельмож зачастую состояли писцами в отцовских хозяйствах. Даже самые знатные сановники нисколько не брезговали писцовыми званиями, числились учеными «чтецами-заклинателями», часто даже «главными», а также «писцами книги бога», т. е. переписчиками, если не создателями своей священной письменности.

Письмо состояло из полутысячи постоянно употреблявшихся и неограниченного количества более редких знаков. Знаки часто имели по нескольку значений, изобразительных и звуковых, несмотря на существование 24 знаков для отдельных согласных (гласные на письме не обозначались). Правописание усваивалось лишь долгими упражнениями. Наряду с начертаниями, употребительными в надписях и изображавшими как живые существа, так и неодушевленные предметы, существовали сокращенные написания тех же знаков. Именно такими беглыми написаниями пользовалась деловая скоропись, бывшая уже тогда в широком употреблении. Поэтому стать по-настоящему грамотным человеком было далеко не просто.

Последующие поколения приписывали верховным сановникам Старого царства Птаххотепу и неизвестному нам отцу другого верховного сановника Кагемни, равно как и сыну строителя величайшей из пирамид Хардиди-фу (Дадаф-Хару) сочинения по части житейской мудрости. Возможно, они им действительно принадлежали. Известны сановники-врачи. К сожалению, мы недостаточно осведомлены о личном составе высшего научного учреждения страны, «дома жизни», потребности которого обязаны были при VI династии удовлетворять даже далекие от столицы места. «Домом жизни» это учреждение именовали, вероятно, потому, что в круг его занятий входила и врачебная наука.

Гордая знать Старого царства отнюдь не стыдилась постигать ремесла, и виднейшие сановники, не говоря уже о второстепенных, бывали руководителями мастерских, зодчими, начальниками работ.

Хозяин одной из гробниц начала VI династии, верховный сановник государства (имя его в условном произношении Мерерука) изображен в гробнице как живописец, расписывающий сцены времен года. Впрочем, это не единственное изображение вельможи, занимающегося живописью. А сколько сановников руководило при дворе пением! Кое-кто из их сыновей служил придворными певцами. Не приходится и говорить, что знат -

361

ного человека можно было видеть играющим на дудке в обществе вторящих ему родовитых дочерей областных правителей (арфисток) и т. д.

Все это тем примечательнее, что староегипетская знать держалась очень надменно. Простота ее нарядов была больше кажущейся. Правда, женские платья (рубашки на лямках, доходившие до щиколоток, и плащи) кажутся несколько однообразными, несмотря на покрывавшую иногда платье сетку из бус. Зато мужские опоясания были самых затейливых видов; к концу Старого царства их охотно удлиняли. Мужчины носили и плащи. Разнообразны были накладные волосы - то длинные, то короткие, то средней длины.

Знать окружали толпы прислужников. Выходы ее напоминали царские. Роскошные носилки несло по многу людей. Многолюдное сопровождение окружало вельможу: кто нес трость и обувь, кто - смену белья, кто - умывальные принадлежности, один держал опахала (они же и зонтики), а другой вел обезьянку или собак. Вельможу почти никогда не изображали за едой или питьем, он только протягивает руку к яствам. Можно было изображать его лишь вдыхающим благовония. Изваяние, где муж обнимал жену, а не жена мужа, - исключительная редкость. Потому и царя обнимают его богини, а не он их.

Знатные женщины, подобно мужчинам и братьям, также получали образование. Хотя главенствовал мужчина, правовое положение женщины мало чем отличалось от мужского. Знатная женщина свободно распоряжалась своими владениями, управляла выделенными на помин души землями, сооружала памятники умершим, жречествовала в храмах и при гробницах. Она могла состоять на государственной службе и заниматься наукой. Мы знаем женщин, руководивших придворной пищевой мастерской, столовой палатой, «мастерскою волос», ткацким заведением, дворцовыми певицами- танцовщицами (в танцах участвовало много двигавшихся в лад женщин). Одна придворная по имени Песешет, начальствовавшая над заупокойным жречеством царской матери, состояла «распорядительницей (женщин) - врачей» [так ее называет надпись в гробнице Ахтихотепа (Ахти-хатпи) в Гизе]. Впоследствии кое-кому из царственных женщин Старого царства приписывали наставления по изготовлению снадобий. Что удивительного, если знатная женщина самолично принимала хозяйственные ведомости от своих управителей.

Перед господствующими верхами Старого царства стояла нелегкая задача: полностью подчинить себе народ и удержать его в повиновении. «Мятеж» против царя считался уголовным преступлением, и с оскорбления

362

104. Изображение верховного сановника Мере-рука, релъеф из гробницы, VI династия 105. Работница, растирающая зерно, статуэтка, Старое царство

царя начинался перечень грехов. Охрану особы царя, особенно в пути, вменял себе в заслугу не один сановник. От имеющихся источников трудно ждать сведений о борьбе угнетенных низов. Но даже в глубине пирамид, между строк начертанных там заклинаний, сквозит страх властелинов перед народом. Оповещают ли, что небесные двери открыты для приема, приглашают ли стать у двери, чтобы быть взятым на небо, царя заверяют, что эти двери закрыты для простолюдина. И за царственного мертвеца мечтают, как «он устраивает себе Верхний Египет, устраивает себе землю низовую, разоряет себе (в угоду) укрепления Северо-Восточной страны (Азии), стряхивает себе (египетский) народ под свои пальцы». А в поминальном храме у пирамиды боги царя вещали ему, что заставили сжаться от страха перед ним сердца народа. И посетитель мог увидеть там иносказательное изображение народа - птицу-пигалицу (по совпадению звучаний ее названия и слова «народ» - рхйт) с предусмотрительно переломанными крыльями, славящую владыку Египта.

Как развивалось строительство пирамид? Как достигли они совершенства и размеров великих пирамид? И как затем пирамидное строительство пришло в упадок? Мы мало что знаем о ходе событий в пору Старого царства, но судьбы пирамид мы проследить в силах.

Первая пирамида была воздвигнута в самом начале III династии для царя Джосера. Она вместе с примыкающими к ней поминальными сооружениями олицетворяет неожиданный, внезапный взлет каменного строительства, перед которым совершенно ничтожными кажутся все достижения раннеегипетского зодчества. Сооружение Джосера - знаменательная веха в развитии производственных возможностей Египта, оно является знамением новой поры - наступившего Старого царства. Можно как будто бы на самом сооружении заметить следы столкновения двух веков - каменного с медным - и торжество последнего. На отдельных камнях видны следы обработки их поверхности каменными сверлами, и подходящие кремни в ограниченном количестве - от 300 до 400 - были найдены тут же, но на подавляющем большинстве камней подобных следов незаметно вовсе. Таким образом, громадное сооружение можно считать построенным в значительной мере с помощью медных орудий. На камнях обводной стены незаконченной пирамиды преемника Джосера Хора, Мощного Утробой (Се-хемхета) следов обработки каменными сверлами тоже нигде не оказалось.

Известно имя великого зодчего, воздвигшего погребальное сооружение для царя Джосера. Строителя звали Имхотеп (И-ма-ха-тап). В столичном Мемфисе, подле которого в пустыне высилась пирамида, древнего зодчего

364

106. Фараон Джосер, рельеф, III династия

чтили впоследствии как бога врачевания, и под царствованием «Тосортро-са» (т. е. Джосера) египетский жрец Манефон упоминал об «изобретении» египетским Асклепием (богом врачевания у греков) строительства из тесаных камней. Но еще при жизни Имхотеп был в большом почете у своего повелителя. Царь позволил даровитому подданному начертать свои звания и имя на подножии его, царя, изваяния, установленного в поминальном храме. Раскопки английского ученого В. Б. Эмери около Каира позволяют надеяться, что будет открыта могила самого обожествленного зодчего.

Что каменное строительство такого размаха в начале III династии было делом совсем новым, не вышедшим еще из полосы исканий, заметно по самому памятнику. По своему внешнему виду эта пирамида о шести продолговатых прямоугольных уступах была не чем иным, как шестикратным повторением в камне надземного сооружения кирпичных гробниц. В кирпиче-сырце подобное нагромождение меньших надстроек на большие было задумано и осуществлено при строительстве вельможеской гробницы на том же кладбище близ Мемфиса еще при I династии. Только ее ступенчатое ядро было затем прикрыто гладкой облицовкой, скрывшей уступы и придавшей ей вид огромной «завалинки» (по-арабски мастаба). В поминальных сооружениях, примыкавших к пирамиде Джосера и обнесенных вместе с ней высокой оградой, перекрытия подпирало множество столбов. Но строитель боялся положиться на них, сделать их самостоятельными опорами (они были из непрочного известняка). Он то придвигал их вплотную к стенам, то смыкал их с ними или друг с другом каменными переборками. Сами камни, из которых было сложено сооружение, не в меру малы по сравнению с его громадными размерами - дань привычке строительства из кирпича и отсутствие навыков к работе с тяжелыми глыбами. Отделка сооружения тоже выдавала, что оно в значительной степени воспроизводило в камне деревянные и кирпичные постройки. Обводная стена, вся в чередующихся отвесных выступах и впадинах, подражала стенам раннеегипетских укрепленных сооружений. Некоторые здания напоминали деревянные легкие беседки. Стройные желобчатые или бороздчатые столбы копировали подпорки из связанных стеблей папируса. Роскошное резное и изразцовое убранство подземелий походило на развешенные по стенам плетеные ковры.

Но такое положение в строительном деле не могло продолжаться долго. Все предпосылки для уверенного каменного зодчества были как будто бы уже налицо. Преемники Джосера - Хор, Мощный Утробой (Сехемхет), возможно, также Хаба (Ха-би) и Неферкара Небка (Наф-ку-Риа Ниб-ку) оставили незаконченные или разрушенные пирамиды, первый - подле нынешнего селения Саккара, оба других - у современного селения Завиет эль-Ариан. Но и эти пирамиды - по крайней мере незаконченная Хора, Мощного Утробой и разрушенная, принадлежащая, как предполагают, царю Хабе - тоже должны были быть ступенчатыми (у третьей пирамиды начали, но не завершили подземную часть, впрочем весьма внушительную).

Первой настоящей (в геометрическом смысле) пирамидой было, по-видимому, надгробие неизвестного царя у нынешнего селения Медум (южнее Каира). Вполне возможно, что эту пирамиду воздвигли под самый конец кратковременного правления III династии. Сначала она тоже была ступенчатой, о восьми уступах, но последующая гладкая облицовка превратила ее в правильную пирамиду высотой до 90 м. То, что эту пирамиду, как и две вышеупомянутые, нельзя точно приурочить ко времени определенных правлений, конечно, очень досадно. Но мы вообще мало что знаем о III династии. Ее история после Джосера окутана непроглядным мраком, так что ни последовательность царствований, ни даже их число нам неизвестны.

Мрак рассеивается с началом IV династии. Ее родоначальник Снофру

366

был, несомненно, одним из самых приметных властителей Старого царства. Недаром к его царствованию восходят первые подробные погодные записи в уцелевшей части староегипетской летописи. К сожалению, их дошло до нас очень немного, но те, что сохранились, насыщены известиями: везут морем финикийский лес, строят корабли, мастерят дворцовые двери, изготовляют золотое изображение царя, отправляют обряды, учитывают ценности, строят «дворы Снофру» и в Верхнем и в Нижнем Египте, громят страну эфиопов и уводят 7000 пленных, 200 000 голов крупного и мелкого скота, берут в плен 1100 ливийцев, угоняют 13 100 голов скота. Если в местах добычи меди и бирюзы на Синайском полуострове уже предшественники Снофру - цари III династии Джосер, Сехемхет, Санехт - оставили на скалах свои изображения, то сам Снофру прославился на Синае настолько громко, что в последующие времена слыл там местным божеством.

Царская власть явно окрепла и упрочилась, и пирамидное строительство отразило это наглядным и внушительным образом. От Снофру остались две громадные пирамиды, одна в 100 м, другая в 99 м высотой, обе возле нынешнего Дахшура (южнее Каира). Первая пирамида получилась не совсем удачной. Ее называют «надломленной», потому что угол подъема ее граней внизу - 54°41', а вверху - 42°59'. Во время постройки обнаружили непрочность нижних рядов кладки, давших зловещие трещины, и потому поспешили уменьшить высоту сооружения. Вторая, более северная пирамида получилась уже правильной во всех отношениях. Безупречные грани и очень широкое основание делают ее непосредственной предшественницей великих пирамид - правда, скорее с точки зрения внешнего совершенства, чем внутреннего устройства. В ее внутреннем помещении были добавочно уложены мелкие камни - видимо, для предупреждения обвала, использованы также громадные кедровые брёвна (не из тех ли самых, о которых говорит староегипетская летопись?).

Пирамиде сына и преемника Снофру, царя Хуфу, суждено было стать величайшей. Она имела высоту более 146 м, длина каждой стороны основания превышала 230 м, а площадь его равнялась 54 300 кв. м. Но эта пирамида превосходила все прежние не только величиной. В начале главы мы уже имели случай отметить необыкновенное совершенство кладки и огромный вес каждого из ее граненых камней.

Мы почти ничего не знаем о прочих событиях этого царствования, но сама величина пирамиды при изумительной тщательности кладки говорит за себя. Староегипетское самовластие достигло высшего предела в правление Хуфу. Вопреки Геродоту, обломки староегипетской летописи, касающиеся этого царствования, ничего не говорят о пренебрежении царя своими богами. Напротив, мы читаем об изготовлении идолов разных богов и об их волшебном «оживлении». Большие деревянные ладьи, которые были закопаны в особых помещениях возле пирамиды, некоторые ученые считают судами, в которых царь после смерти мечтал плавать по небу с Солнцем. Так это или не так, но Хуфу действительно видел в себе земное подобие дневного светила. Как бы мы ни переводили название величайшей из пирамид - «Небосклон Хуфу» или «Небосклонный Хуфу», оно означало, что царь есть солнце. (Слово, которое мы неточно перевели как «небосклон», обозначало на самом деле то место, где солнце касается земли прежде всего при восходе.) Некоторым из своих сыновей Хуфу дал имена в честь египетского бога Солнца Ра (Рии).

Сын и преемник Хуфу Джедефра (Дадаф-Риа, Раджедеф) строил пирамиду несколько севернее отцовской (около нынешнего селения Гиза). По-видимому, царю удалось закончить пирамиду, так как сохранились не только нижние ряды ее великолепной каменной облицовки (у Хуфу пирамида была облицована белым известняком, у Джедефра, по меньшей

367

мере внизу, красным гранитом, привезенным с юга страны). Впоследствии пирамиду разрушили, превратили в место добычи готового строительного камня. Если судить по сильно уменьшенным размерам пирамиды, длина стороны основания равнялась 100 м вместо 230 м отцовских: царское самовластие при Джедефра несколько пошатнулось. Если Хуфу в блеске своего могущества возомнил себя вторым солнцем, то Джедефра первым, насколько нам известно, из всех египетских царей стал величать себя «сыном Ра», т. е. сыном Солнца. Если прежде слово «Ра» входило в состав царских имен лишь изредка, то с Джедефра начинается нескончаемая вереница царей, имена которых составлены с этим словом («Джедефра» значит «Долгодействует он, Ра»). Впрочем, как и отец, Джедефра не обошел вниманием прочих богов Египта. Жалкий обломок староегипетской летописи, сохранивший несколько известий об этом царствовании, сообщает о том, как были вырезаны священные плиты (из гранита, высотой свыше 7 м) и какой памятник был сооружен богине Баст (Убисте).

Второй преемник и сын Хуфу - Хафра воздвиг свою пирамиду рядом с пирамидой отца, достойную соперницу величайшей. Она имела высоту 143,5 м, длина каждой стороны ее основания была 215,5 м. Пирамида выглядела даже выше отцовской, так как стояла на более высоком месте нагорья, и облицовка ее была великолепнее. Со времени безымянной пирамиды конца III династии подле нынешнего селения Медума поминальные храмы стали выводить за пределы пирамидной ограды, внутри которой они до того были более или менее произвольно расположены. Поминальный храм в том законченном виде, какой он получил при IV династии, состоял из трех частей. У края нагорья располагалось храмоподобное преддверие; от него через пустыню вел длинный каменный ход к собственно храму, помещавшемуся теперь строго у восточного склона пирамиды. От поминальных сооружений ближайших трех предшественников Хафра осталось мало. Зато преддверие его поминального храма стоит и поныне. Могучие граненые столбы, каждый из цельного куска гранита, несли каменные, тоже гранитные, перекрытия чудовищной тяжести. В полумраке великолепного чертога из красноватого камня (стены были также облицованы гранитом), с полом из белого алебастра, в неверном свете, пробивавшемся сквозь оконца под потолком, мерцали разноцветные каменные изваяния царя. Ими же был полон и каменный храм у подножия пирамиды. В поминальных сооружениях Хафра встречаются огромные глыбы камня весом до 425 тыс. кг.

Возможно, тому же Хафра принадлежит и великий сфинкс (высотой

368 107а

108а

107.

Фараон Хафра, IVдинастия:

а) диоритовая голова;

б) статуя из поминального храма

13 Заказ 1889 108.

Фараон Менкаура, IV династия -

а) голова из скульптурной группы поминального храма;

б) статуя из поминального храма 20 м), высящийся подле поминальных сооружений царя. Сфинкс изваян из естественной скалы, оставшейся, как полагают, после выемки вокруг нее камня для одной из пирамид. Из скалы высечен лежащий лев - олицетворение силы, с головой царя. Царей-победителей уже в Старом царстве изображали в виде львов с человеческой головой, попирающих и разрывающих когтями иноземцев.

От своего предшественника Джедефра царь унаследовал титул «сын Солнца» - «сын Ра». Равным образом и имя его звучало подобно имени брата - оно тоже было «солнечным». «Хафра» значит «Воссиевает оно, Солнце». На пренебрежительное отношение к богам страны, которое и этому царю приписывал Геродот, мы опять-таки не находим никаких намеков. На одной печати Хафра прямо назван «любимым богами».

По утрам и под вечер далеко и широко стелется тень пирамиды Хуфу. Она покрывает обширные кладбища, ютящиеся к востоку и западу. Это подлинный город мертвых, где улицы пересекаются под прямыми углами, и вдоль них тянутся каменные громады - вечные жилища приближенных отошедшего в вечность царя. Как ни велики эти гробницы, что они по сравнению с пирамидой? В ее тени можно и не распознать значения их обитателей, а оно тем не менее велико.

Росли пирамиды, но росли и вельможеские гробницы. В начале IV династии они представляли собой сооружения из кирпича-сырца, иногда с каменной каморкой внутри. А при Хуфу они уже были мощными каменными громадами. Да, они терялись перед пирамидой, в тени которых были расположены, но в своей совокупности составляли внушительное целое. Торжество царского самовластия было необходимо знати для утверждения ее господства. Впрочем, при IV династии знать и ее венценосный ставленник были связаны между собой даже родственными узами: знать того времени в значительной своей части состояла из царской родни. Важнейшие должности в государстве - верховных сановников, военачальников, казнохранителей, начальников работ, верховных жрецов знаменитейших храмов - были сплошь и рядом, а то и постоянно заняты членами царствующей династии.

Стране не хватало сил вынести чудовищное строительное напряжение. Как после создания величайшей пирамиды преемнику Хуфу Джедефра пришлось сократить масштабы пирамидного строительства, так и преемник строителя второй по величине пирамиды вынужден был ограничиться более скромным надгробием. Третья из великих пирамид, воздвигнутая Ил. 108 царем Менкаура рядом с пирамидой его предшественника Хафра, своими

370 109.

Пирамиды:

а) ступенчатая пирамида и полу-колонны входного зала поминального храма фараона Джосера в Саккара, III династия;

б) пирамиды фараонов IV династии - Хуфу, Хафра и Менкаура - в Гизе

скромными размерами словно нарочно подчеркивала величие соседки. Высотой всего 66 м, она не достигала и половины высоты пирамиды Хафра. Она была даже много ниже безымянной пирамиды у Медума и пирамид Снофра. Надгробие Менкаура отражало спад пирамидного строительства, и на этот раз окончательно. Правда, Менкаура облицевал нижнюю половину своей пирамиды роскошным привозным красным гранитом, которым Хафра отделал только низ своего сооружения. Но могла ли богатая облицовка скрыть небольшие размеры? Строители поминального храма Менкаура еще использовали огромные глыбы камня, однако смерть помешала царю завершить работы, и храм наскоро достроили после его смерти уже не в камне, а в кирпиче-сырце.

Царь Шепсескаф (Шапсас-куф) вовсе отказался от пирамиды. Он удовольствовался прямоугольным надгробием в виде громадного ящика или гроба. Гроб оно напоминало и современникам: в одной из тогдашних надписей его названию придан изобразительный знак гроба, а не пирамиды. Правда, и надгробие Шепсескафа было сложено из огромных камней. Эта так называемая мастаба Фираун (по-арабски означает «Завалинка фараона») находится у нынешнего селения Саккара. Вместе с Шеп-сескафом сошло в могилу все могущество его династии. Туринский царский список и Манефон называют в конце IV династии несколько правлений, следов которых не найдено ни на одном современном ей памятнике. Очевидно, в стране разыгралась внутренняя борьба, но, к сожалению, мы не знаем ничего определенного о противоборствующих сторонах. Непомерное чаиря/кение сил народа могло быть главной причиной. V

династия, прямое продолжение IV по материнской линии, восстановила прежние обычаи, но лишь до некоторой степени. Вслед за основателем новой династии Усеркафом пирамиды строили едва ли не все его преемники: Сахура, Нефериркара, Неферефра (Нафраф-Риа), Ниусерра, Менкаухор (Мин-куу-Хара), Джедкара, Уннас. Как будто бы не найдены пирамиды только двух царей - Шепсескара (Шапсас-ку-Рии) и Ханефер-ра (Ха-наф-Рии), правивших между Нефериркара и Ниусерра. Однако пирамиды V династии, расположенные у нынешних селений Абу-Сир и Саккара, не более как жалкая копия своих великих предшественниц. Самая большая из них не достигает и половины высоты пирамид Хуфу или Хафра. И построены они были далеко не так прочно, как пирамиды IV династии. В настоящее время они представляют собой развалины и утратили даже вид пирамид.

Правда, поминальные храмы при пирамидах были роскошными, очень богато отделанными постройками. Их перекрытия вновь подпирали вырезанные из камня столбы в виде растений, их стены снова покрылись пестрыми резными изображениями и надписями. Вторая за одно столетие перемена того, что мы называем архитектурным стилем, перемена полная и, как мы увидим, тоже сказавшаяся на форме архитектуры окрестных вельможеских гробниц. Но что значила вся эта роскошь перед гордым величием прежних сооружений?

Хотели ли оттенить отход от Шепсескафа и возрождение великого прошлого, от которого отошел Шепсескаф, построив мастабу вместо пирамиды и исключив из своего имени наименование Солнца Ра, или тому были другие причины, но представители V династии всеми силами старались выказать свою близость и приверженность Солнцу. Века спустя в народе все еще помнили сказку о том, как Солнце породило трех первых царей этой династии от жены своего жреца. За исключением двух последних и, может быть, еще одного или двух, почти все преемники Усеркафа воздвигали по солнечному храму. Лучше всего сохранились остатки храма царя Ниусерра (около нынешнего селения Абу-Гураб). Каменное преддверие и каменный крытый ход вели на обширный, залитый солнцем

372

двор, частично обведенный крытым же ходом. Стены хода покрывали резные изображения, в частности сцены из жизни природы в разные времена года, должно быть, для прославления животворной силы Солнца. В глубине двора на усеченной пирамиде высился огромный, сложенный из камня, приземистый, островерхий столп (типа обелиска) - солнечный идол. Во дворе, под открытым небом, на большом жертвеннике Солнцу приносили бесчисленные жертвы, в том числе целые стада скота. Кровь закланных и рассеченных животных ручьями текла отсюда по отводным желобам. В новый год Солнцу жертвовали свыше 100 тыс. «трапез» из хлеба и «пива», в другой праздник - 30 тыс. Поглотить такое количество приношений никакое жречество было бы не в силах. Очевидно, храмовые празднества сопровождались обильным угощением окрестного населения. В те времена местопребывание царя постоянно менялось, перемещаясь по стыку нагорья с речной долиной от одной пирамиды к другой. С каждым новым царствованием возле строящейся пирамиды возникал новый город; поэтому когда хотели написать о городе, в котором пребывал царь, слову «город» придавали изобразительный знак пирамиды - «пирамидный город». Все эти быстро возникавшие и затем хиревшие города из утлого кирпича-сырца располагались неподалеку от укрепленных Белых Стен (будущего Мемфиса). Солнечные храмы воздвигались по соседству с пирамидными городами, так что в праздники в храм светозарного царского «отца» для угощения могло стекаться множество народу. Но такой солнечный храм имел прямое отношение к царю не из-за одного его родства с Солнцем. По изображениям в храме Ниусерра видно, что этот храм был воздвигнут не только во славу Солнца, но и во славу царя - в ознаменование «тридцатилетия» царствования и издавна сопутствующих этому празднику торжеств.

Но никакие солнечные храмы - сооружения не слишком трудоемкие - не могли скрыть ослабление царской власти. Масштабы пирамидного строительства как вещественного значения и выражения этой власти явно сокращались. Пирамида последнего царя V династии Уннаса была высотой всего 50 м. Зато знать - подлинные хозяева страны, утвердившие свое господство и больше не нуждавшиеся в твердой власти царей, - отнюдь не последовала примеру венценосных строителей пирамид. Напротив, из каменных «завалинок» (мастаб), прорезанных лишь отвесным спуском в подземный склеп и не расчлененных внутри, гробницы постепенно превратились в настоящие каменные дворцы. Сохраняя внешне облик «завалинок», они внутри состояли из помещений, густо испещренных резными изображениями и надписями. От Гизы мимо Абу-Сира и Сакка-ра в сторону Дахпгура протянулось величественное кладбище столичной знати.

Итак, владычество знати утвердилось окончательно, и царская власть частично потеряла для нее свое значение. Постепенно V династия была принуждена уступить важнейшие государственные должности в пользу вельможеской знати. Теперь должность главного судьи и верховного сановника стали отправлять не царевичи, а представители вельможеской знати, возможно, даже подолгу представители одного и того же рода.

Время V династии было золотым веком власти столичных вельмож. Необходимая вельможам сильная, но уже не абсолютная власть царя мирно уживалась с возросшим влиянием столичной знати. Намеки на внутренние осложнения в источниках того времени встречаются исключительно редко. За пределами страны, в частности на Синайском полуострове, государство настойчиво с помощью войска поддерживало свои притязания на владычество. В Северной Эфиопии египетское влияние нисколько не ослабло по сравнению со временем IV династии. Там по-прежнему выламывали камень ценных пород, и существовало большое поселение египет -

373

ских плавильщиков местной меди. Второй царь V династии Сахура изобразил на стене своего поминального храма пленных ливийцев и захваченные у них стада. Пленных ливийцев изобразил у себя в поминальном храме Ниусерра. Но внешние сношения тогдашних царей не ограничивались одними только соседними странами. В том же храме Сахура изображено прибытие множества судов с ханаанеянами. При этом царе мы впервые слышим и о доставке из Южного Красноморья больших количеств благовонной смолы, «светлого золота» и других ценностей. Оттуда же при предпоследнем царе V династии Джедкара был привезен египтянами карлик - представитель низкорослых африканских племен (пигмеев). Неясно, где именно имела место ожесточенная схватка египтян с ханаанеянами, увековеченная на одном изображении времени последнего представителя V династии Уннаса.

При Уннасе царская власть явно ослабла: из всех пирамид царей V династии его пирамида - самая маленькая. До него не считали нужным увековечивать внутри пирамид заупокойные заклинания, вероятно, прежние цари в отличие от Уннаса еще вполне полагались на устное провозглашение этих заклинаний жрецами в будущие годы. Уннас же впервые повелел высечь внутри пирамиды весь свод заклинаний, призванных обезопасить и облагодетельствовать царя на том свете. Столь предусмотрительное начинание было подхвачено царями следующей, VI династии. Заклинания из пирамид Уннаса и его преемников составляют так называемые «Тексты пирамид» - важнейший источник для постижения староегипетского мировосприятия.

Нам неизвестно, почему и как власть перешла от V династии к VI. Но. видимо, в первые годы ее царствования при дворе было далеко не спокойно. Основателя новой династии Тети (Атати), по словам Манефо-на, убили собственные телохранители. При царе Мерира Пиопи I (Маи-Риа Пйапи) его доверенный сановник Уни творил суд не только именем царя, но и именем его «женского дома» и в глубокой тайне вел вместе с другим судьей дело самой царицы - почему-то без участия верховного судьи (верховного сановника) или какого-либо другого вельможи. Сын и преемник Пиопи I Меренра счел нужным принять в соправители своего малолетнего брата Неферкара Пиопи II (Наф-ку- Риа). Правда, этому последнему не в пример брату было суждено едва ли не самое долгое на свете царствование: согласно Манефону и Туринскому царскому списку, он правил 94 года. Но он был и последним представителем фараонов Старого царства. О последующих властителях VI династии [в том числе царе -

374 110.

Работницы, веющие зерно, рельеф из гробницы времени VI династии женщине Нитокриде (Нит-акра)] мы почти ничего не знаем. Страна распалась на полунезависимые области, и от царской власти осталась одна жалкая тень.

Но с воцарением VI династии и даже долгие десятилетия спустя все при дворе выглядело как будто бы по-старому. Цари по-прежнему строили пирамиды и даже больших размеров, чем при V династии. Выработалось прямо-таки обыкновение возводить пирамиды до 100 м высотой. Правда, сооружены они были тоже не очень прочно, и ни одна из них не сохранила до наших дней своего пирамидного облика. Пирамиды Тети, Пиопи I, Меренра, Пиопи II были расположены около нынешнего Саккара. Название пирамиды Пиопи I Мин-наф-Пиопи («Стоек (и) добр Пиопи») впоследствии перешло на соседний город Белые Стены. При каждой из этих пирамид имелось по поминальному храму, но солнечных храмов со времени последних царей V династии больше не строили. Гробницы высшей столичной знати никогда еще не были столь великолепны, как в первую половину правления VI династии. В одном из таких погребальных дворцов - усыпальнице верховного сановника Мерерука (Мрар-и-ку) - насчитывалось свыше трех десятков помещений.

Скоро, однако, стала заметно выдвигаться новая общественная сила в лице местной, нестоличной знати. О росте ее значения при VI династии яснее всего свидетельствует быстрое увеличение количества гробниц, высеченных в скалах по всему Верхнему Египту областными правителями. При IV и отчасти V династии верховная власть свободно распоряжалась должностями областных правителей, теперь же в областях прочно оседали свои владетельные роды. И члены их не только сидели на местах, но, случалось, роднились с самим царствующим домом и даже занимали должность верховного сановника. Если при IV династии, в дни наивысшего могущества царей, в среде знати преобладала царская родня, если при V династии, в пору умеренного царского самовластия, установилось господство более широкого крута столичной знати, то при VI династии, накануне крушения самовластия, преобладающее влияние стало переходить от столичной знати к знати местной, областной.

По отношению к своим соседям государство при VI династии следовало в общем путем предшествующей. Воинственность и предприимчивость нисколько не ослабли, скорее даже возросли. Пиопи I не менее шести раз обрушивал свои полчища на соседей. К сожалению, спорно направление первого завоевательного похода против «тех, кто на песке». Во всяком случае, искать этих последних надо не в пустыне, потому что у них были плодовые деревья и виноградники, а страна их находилась у самого моря или неподалеку от него и имела не одну крепость. Царское войско состояло из всеегипетского ополчения и североэфиопских вспомогательных отрядов. О нравах подобного воинства можно судить по заверениям главного военачальника - известного нам Уни, который пишет, что во время движения по Египту никто не причинял зла другому, никто не отнимал обуви у путника, никто не забирал одежды, козы, вообще чего-либо у кого бы то ни было. Достигнутые успехи были воспеты в победной воинской песне:

Это войско вернулось благополучно - оно разорило землю тех, кто на [пес]ке.

Это войско вернулось благополучно - оно растоптало землю тех, кто на песке.

Это войске вернулось благополучно - оно сокрушило ее твердыни.

Это войско вернулось благополучно - оно срезало ее смоквы, ее виноград.

Это войско вернулось благополучно - оно зажгло огонь во всех ее....

Ото войско вернулось благополучно - оно перебило многие десятки тысяч ополчений ее.

Это войско вернулось благополучно -

[оно доставило...] из нее весьма много пленных.

Пять раз несчастная страна пыталась освободиться от египетского засилья, и пять раз египетский царь посылал своего испытанного главного военачальника усмирять ее. Его же царь поставил во главе войск, двинувшихся одновременно морем и сушей на некую страну, лежавшую к северу от земли «тех, кто на песке». И этот поход тоже завершился полной победой: «были перебиты все мятежники из их (числа)».

Преемник Пиопи I юный Меренра уделял, по-видимому, особое внимание югу. Он лично ездил на южную окраину царства и принял там изъявления верности от соседних эфиопских племен. Неугомонный военачальник предшествующего царствования Уни возглавил тогда два мирных похода в Эфиопию: один - в каменоломни за камнем для царского гроба и навершия пирамиды царя, другой - за деревом для постройки судов. При том же Меренра правитель I верхнеегипетской области Хирхуф предпринял два путешествия в Эфиопию. Во время второго путешествия ( он успешно осуществил «миссию умиротворения»: нагнал одного из эфиопских вождей, шедшего войной на ливийцев, и «умиротворил его». Оба путешествия принесли немало ценного, но самым редкостным приобретением во втором походе был карлик; доставил Хирхуф этого карлика уже новому царю Пиопи II, к вящей радости малолетнего властителя.

Древние связи Египта с финикийским городом Библом, поставщиком отличного строевого леса, стали при VI династии как будто бы особенно ' тесными. По крайней мере из сосудов, заложенных в основание тамошнего храма и надписанных именами египетских царей, подавляющее большинство принадлежало VI династии. На одном сосуде Пиопи I назван i «солнцем нагорий», т. е. чужеземных стран (все страны вне плоской на-t мывной египетской земли принимались ее жителями за «нагорья»). Один из домашних служащих правителей I верхнеегипетской области плавал j одиннадцать раз в Библ и Южное Красноморье. I

Внушать иноземным народам страх перед египетским царем считалось ! одной из доблестей государственных мужей. Как долго удавалось поддер-| живать это, не

совсем ясно. Неясно также, какими военными успехами отмечено правление Пиопи II. Правда, царь изобразил в поминальном | храме у своей пирамиды пленных ливийцев и захваченные у них стада, I однако он всего-навсего воспроизвел у себя изображения и надписи из ] чужого поминального храма, а именно из храма царя V династии Сахура., И изваяния пленных в храме Пиопи II походят на имевшиеся в поминальных храмах Ниусерра и Уннаса.

Итак, мы рассмотрели производственные возможности, общественный и государственный строй Старого царства и можем теперь подтвердить, | что пирамиды вместе с примыкающими к ним кладбищами поистине служат ярчайшим их отражением. Но об одной из загадок пирамид мы еще не говорили: почему вообще появились пирамиды и города мертвых при них?

Неужели для того, чтобы похоронить властителя, надо было напрягать все силы и мобилизовать все возможности государства? Неужели для того, чтобы оградить царский труп от вторжения непрошеных посетителей, следовало возводить над ним с неслыханным совершенством целую рукотворную гору из граненого камня? Бесспорно, своею мощью или - что то же самое - мощью царя - строителя пирамиды должны были подавлять сознание подданных. Но непонятно, почему символом и глашатаем царского самовластия стали надгробия, а не дворцы. Ведь во дворце обитал властный царь, полный сил и здоровья, тогда как в гробнице лежал беспомощный труп, отправление над ним поминальной службы и сама со -

377

хранность зависели от милости потомков и крепости камня. Но в то время как пирамиды стоят и поныне, от утлых дворцов из кирпича-сырца не осталось и следа. Видимо, для того чтобы понять, почему символом мощи царя стала его гробница, надо разобраться в умонастроениях тогдашнего общества.

Древнеегипетское миропонимание мы застаем уже сформировавшимся в виде сложного напластования представлений, возникших в разное время и в разных местах. Часто эти представления отдавали глубокой первобытностью - под стать народу, стоявшему лицом к лицу с неосвоенными силами природы. Но одна могучая природная сила - великая река с намываемой и орошаемой ею плодоноснейшей почвой - поддалась освоению и покорилась простейшим орудиям. И на рубеже каменного и медного веков в Египте развилось сложное и полное противоречий общество, потребовавшее создания высокоорганизованного сильного государства. Потому староегипетское мировосприятие являло и черты отнюдь не первобытные, да и само первобытное, казалось бы, соответствовавшее, пожалуй, уровню медно-каменного века, было воспринято и переработано совсем по-новому.

Мир представлялся людям Старого царства поделенным на две половины - верхнюю и нижнюю, из которых одна была опрокинутым повторением другой. Если над землей простиралось небо - плоский потолок, закругленный по краю, то такое небо имелось и под ней, только в опрокинутом виде. Если по верхней поверхности земли люди ходили вверх головами, то по нижней ее поверхности приходилось ходить вниз головой. Главное отличие подземного мира умерших от мира живых составлял царивший там мрак. Хотя небо, как и земля, имело двери и покоилось на устоях, оно мыслилось полным воды, по которой и плыли в своих ладьях светила. С водой было и нижнее небо.

Все видимое и невидимое, в том числе человек, представлялось в Старом царстве целиком материальным. Духовная жизнь человека, равно как и потусторонних существ, понимались как деятельность плотского нутра («утробы»), в первую очередь сердца. Мышление казалось настолько неотделимым от органов, что поглощение сердец и внутренностей на том свете было в глазах староегипетского чародея равносильно усвоению заключенных в них заклинаний.

Жрец-мыслитель Старого царства так описывал разумную деятельность человека, получающего восприятие через органы чувств, обдумывающего их в уме и выражающего затем волеизъявления: «Глаза видят, уши слышат, нос обоняет воздух; они доводят (до сведения) сердца; оно дает выйти всякому умозаключению(?); язык повторяет задуманное сердцем».

Представление о духовной деятельности как свойстве тех или иных частей тела нисколько не мешало наделять человека множеством душ - «двойником» ку, «проявлением» би, «привидением» ах, «мощью», «именем» рин, «тенью» и т. д. При этом у одного и того же лица могло быть по нескольку душ одного и того же рода («двойники», «проявления», «привидения»). И воспринималась та или иная душа то как единство, то как множество, и не только тогда, когда принадлежала такому «сверхъестественному» существу, как царь; по меньшей мере «двойником» обладали даже простые смертные. Души были, с одной стороны, тождественны с человеком или заключены в нем; с другой стороны, те же души были существами, находившимися вне его. Сделать что-нибудь «двойнику» значило сделать это человеку, «привидением» мог быть назван он сам по смерти, «проявление» или «мощь» могли быть внутри его. Тем не менее «двойник», «проявление», «привидение», «мощь» могли находиться позади человека, умирая, он «отходил» к «двойнику» или «привидению», умершего препровождали к его «проявлению», собственные «двойники»

378

брали его за руку, «двойник» докладывал о нем, отличал его от его врагов и т. д.

Души представлялись такими же материальными, как сами люди. Так, у «двойника» была плоть из мяса, он ел и мылся, «проявление» и «привидение» могли быть съедены и т. п. Особенность душ заключалась в их невидимости; одна «тень» была видима, да «имя» слышимо. При всем том «проявление» зримо наблюдалось в мире «живых» в сверхъестественной мощи («проявлениях») царя и в виде «звезды живой» на небе; «привидение» виделось среди незаходящих (северных) звезд.

Старое царство не видело существенной разницы между людьми и богами, какими бы могущественными те ни казались. Полагали, что они тоже когда-то жили в мире и затем «отошли» к своим двойникам, имели плоть и материальные души, ели, пили, умащались, одевались. Подобно душам почивших людей, боги Старого царства плавали по небу, как звезды, а о небе пели, что оно взяло к себе всех богов с их ладьями, став тем, у кого тысяча «проявлений», т. е. звезд. Так же и Солнце представлялось «проявлением» - «восточным», или «сущим в своей крови». О самом небе пели, что им обернулась «Большая». И как умерший обладал способностью обернуться другим существом, так и его боги могли обратиться друг в друга или оказаться частью тела или «именем» один другого.

В Старом царстве было очень много богов. Каждый город мог поклоняться нескольким местным божествам. И все эти городские и областные боги мыслились в той или иной мере природными явлениями - небом, землей, светилами, воздухом, водами и т. д., что не препятствовало некоторым из них олицетворять собой одновременно явления общественного порядка, например луну Тота (Дхаути), покровителю верхнеегипетского города Гермуполя, почитаться за бога письменности. Олицетворением только общественных явлений были лишь очень немногие из староегипетских божеств, например Маат («Правда») или особая богиня счета, письма и строительства Сешат.

Что удивительного, если в мире оборотней, среди очеловеченных и обожествленных - коль скоро они не опознаны и не освоены - сил природы находили себе место как божества, завещанные седой древностью, животные, растения, разные предметы. Так, у только что названного Тота было два образа животных - песьеголовой обезьяны (павиана) и голенастой птицы (ибиса), а Солнце в его городе Гелиуполе (Ане) представлял каменный столп. Большой популярностью в Мемфисе пользовался живой бык Апис (Хапи).

В подобной обстановке могло привольно цвести пышным цветом волшебство - другое наследие первобытных времен. Его тоже представляли себе как нечто материальное: его можно было съесть, и оно сопровождало своего обладателя как особое существо или душа. Его же олицетворяли в виде человекоподобного бога по имени Хику («Волшебство»). Перед волшебником должны были трястись небо и земля, он повелевал всеми своими богами, даже самыми главными, и грозил им, как последним смертным. Сверхъестественные существа, в том числе души, считались полными волшебства, но оно было доступно и людям. Было бы, однако, неверно преувеличивать власть волшебства над умами.

Многие личные имена того времени (а они часто имели определенный смысл) свидетельствуют о набожности их носителей, об их совсем не колдовском отношении к своим богам. Такие имена оттеняли принадлежность, служение тому или иному божеству, подачу божеством жизни и пищи, оказываемую им защиту, приход его на помощь, благосклонность, благое руководство.

Врачебное дело, несомненно связываемое с волшебством, все же определялось не им, а сутью профессии. Отрасли медицины были четко раз -

379

граничены. Существовали врачи «утробные», глазные, зубные и т. д. Вообще врачебное дело практиковалось широко: врачами руководило многостепенное

начальство, в распоряжении придворных врачей находилось особое судно (еще на рубеже III - IV династий), к определенной части населения был по-своему прикреплен особый врач (еще в то далекое время!).

Старое царство отождествляло своих богов с явлениями природы. Поэтому всякое умствование о богах было одновременно умствованием о природе и всякое размышление о ней - размышлением о них.

Из подобных умозаключений самое широкое распространение получило учение, развившееся в городе Гелиуполе. Согласно этому учению, мироздание представляло собой цепь порождений одними природными явлениями других. Посреди первобытных вод Нуна (Науна) вознесся на холме верховный Атум (Атама), чье имя могло толковаться как «Все». Из самого себя Атум произвел чету Шу (Шау) и Тефнут (Тфини) - Воздух и Влагу. От них родилась вторая чета - Геб (Гиба) и Нут (Ни) - Земля и Небо. Из любви к дочери-Небу Воздух встал сам и поместил все под нею, подняв ее над головою и отделив таким образом от земли. К Ату-ме, его детям и внукам были присоединены еще две четы правнуков, порожденных Землею и Небом: Осирис и Исида, Сет и Нефтис (Нибт-ха). Последние четверо были обязаны честью, выпавшею на их долю, не своему значению в природе, а месту в представлениях, связанных с загробным бытием. Названные девять богов составляли «„большую девятку», что в (городе) Ане», в отличие от другой - «малой девятки». Сам Атум был отождествлен с гелиупольским городским богом-Солнцем под именем Ра-Атум... Солнце объявляли «образующимся» под именем Хапри, поднимающимся под именем Ра и исчезающим из виду под именем Атум. Каждый день Солнце возрождалось вновь в лоне своей матери-Неба, и другим образом утреннего Солнца был «Хор (Гор) Небосклонный». Насколько, однако, отдельные образы солнца мыслились самостоятельными, видно по тому, что его суточное движение изображали как переезд Ра к Хору Небосклонному и Хора Небосклонного к Ра.

Много отвлеченнее было учение, разработанное в столичном городе Мемфисе. Оно известно нам из титула, содержащего распорядок храмового представления, который был переписан с обветшалой рукописи на камень по повелению эфиопского царя Египта Шабаки (Шабику, XXV династия). По языку и особенностям написания подлинник должен относиться к Старому царству. Учение, изложенное во вставке, читавшейся,,,6 во время представления, служило возвеличению столицы и ее бога Птаха - в значительной мере за счет Атума. По этому учению, Птахом оборачивались восемь божеств. Двое из них, Птах-Наун и Птах-Науна, составляли чету первобытных вод и были отцом и матерью Атума. Другой Птах - Птах Великий олицетворял сердце и язык «девятки» - Хора и Тота, которые вместе оказывались (оборачивались) Атумом. Сердце замышляло, язык повторял задуманное. При этом учение прямо ссылалось на пример человеческой деятельности. «Девятка» (надо полагать, без Атума, поскольку он был сердцем и языком) служила зубами и губами в мировых устах, которые назвали имена всего сущего. Тут же излагалось и другое представление о Птахе, согласно которому он, будучи тождественным столичному богу земли Таченену, выращивает на себе деревья и камни. В конечном итоге Птах оказывался изначальной материей - первобытной водой и почвой и вместе с тем мировым разумом (ведь сердце представлялось египтянам носителем сознания) и волеизъявлением (мировым языком).

Упор делался на представление о Птахе как о мировом сердце и языке, и делался, наверное, неспроста. Главными жрецами Птаха в Белых

380

Стенах были верховные руководители государственных мастеров, бывшие сами «сердцем» и «языком» своих производств. Нами уже была частично приведена ссылка учения на пример человеческой деятельности. Приведем ее теперь полностью - с заключительными словами: «Глаза видят, уши слышат, нос обоняет воздух; они доводят (воспринятое) (до сведения) сердца; оно дает выйти всякому умозаключению(?); язык повторяет задуманное сердцем. Так совершается всякая работа, всякое мастерство, творчество рук, хождение ног, движение всякого члена согласно этому приказанию, измышленному сердцем, сошедшему с языка».

Родственное учение о мироздании сложилось, должно быть, уже в давние времена в верхнеегипетском городе Гермуполе в связи с местным богом Тотом и восемью первобытными природными силами. Намеки на это учение, притом на его наиболее отвлеченную часть, имеются в староегипетских источниках. Вполне возможно, что столичное учение о Птахе вобрало в себя кое-что из этих верхнеегипетских представлений.

Но как бы то ни было в столице, затмить соседнего Ра-Атуму ее богу было не под силу. Когда при IV династии царская власть достигла вершины могущества, цари как будто бы полностью убедились в своем родстве с Солнцем. Хуфу мнил себя «Небосклонным» (т. е. Солнцем) в своей пирамиде. Даже под конец Старого царства, в годы спада царского самовластия, Пиопи I был назван на своем гробе «большим богом, владыкою небосклона», «Хором (Гором) Небосклонным, владыкою неба». Три преемника Хуфу и большинство царей последующих двух династий носили имена, сложенные в честь Солнца. Со времени IV династии цари именовались «сыновьями Солнца». Все пять первых царей V династии один за другим воздвигали Солнцу по особому храму, и среди земельных и прочих царских пожалований храмам видное место занимали тогда пожалования Солнцу.

Со времени последнего царя V династии Уннаса внутри пирамид на стенах ходов и склепов стали высекать заклинания, провозглашавшиеся во время заупокойной службы и имевшие целью обезопасить и осчастливить царя после смерти. Во многих из них нашла выражение мечта царей о посмертном плавании с Солнцем. Но в могильном мраке у Солнца имелся соперник - Осирис.

В Низовье Осирис был богом города Бусириса (Диду Джеду), но был отождествлен с «Предстоятелем западных», т. е. умерших, богом верхнеегипетского города Абидоса, где находились гробницы I династии. Поэтому Осирис стал также «владыкой Абидоса». По данным памятников Старого царства трудно понять, какое явление природы олицетворял собой Осирис. Однако некоторые надписи как будто бы намекают на воду разлива.

И действительно, не вода ли разлива долго и неподвижно покрывала пашни, огороженные насыпями, мертвенная и в то же время животворная, полная жизненных сил? И не она ли, уйдя частично в землю, показывала свою животворящую силу в поднимающихся из земли ростках? Как бы то ни было, Осирис был оживленным трупом и, как таковой, имел прямое отношение к загробному бытию. В надписях пирамид он служил прообразом мертвого царя.

Считалось, что Осирис был убит своим братом Сетом, а сын убитого Хор не только отомстил братоубийце, но вместе с родней воссоединил части тела Осириса и магическими обрядами оживил труп отца. Повторение тех же обрядов над царским трупом сулило ему, по мнению чародеев, ту же волшебную жизнь, какая была приготовлена убитому Осирису. Правда, царственному мертвецу прозябание в преисподней даже в качестве оживленного трупа было далеко не по вкусу. Занесшись в мечтах на небо, венценосный покойник презрительно взирал сверху вниз «на голову Оси- 557

риса» и боялся даже наступить на гниль его трупа. Судя по пирамидным надписям, желанным местом пребывания покойного царя было небо, возврат же на землю - ненавистной возможностью. Но в конце концов Осирис тоже имел доступ на небо и даже появлялся там в виде большого созвездия (Ориона). Поэтому оказалось возможным как- то связать оба круга представлений.

В итоге пребывание умершего царя в пирамиде превращалось в цепь его пробуждений к жизни и уходов, преимущественно на небо, к солнцу, луне, звездам (он сам становился немеркнущей звездой), в вольготные «поля жертв» или «поля тростника», где можно было даже пахать и жать. Но если не должен был гибнуть дом царя на небе, то оставался вечным и его престол на земле. Мертвый царь посмертно утверждал на престоле свою династию и оберегал своих детей. Уходя и приходя вместе с Солнцем, он навещал свои владения на земле, давал и отнимал достоинства, мог причинить и устранить вред.

Говорили, правда, что на небо отходит «привидение», а труп - в землю, но каждый раз оживать и вести с помощью своих душ таинственную жизнь должен был сам покойный, т. е. труп. Чтобы собрать свои кости и члены, умерший должен был найти их на месте. Отсюда забота о сохранности останков, приведшая к изготовлению знаменитых египетских мумий. В Старом царстве искусство мумификации еще только зарождалось.

На посмертное небожительство притязали не одни цари. Как ни скупы на слова заклинания, что начертаны в частных гробницах, по ним все-таки видно, что сановники часто мечтали не только о добром погребении и богатых поминках, но и, совсем как цари, о плавании по небу и восхождении к «большому богу». И долгое время выход из склепа как и из пирамид вел на север - в «общество незаходящих звезд». С середины V династии в гробничных заклинаниях начинают призывать Осириса - вместо старого кладбищенского бога собакообразного Анубиса (Анапы). При VI династии частное лицо с помощью волшебства иногда уже отождествляется с Осирисом - «Осирис имярек», читаем мы в заклинании.

Но была еще другая жизнь у мертвеца в пирамиде. До очередного пробуждения он почивал «у своего двойника». «Двойник» считался животворным началом, и соединение с ним означало жизнь. В поминальном храме у подножия пирамиды стояли царские изваяния. В частных гробницах помещение с изваяниями называли «двором двойника», так что «двойник» мыслился соединенным или тождественным с ними. Под конец Старого царства распространился обычай устраивать в городских храмах неболь - 382

111. «Двойники» вельмож, выходящие из ложной двери, еробничные горельефы, VI

династия 112.

Колонна с капителем в виде пальмы из поминального храма, Vдинастия

шие божницы (наосы) царей, цариц, вельмож и их жен, изваяниям которых приносили жертвы, и такие божницы тоже назывались «дворами двойника». По существу, «одушевленные» изваяния людей и храмовые идолы понимались на один лад. Об идолах жрецы Птаха в упоминавшемся сочинении о нем учили так: «Вошли боги в свою плоть из всякого дерева, всякого камня, всякой глины, всякой вещи, произрастающей на его спине (т. е. спине Птаха, отождествленного с землею), и обернулись ими (т. е. данными идолами из дерева, камня и т. д.)».

Если «двойник» отождествлялся с изваянием, то оно должно было походить на

изображенного, как походил на него сам «двойник». При III и IV династиях нередко

понимали это как необходимость точно воспроизвести черты лица умершего. Изваяния костистых лиц первых царей Старого царства, горбоносого жирного царевича IV династии, каменные головы из склепов того же времени служат тому наглядным подтверждением. Но уже тогда и особенно позже, при V и VI династиях,

довольствовались и более условными подобиями. Лучшие из изваяний сочетали жизненное правдоподобие с обобщенным благообразием. Изваяния охотно раскрашивали в принятые цвета: обожженных солнцем мужчин - в красновато-бурый, женщин - в желтоватый.

Аналогичные представления связывались с настенными плоскими изображениями. На стенах гробничной «приемной», куда приходили с приношениями, изображения располагались в определенном порядке относительно ложной двери, впадины в стене, откуда якобы появлялся мертвец. И на стенах гробниц обычно показана огромная фигура хозяина гробницы, как бы обозревающего пояса мелких изображений. Предполагалось, что, наблюдая за отправлением заупокойных обрядов, ходом работ, доставкой

приношений, глядя на богатые трапезы, умерший действительно переживал изображенное. Подобные изображения можно было встретить и на стенах царских поминальных храмов, но сообразно сану хозяина там много внимания было уделено общению его с богами, его государственной деятельности и придворной жизни. Многое могло быть рассчитано и на то, чтобы вызвать и у посетителей почтение к почившему властелину.

Хотя тематика изображений в частных гробницах более или менее определялась, художнику не возбранялось вносить те или иные изменения или добавления, порою даже забавные. Живость передачи до некоторой степени зависела от мастера, но наиболее интересны, пожалуй, необычные изображения, когда художник не был ограничен рамками готовых образцов. Изображения войн исключительно редко встречаются в вельможеских

384

113.

Золотая голова Хора из Гиераконполя, VI династия 114. Тронные статуи царевича Рахотепа и его жены Нофрет из гробницы в Медуме, IV

династия

115. Ремесленная мастерская вельможи, рельеф из гробницы, V династия гробницах. Одно такое изображение находится в гробнице областного властителя начала VI династии в Дешаше и посвящено взятию египтянами ханаанской крепости. Тревога и отчаяние осажденных, материнская нежность пленницы переданы замечательно. С незаурядным мастерством передает горе осиротелых домочадцев - от самого бурного до мрачно-понурого - изображение в гробнице Анхмахеру того же времени. На обломке изображения, единственного в своем роде, представлены голодающие кочевники. Их крайнее истощение, полное бессилие мужчин по сравнению с сохранившими остатки сил женщинами, напрасные попытки обмануть голод и трогательная взаимопомощь переданы с поразительной достоверностью.

На рубеже III и IV династий еще искали способ выполнения плоских изображений на стенах: колебались между живописью и разного рода резьбой. В годы строительства великих пирамид, в пору величавой каменной простоты, настенным изображениям вообще не было места ни в гробницах, ни в поминальных храмах. С возвратом к изобразительной отделке в конце IV - начале V династии окончательно остановились на изображениях плоско-выпуклых и расписанных, правда отдавая предпочтение в определенных местах врезанному контуру с выпуклой резьбой внутри, а позже, в замурованных склепах-подземельях, - стенописи.

Если для призрачной жизни царского трупа нужен был склеп, а для двойника - поминальный храм, то кто нуждался в чудовищном надгробии - пирамиде?

Старому царству имя представлялось особой душой или сущностью. Мы имели уже случай упомянуть об этом. Имя жило, ему могло быть плохо. Его можно было доставить, с ним вместе благоденствовать. Знание его давало власть над его носителем, поэтому выгодно было иметь сокровенное имя, неведомое даже родной матери. Но имя обозначало личность, следовательно, сохранение имени означало сохранение личности. И надписи пирамид прямо связывают вечность царя с сохранением его имени. А трепетное воспоминание грядущими поколениями имени царя не означало ли продления его власти навеки?

«О, (царь) такой-то!

Трое имя живет во главе живых».

«Восстань (царь) такой-то

на твоем престоле во главе живых Это страх пред тобою (у) них в сердцах. Твое имя живет на земле. Ты не погибнешь, ты не кончишься

во веки вечные!». 11

в. Поливка огорода, рельеф из гробницы Me -

рерука, VI династия 117. Гробничные рельефы:

а) хозяйство вельможи Ти, Vдинастия;

б) меновая торговля, еробничный рельеф эпохи Древнего царства Надписи пирамид VI династии содержат заклинания, которые можно было бы назвать «службою пирамид»:

«О большая девятка (богов), что в (городе) Ане!

Да дадите вы крепость (царю) такому-то! Да дадите вы крепость этой пирамиде

(царя) такого-то,

этой его работе,

во веки вечные,

как крепко имя Атума (Атамы),

что во главе большой девятки».

Следует одиннадцать заклинаний, построенных примерно по одному образцу:

«(Как) крепко имя такого-то (божества), (так) крепко имя такого-то (царя)

(а) один раз просто: (так) крепок такой-то (царь),

(так) крепка эта пирамида такого-то царя, V (так) крепка эта его работа равным образом во веки вечные!»

Или:

«(Как) крепко имя такого-то (божества), (так) крепко имя такого-то (царя), (так) крепка эта пирамида равным образом во веки вечные!»

Связь между царским именем и пирамидой очевидна. Недаром, как сообщает один из указов VI династии, на вершине пирамиды царя Мен-каура было вырезано его имя. И пирамида действительно могла сохранить I в веках имя строителя. Чем больше, чем нерушимее, чем удивительнее Л была она, тем более вероятной была

возможность увековечиться в ней. Имена создателей великих пирамид и поныне известны всему свету. Пирамида, воплощавшая имя царя, казалась уже самим царем, а слово «пирамида» представлялось его именем! В пирамиде видели божественное существо и величали ее «госпожой».

Чтобы умершему и его двойнику жилось безбедно, чтобы они питались не только по праздникам, но и повседневно, чтобы мертвецу посредством магических обрядов «делаться блаженным», и пирамида, и частная гробница одинаково нуждались в надлежащих установлениях. К этой и другой приписывали владения, обязанные поставлять жертвенное продо - 388

<

118 Посев и сбор урожая зерновых и льна, 1 еробничный рельеф, V династия 119.

Взятие египетскими войсками сирийской крепости, рельеф из гробницы Инти из

Де-шаше, V династия

вольствие, или той и другой учреждали жречество («слуги бога» у царя, «слуги двойника» у частных лиц), которое за соответствующее обеспечение должно было «вечно» править поминки. Люди менее состоятельные довольствовались получением жертв со «стола» богатых покойников, после того как яства полежат там некоторое время. Но на это надо было еще получить право, а заупокойных жрецов все равно приходилось нанимать.

По самым скромным расчетам, только люди со средствами могли позволить себе построить гробницу, покрыть ее стены изображениями и надписями с заклинаниями и самопрославлениями (чтобы вызвать расположение посетителей), обставить изваяниями, а также обеспечить жертвами и жрецами.

Мы видели, насколько господствующие верхи сосредоточили в своих руках тогдашнюю «волшебную премудрость». Вельможи бывали главными «заклинателями» при жизни, чародеями они оставались и после смерти. Это они - «блаженные», «гораздые», «снаряженные», знающие «тайное волшебство (царского) местожительства», знающие все, что полезно «блаженному» на кладбище. Они, «блаженные», «гораздые», «снаряженные», в силах вступиться на потустороннем судилище за того, кто почтит их память, но они могут, как птице, свернуть шею осквернившему их гробницу. «Блаженных» отличали от простых «мертвых», и, когда на том свете появлялся царь, «блаженные», они же «незаходящие (звезды)», только склонялись пред ним, тогда как простые «мертвые» падали «на свои лица».

Простым людям были недоступны ни гробницы, ни изваяния, ни жертвы, ни «вечное» поминовение, ни сообщающие «блаженство» заклинания. Источники не позволяют нам подробно ответить на вопрос, какая участь ожидала простых людей на том свете, но из надписей явствует, что беспомощному мертвецу угрожали голод и жажда, доводящие до поглощения собственных испражнений, и полное уничтожение.

Отдельные челядинцы вельмож удостаивались иногда надписанного именем изображения на стене хозяйской гробницы, а во вторую половину Старого царства - даже именного изваяния, но и в том и в другом случае в гробнице хозяина и за работой на него -

на веки вечные. Можно увидеть, как какой-нибудь бедняк надписывал своим именем первые попавшиеся безымянные изображения на стене вельможеской гробницы - в надежде хотя бы так приобщиться к вечности...

Царя, мнившего себя земным богом, после смерти считали владыкой не только земли, но и неба. Его вельможи, пользовавшиеся при жизни всеми ее благами и обладавшие «волшебной мудростью», представляли себя после смерти полубогами. От ответственности перед загробным судилищем - богов считали владыками правды и любящими ее - царь и его приближенные отделывались всемогущими заклинаниями. Смерть лишь возвеличивала царя и знать. Простой же народ, сходивший в убогие и безымянные могилки, ожидало полное уничтожение.

СРЕДНЕЕ ЦАРСТВО (с конца III тысячелетия примерно до 1600 г. до н. э; IX - XVII

династии)

Среднее царство действительно было промежуточным периодом между резко различными Старым и Новым царствами, периодом ломки и изживания того, что отличало первое, и зарождением, а затем и утверждением отличительных признаков второго.

На смену Старому царству пришло государство рыхлое и неустойчивое, а то и просто расколотое, потрясаемое гражданскими войнами и испытавшее вторжение извне. Что же такое Среднее царство - пора упадка или время развития производительных сил?

Старое царство использовало медь в ее естественном виде без искусственного приплава. Датировка нескольких медных предметов, которые принимались за изделия Старого царства и в которых была найдена значительная примесь олова, нуждается в проверке. Слово, которое принято переводить как «бронза», как будто было известно Старому царству, но первоначальное значение его могло быть иным.

Со времени XII династии сохранилось некоторое количество предметов, в том числе и орудий труда, из сплава меди с оловом, где доля последнего настолько значительна, что назвать сплав иначе как бронзой нельзя. Дошли до нас и небольшие бронзовые изображения, которые можно отнести ко времени, непосредственно предшествующему XII династии. Однако бронзовый век в Среднем царстве еще не наступил.

Орудия труда, найденные в городских развалинах времени XII династии, сделаны из естественной меди, как и вообще подавляющее большинство медных предметов Среднего царства. Возможно, что наряду с ковкой стали шире применять литье: в одном и том же месте были найдены четыре ларца времени XII династии, отлитые из меди, должно быть, в закрытых формах.

Школьное поучение, отнесенное к периоду IX - X династий, называет дерево пашней плотника, а медь - его мотыгой. Однако каменные орудия продолжали бытовать и в Среднем царстве. В городских развалинах времени XII династии, неподалеку от тогдашней столицы и совсем рядом с царской пирамидой, были найдены кремневые топоры, тесла, ножи, мелкие скребки или ножички, лезвия серпов. Там же обнаружили кожаную суму, в которой - совсем как в давние времена - лежали бок о бок остат -

391

ки медных орудий и куски кремневых ножей и кремневые ножички. В двух гробницах времени XI и XII династий - правда, несколько поодаль от столицы - был изображен процесс изготовления кремневых ножей, притом в более поздней особенно подробно.

Виды орудий в Среднем царстве заметно отличались разнообразием, совершенствовались и становились многочисленнее. Наборы небольших подобий медных орудий из погребений XII династии разнообразнее таких же наборов из гробниц Старого царства. Попадаются и новые виды режущих орудий, одно из них - времени XII династии - довольно сложного устройства. Лезвие у топоров при той же династии стало большего размера и прочнее прикреплено к топорищу. Деревянные молоты-колотушки уже при XI династии часто бывали толще и, следовательно, действеннее, чем в Старом царстве. Со времени XI династии большое распространение получили плуги с круто загнутыми концами рукоятей, облегчавшими подъем и нажим при пахоте; ко времени XII династии уже появились прототипы новоегипетских плугов Старого царства. Не позже XI династии зернотерка была значительно усовершенствована - прилажена наклонно Ил. 105 на подставке. Тем самым мучительное перетирание вручную зерна между двумя жерновами не осложнялось более коленопреклоненным положением работника, а мука стекала непосредственно во вместилище перед зернотеркой. Вероятно, не позже XI династии было улучшено приспособление Ил. 132 для выжимки плодов: мешок с подставным чаном, ранее закручивавшийся с помощью нескольких шестов, был помещен внутрь деревянного сооружения, и закручивание производилось теперь всего одним шестом. Впрочем, старые орудия продолжали употребляться наряду с усовершенствованными.

Начинает развиваться и новая отрасль ремесленного производства - стеклоделие. Большинство бусин, дошедших до нас от Старого царства, не сплошь стеклянные; их стеклянная оболочка наведена на нестеклянное ядро. А целиком стеклянные бусины Старого царства столь малы, что отсутствие в них инородного тела можно объяснить не технологией изготовления стекла, а случайностью: ядро могло сгореть при наведении стеклянной оболочки. Напротив, размер нескольких стеклянных вещиц времени XII династии таков, что не позволяет предполагать случайное сожжение чужеродного ядра.

Распад страны после Старого царства на полунезависимые, а то и враждующие между собой области и даже царства губительно сказался на состоянии осушительнооросительной сети, требовавшей централизованного надзора и управления. Водораспределительная сеть была основой хозяйственного благополучия страны, и неудивительно поэтому, что надписи времени распада страны (т. е. VI - XII династий) полны сообщений о голоде, доводившем подчас население до людоедства. Правитель одной из ведущих в политическом отношении областей во времена X династии считал примечательным для своего правления следующее: прокопал глубокий засоренный канал, который мог подавать воду в самый полдень, устроил канал для своего города (когда остальной Верхний Египет не видел воды) и с его помощью заставил реку опять наводнять старые места, прекратил раздоры из-за воды и был богат ячменем, когда страна сидела «на мели». О другой верхнеегипетской области известно, что там ко времени X династии образовались такие болотные заросли, что служили убежищем в гражданскую войну.

В конце правления XI династии Египет был воссоединен, положение изменилось при XII династии. Известия о голоде все реже упоминаются в источниках. Мало того, в западной пустыне, на стыке Верхнего и Нижнего Египта, лежало большое озеро, известное древним грекам под названием Меридова (теперь эта местность называется Файюмским оазисом).

392 В конце XII династии у озера удалось путем осушки отвоевать большие площади плодородной земли.

Новый упадок оросительного хозяйства последовал, когда после XII династии настала пора нескончаемых смут. Действительно, надписи все чаще упоминают о голодных временах.

Изображения времени XII династии свидетельствуют о новшестве в скотоводстве: наряду с древней породой гривистых овец и баранов с развесистыми рогами появляется новая порода современных овец и баранов с подогнутыми рогами, которой суждено было со временем заменить первую. В египетской крепости той поры в Эфиопии был откопан костяк лошади. Для Среднего царства впервые изобразительно засвидетельствован петух; впрочем, изображения петуха встречаются крайне редко и в последующем Новом царстве (изображений кур не сохранилось).

Количество иноземных источников сырья в Среднем царстве не уменьшилось, а связи с ними не только не прервались, но умножились и расширились. Еще от времени XI династии до нас дошло жизнеописание «казнохранителя бога», т. е. доверенного фараона по доставке ценностей, Ахтоя (Ахтайи, Хети), объездившего множество горных промыслов и привозившего царю медь и каменья - бирюзу, лазоревый камень и т. д. Скалы около месторождения меди и бирюзы на Синайском полуострове были при XI династии испещрены египетскими надписями. Около некоторых месторождений надписи появляются впервые именно теперь. Груды отходов, скопившихся тогда в разных рудниках, и доныне свидетельствуют о значительных размерах добычи в них меди в древности. В начале XII династии впервые мы слышим о добыче египтянами самоцветов (аметистов) в Северной Эфиопии, между рекой и Красным морем. Золото, которым широко пользовалось Среднее царство, - золотых дел мастера достигли к концу XII династии изумительного мастерства в изготовлении уборов - добывалось теперь не только в Среднем Египте в Восточной пустыне, но и в Эфиопии. Судя по находкам, серебра в Среднем царстве стало как будто больше, чем его было в Старом.

Необыкновенно тесными стали и связи с поставщицей отборного леса - Финикией, где город Библ настолько египтизировался, что иные его правители по-египетски надписывали свои печати и утварь, величая себя теми же титулами, что и областные правители Египта. Даже в разгар восстания низов египетские верхи плакались о прекращении подвоза кедровых дерева и масла.

Еще при XI династии государственный корабль ходил за благовонной смолой в Южное Красноморье. Знаменательно, что отправился он туда не с красноморского севера, а кратчайшим путем из гавани подле нынешнего Косера, расположенного на широте часто посещавшихся в Среднем царстве каменоломен, дорога куда через пустыню была теперь снабжена колодцами. Новое пристанище оказалось таким удобным, что им пользовались и при XII династии. Живой отголосок впечатлений, полученных от плаваний по южным водам, звучит в «Сказке о потерпевшем кораблекрушение», рукопись которой хранится в Государственном Эрмитаже. Выброшенный бурей на остров к страшному с виду, но добродушному змею, мореплаватель был снят оттуда египетским кораблем, доставлен ко двору вместе с подарками змея: благовонной смолой, фимиамом, маслом, слоновой костью, хвостами жирафов, псами, обезьянами - и за все это награжден фараоном.

Поддерживались связи и с Северным Средиземноморьем. Так, Среднее царство пользовалось критской посудой, а Крит - его изделиями.

Итак, несмотря на хозяйственные трудности вначале, Среднее царство - период роста производительных сил, притом роста, сказавшегося в будущем. Не значит ли это, что падение Старого царства высвободило та - кие производительные силы, которые его производственными отношениями были скованы? Но чем среднеегипетские производственные отношения отличались от старых?

В Среднем царстве «своими людьми» часто располагали рядовые служащие и даже совсем не чиновные лица. У знати, конечно, людей было не в пример больше: сановник XII династии Аменемхет (Аман-ма-хи) взял с собой в каменоломни (Вади-Хаммамат) одних «кравчих» 50 человек, но и простые смертные иногда имели значительное число людей.

По профессиональным обозначениям этих людей видно, что одни из них прислуживали хозяевам («чашник», «кравчие», «провожатые»), другие же занимались производительным трудом («землепашцы», «садовники», «пекари», «пивовары», «изготовители сластей», «прачечники»). За определенной работой или при обслуживании хозяина слуги и работники изображены на стенах хозяйских гробниц, на заупокойных плитах, а также в виде деревянных статуэток («куколок»), которые ставили в гробницы для «службы» умершему. В росписях усыпальниц знати показаны работники, которые обычно трудятся сообща под открытым небом или в мастерской; статуэтки часто бывают соединены в модели многолюдных мастерских - ткацких, столярных, хлебопекарен, в отряды «подразделения» рыбаков и т. д.

Наряду со слугами и работниками, называемыми по роду их занятий, часто встречаются и такие, которые названы попросту слугами. Обыкновенно это «служанки»; мужчины-»слуги» тоже упоминаются, но гораздо реже. «Служанки» нередко встречаются и у лиц нечиновных, а у богачей их было много. Некоторые из них прислуживали хозяевам, например «служанки» с зеркалами, но «служанки» определенно могли использоваться и на тяжелой работе - на зернотерках. Полагают, что «слуга» (хам) - сокращенное обозначение «слуга царя», а словом «служанка» (хама) обозначали женщин -

тех же «слуг царя». Об этих последних речь пойдет ниже.

Нередко у частных лиц имелись «сирийцы» и «сириянки». Иногда их производственное использование указано самими памятниками. Так, мы видим одних и тех же «сирийца» и «сириянку», занятых в личном хозяйстве служащего при верховном сановнике то уборкой урожая (он жнет, она подбирает колосья), то приготовлением пива (он несет пивные сосуды, она варит пиво); у другого подобного служащего мы снова находим «сириянку», подбирающую колосья. Скромный надзиратель за жреческой чередой Аменисенб (Аманайа-санби) из города Абидоса изобразил на своей заупокойной плите двух «сирийцев» и одну «сириянку», занятых хозяйственными работами вместе с его братьями и сыном (?). Один «сириец» то сеет на поле, то работает в пивоварне, другой трудится в ней же и назван «пивоваром-сирийцем». «Сириянка» растирает зерно на зернотерке. У одной царской приближенной времени XI династии было не менее двух «служанок» родом из северной части Эфиопии.

Среднее царство вело достаточно много войн, и иноплеменные рабы могли быть из числа пленных. О войнах XII династии с западными и южными соседями - ливийцами и эфиопами - прямо говорится, что они сопровождались захватом не только скота, но и пленных.

Сохранилась купчая на двух «сириянок» и одного или двух детей «сирийцев», заключенная при XII династии. Возможно, путем покупки сановник начала Среднего царства «достал» свои 20 «голов» (надпись на плите из Дра Абу-ль-Негга). Заметим, что о пашне, приобретенной по «договору», и о скоте, к которому он приставил пастухов, сановник толковал особо. «Головами» подневольные люди стали именоваться впервые в Среднем царстве.

Людей, так же как имущество, наследовали. Старший скотовод Ините -

394

фикр (Ан-йатаф-акри) (XI династия) похвалялся на своей заупокойной плите, что люди его отца происходили из «детей дома» имущества («вещей») деда и бабки, тогда как его собственные были из имущества отца и матери, а также из его личного имущества, приобретенного «своею рукою». Тем, что он «богатый быками, сын богатого быками», «владелец ослов, полей, гумна», скотовод хвалился особо. От времени XII династии сохранились два завещания (папирус из Эль-Лахуна): согласно одному из них, служащий передавал брату-жрецу своих людей, а в другом уже брат передавал дальше четыре «головы» «сирийцев» своей жене. Рабов завещали и перезавещали особо от прочего имущества «в поле и городе» и, перезавещав, позволяли получателю передавать их любому из его детей отдельно от такого же разрешения на передачу перезавещанных вещей.

Наконец, «головы» жаловал фараон. Сподвижник воинственного царя XII династии Сенусерта III (Са-на-уасра) по имени Себекху рассказывал, что при зачислении за доблесть в царские телохранители получил 60 «голов», а при производстве после эфиопского похода в начальники телохранителей - еще 100 «голов» в награду. Пожалование «голов» было, по-видимому, правилом при назначении телохранителей: даже в сказке «О потерпевшем кораблекрушение» назначенный таковым наделялся «головами».

При этом «головы» часто жалуются без земли, хотя в жизнеописании одного из административных деятелей того времени (надпись в Асуане) мы читаем о награждении его 20 «головами» и 50 сатами (т. е. свыше 135 000 кв. м) пашни (1 сат = свыше 2700 кв. м).

Перечисленные источники позволили не раз отметить обособление зависимых людей от средств производства. В начале Среднего царства один богатый горожанин и другой зажиточный, но нечиновный человек, имея каждый людей, хвалились, что пахали своими упряжками. Им вторит и более знатный египтянин, добавляя, что и молотил он своими ослами, и жрец Хорнахт (Хара-нахти), «владелец челяди, богатый скотом» (конец Среднего царства).

Но в частных хозяйствах могли трудиться и непосредственные производители, несомненно наделенные землей. От начала XII династии до нас дошли договоры правителя XIII верхнеегипетской области [по имени Ха-пиджефа (Хап-джефа) - произношение имени условное] со жрецами местных богов о заупокойном служении его изваянию. За отправление службы учредитель дает жречеству областного божества «меру (кхт = 4,785л) ячменя Низовья со всякого поля дома собственного, из начатков жатвы дома областного правителя», жрецам же другого местного бога - «меру (кхт) ячменя Низовья из начатков жатвы всякого поля дома областного правителя», причем оба договора устанавливают порядок внесения своей части ячменя «земледельцем его (областного правителя) всякий из начатков поля своего». Ясно, что хозяйство владетельного учредителя зиждилось в какой-то степени на труде земледельцев, возделывавших каждый свой участок земли.

На заупокойной плите военачальника-градоначальника (областного правителя? по имени Сабки - произношение имени условное) примерно той же поры изображены и поименованы шесть «землепашцев» из числа личных людей умершего, несущих ему поминальные дары. Поскольку предыдущий вельможа и этот военачальник - оба были местными властителями, естественно предположить, что и «землепашцы» у них были одинаковые. То же можно предположить и относительно «землепашцев», упомянутых в гробнице областного правителя конца Среднего царства Рнени (в Эль-Кабе).

В гробнице сановника того же времени (по имени Беби в Эль-Кабе) перечислены в составе челяди 20 «слуг царя». «Слуги царя» Урниптах

395

[Ур-н(и)-Птах] Сенусерта поименованы: один - на плите важного городского сановника (Сарненутета), другой - на плите второстепенного служащего по имени Сенусерт, в последнем случае вместе со «служанкой», «сириянкой», «чашником», «прачечником», двумя «пивоварами» и «садовником» (середина XII династии).

Кто такие были «слуги царя», поясняет одна из приписок к изображению пищевой мастерской в гробнице верховного сановника начала XII династии Антефокера (Ан-йатаф- акри). Мальчика, просящего у работника лакомства, последний обзывает порождением бегемота, прожорливее «слуги царя», когда тот пашет. «Слуга царя» здесь земледелец, и, так как неправдоподобно, чтобы работник имел в виду каких-то посторонних земледельцев, а не работавших тут же в хозяйстве его господина, позволительно думать, что земледельцами у верховного сановника были те же «слуги царя». То, что «слуги царя» занимались земледелием, доказывает и словоупотребление времени, непосредственно предшествующего Среднему царству и следующего за ним. Мы уже встречались со «слугами царя», жнецами областных правителей VI династии и еще увидим, что в первой половине Нового царства этот термин употреблялся для общего обозначения земледельческого населения Египта.

Вероятно, «слугами царя» были и среднеегипетские «землепашцы». На плите упомянутого военачальника Сабки девяти мужчинам, людям лично его - шести «землепашцам», «пивовару» и «чашнику» - противопоставлены десять «служанок» (слово «служанка» у изображения одной из них разрушено). В гробнице же сановника конца Среднего царства Беби 20 «слугам царя» противопоставлено 20 (21?) «служанок». Затем на плите второстепенного служащего «слуга царя» находится в окружении тех же людей, что и «землепашцы» у военачальника, а обе гробницы конца Среднего царства - Рнени и Беби, из которых одна называет «землепашцев», а другая - «слуг царя», не только одного времени, но и расположены в одном месте.

Нельзя не предположить, что большинство мужчин и женщин у военачальника и особенно у сановника конца Среднего царства были мужьями и женами. В сказке (папирус Весткар) у девушки, прислуживающей в доме жреца, брат вяжет лен на гумне. О. Д. Берлев убедительно показал, что вообще вся домашняя «челядь» в Среднем царстве (помимо иноземных рабов) набиралась из «слуг царя» и из женщин-»служанок». От времени XIII династии до нас дошла примечательная ведомость, содержащая длинные поименные перечни «слуг царя» и «служанок», «сирийцев» и «сириянок» с указанием рода их занятий.

Видимо, с наступлением Среднего царства производственные отношения в сельском хозяйстве претерпели существенные изменения. Нет как будто бы ни одного памятника, который подтверждал бы существование «отрядов» (изт) в полеводстве, столь характерных для Старого царства, или хотя бы начальников, руководителей, наставников, писцов таких «отрядов». Это не значит, конечно, что из земледелия должны были исчезнуть всякие рабочие подразделения. «Пятерочницы(?)», работавшие в Старом царстве на вельможеском току, редко - в поле, по-видимому, сохранились. Во всяком случае, в начале Среднего царства «пятерочницы» еще существовали, и даже в царствование XII династии правитель XVI верхнеегипетской области Аменемхет похвалялся, что не было земледельца, которому бы он что-либо возбранил, пастуха, которого бы он отстранил, «распорядитель пятерочников (?)», людей которого он взял бы на (?) свою работу.

Если при VI династии областные правители на подмогу «отрядам дома собственного» привлекали в страдную пору жнецов со стороны и ими были «слуги царя», видимо государственные земледельцы подвластной обла -

396 сти, то в Среднем царстве, как мы только что видели, «слуги царя» - это работники самих частных хозяйств.

На смену «отрядам», выполнявшим любую работу, на которую угодно было их направить, пришел «землепашец», бывший земледельцем по самому роду своих занятий.

Некоторые перемены произошли и в положении ремесленников. Если уже в Старом царстве отдельные мастера достигали сравнительно обеспеченного положения, то в Среднем царстве такие ремесленники встречаются гораздо чаще. От среднеегипетских «землепашцев» до нас как будто не дошло памятников, но простые ремесленники, такие, как прачечник, пивовар, горшечник, плотник, каменотес, золотых дел мастер, медник и т. д., оставили каменные плиты с надписями и изображениями и даже надписанные изваяния. Как ни зло глумился мудрец Ахтой в поучении школьнику-сыну над невзгодами ремесленников, превознося благополучие писца, имущественное и общественное положение значительной части ремесленников было вряд ли намного хуже, чем рядовых писцов. И должностные лица, в частности начальники ремесленников, не гнушались, судя по их памятникам, общества простых мастеров, даже находились с ними в родстве. Начальники ремесленников сами отменно знали ремесло, часто, как и простые ремесленники, перенимали ремесло от отца, хотя некоторые из них и были детьми мелких служащих или роднёю высокопоставленных лиц. Трудно найти памятник простого ремесленника, где упоминались бы слуги или рабы. Зато у одного начальника златокузнецов было не менее двух «служанок» со взрослыми детьми у каждой. Ремесленники объединялись по роду занятий и в совокупности представляли собой определенную силу. Камнетесы составляли даже особое соединение с развитым управлением и подразделениями; принадлежности к этому соединению не стыдились вполне вольные люди.

Вместе с ремесленниками изменилось положение и других рядовых египтян, в том числе разных мелких служащих. Памятники их мы встречаем теперь на каждом шагу.

С конца Старого царства источники начинают наряду с «большими» называть и «малых» и положительно пестрят упоминаниями о них в последующее время вплоть до начала XII династии включительно. «Малые» Среднего царства на своих памятниках выставляют себя богатеями, благодетелями родного города и даже соседних местностей, крупными сановниками с высокими придворными и административными званиями. В своих жизнеописаниях лица, величающие себя «малыми», делают упор на успехи, достигнутые «собственной рукой», и воинскую доблесть. В дни XI династии даже родовитые областные правители с гордостью величали себя «сильными малыми». «Малые» владели помыслами сказителей. В круге сказок, дошедших до нас в рукописях конца Среднего царства (папирус Весткар), но рассказанных или пережитых якобы при дворе царя IV династии Хуфу, «малые» выведены дважды. То это дерзкий, но плохо кончающий прелюбодей, соперник знатного волхва, - в этой сказке усматривают отражение борьбы между «малыми» и знатью; то дерзкий чародей, учащий самого Хуфу человечности. Это не мешает волхву-»ма-лому» вести себя словно вельможа: его желания исполняют слуги. И в другом среднеегипетском произведении (папирусе Государственного Эрмитажа 1116 в) главное действующее лицо - волхв-»малый», и он богаче любого, подобного ему.

Но как ни росла количественно средняя прослойка общества, как ни увеличивалось ее значение, противоположность между верхами и низами оставалась разительной. Развалины города около одной из царских пира- Ил. 133 мид середины XII династии (у нынешнего Эль-Лахуна) позволяют увидеть это воочию. Трудовое население жило невероятно скученно, в жи -

397

лищах из нескольких крошечных каморок, тогда как каждый богатый дом представлял собой настоящее хитросплетение многих десятков небольших помещений и нескольких покрупнее, иногда с опорными столбами внутри, расположенных неравномерно вокруг двора с навесом на столбах же.

Продовольственные выдачи и выдачи умащений, тканей продолжались и в Среднем царстве. От второй его половины сохранились части придворных приходно-расходных книг и иные счетные записи, которые позволяют видеть, как много людей постоянно и по случаю получали государственные продовольственные выдачи: подсобные работники, ремесленники, слуги, телохранители, второстепенные должностные лица, сановники, вплоть до самых высоких, члены их семей, даже члены царской семьи, жившие своим домом. Также и лица, состоявшие при храме, получали из храма продовольствие. К сожалению, мы недостаточно осведомлены о вельможеском хозяйстве Среднего царства, но вытеснение «отрядов» «землепашцами» не могло не сопровождаться сокращением выдач, хотя они все-таки имели место. Сохранилось изображение раздачи служащим и домочадцам областного правителя рыбы и водоплавающей птицы, но в полной противоположности с соответствующими изображениями Старого царства припасы выдаются для кормления не рабочих отрядов, а именно названных лиц. Зато

среднеегипетские источники позволяют определенно утверждать, что пищевые мастерские обслуживали не только вельможу и его приближенных, но и

непосредственных производителей: из надписей в каменоломнях (в Вади-Хаммамат) следует, что при XI - XII династиях участники походов за камнем кормились за счет государственных и вельможеских пищевых мастерских.

Тем не менее появление в стране множества мелких и средних хозяйств не могло не способствовать развитию обмена. В повести о «Красноречивом крестьянине»

рассказывается, как при IX - X династиях селянин из Соляного поля (ныне Вади-эн- Натрун), когда кончился хлеб, - отправился купить новый в столицу, а на продажу повез на осле соль, барсовые и волчьи шкуры, птиц, растения и т. п. По дороге он был ограблен человеком большого вельможи, у которого затем он долго и безуспешно искал справедливости, поразив вельможу красноречием. Любопытно, что советники

расхолаживали вельможу догадками, не пострадал ли селянин за доставку товаров не человеку вельможи, а другим покупателям. При XI династии небольшое частное хозяйство - заупокойного жреца - продавало на сторону ткани собственного изготовления (спрос на ткани мог возрасти в связи с распространением более длинных мужских передников, а также плащей).

Хотя зерно оставалось распространенным мерилом стоимости и средством платежа, наряду с ним охотно платили также одеждой. Примечательно, что с падением Старого царства в качестве платы за всякие услуги стала уже использоваться медь. В конце Среднего царства мерилом стоимости стало золото: в дни XIII династии один сановник платил другому за статью дохода - за должность правителя города Анхаба (Нехе-ба) - «60 „кругов» золота золотом, да медью, да одеждою, (и) зерном», т. е. дал золота, меди, одежды и зерна на 60 «кругов» золота («круг» = = 91 г). В начале XII династии за услуги было однажды заплачено «серебром, золотом, медью, притиранием, одеждой, ячменем Низовья, пшеницей». Из последовательности «серебро - золото - медь» можно сделать вывод, что серебро тогда еще было дороже золота, хотя к концу Среднего царства уже золото стоило вдвое дороже серебра. Во второй половине Среднего царства толковали о «голове» (основной сумме) и росте на нее. Как и следовало ожидать, зерновые ссуды по- прежнему оставались обычным явлением.

Язык в период Среднего царства претерпел значительные изменения,

но все же остался гораздо ближе к староегипетскому языку, чем к новоегипетскому. Иначе обстояло дело с письмом. Ко времени XII династии наряду с беглым «книжным» письмом выработалась настоящая деловая скоропись («книжное» и деловое иератическое письмо), вовсе не похожая на староегипетские почерки, не говоря уж о прародителе обоих - по-прежнему употребительном изобразительном письме надписей и священных книг (иероглифическом письме). Развитие скорописи не могло не стоять в прямой связи с оживлением и усложнением хозяйственной жизни.

Общий подъем хозяйственной и общественной жизни благотворно сказался и на развитии наук. Именно Среднему царству принадлежит несколько списков задачников (папирусы Московский математический, Ринд и др.), хотя за гибелью «книг» Старого царства нельзя установить, насколько потомки опережали здесь предков. Как бы то ни было, средне-египетская наука, несмотря на крайне громоздкий способ образования дробей, решала хитроумные задачи, пользовалась понятием неизвестного, установила близкую истинной величину я (3,16), вычисляла объем усеченной пирамиды и, возможно, площадь поверхности полушария. О последних двух достижениях мы знаем из рукописи конца Среднего царства, хранящейся в Государственном музее изобразительных искусств в Москве. От Среднего царства дошли также остатки лечебных пособий по женским болезням и о животных. Концу Среднего царства принадлежит справочник- словник, содержащий свыше 300 названий масел, птиц, растений, животных, хлеба, зерна, частей тела, эфиопских крепостей, верхнеегипетских городов, с приложением сокращенных обозначений для 20 видов скота.

Определенно новым духом повеяло в искусстве. Повышенное самосознание, гордость за свое ремесло сквозит в каждом слове пространной надписи (на плите Луврского музея С 14), составленной еще при XI династии одним из «распорядителей мастеров» - «мастером гораздым в ремесле своем» (по имени Иртисен): «Я знал походку мужского изображения (и) поступь женского, положения птицы (и) скота, осанку (?) поражающего (?) единичного (врага), (как) глядит око на другое, (как) наполнить страхом лицо пленных (?) врагов, поднятие руки у поражающего бегемота, поступь бегущего». Временная утрата исполнительского мастерства после падения Старого царства была делом поправимым, и стоило стране воссоединиться под властью XI династии, как вновь появились условия для более тщательной выучки мастеров. Большим достижением Среднего царства было развитие стенописи. Выдвинувшиеся теперь верхнеегипетские правители высекали себе гробницы в скалах; ограниченность средств вместе с малой пригодностью стен пещер для изображений располагали к стенописи. Если прежде роль живописи ограничивалась больше раскраской высеченных на стене изображений, то теперь она могла полностью использовать свои возможности для более живой и выразительной передачи действительности. Тонкая же наблюдательность, несмотря на условность изобразительных приемов, отличала лучших живописцев и ваятелей Среднего царства не в меньшей, если не в большей степени, чем их предшественников в Старом.

Принято думать, что непосредственной причиной крушения Старого царства было усиление областных правителей, назначаемых сначала резиденцией, превращение их в областных князей и безрассудная раздача фараонами своих земель и прав представителям знати и храмам. Однако само по себе усиление областных правителей не объясняет изменения производственных отношений. Это, правда, не значит, что между тем и другим не существовало никакой связи.

В Старом царстве вельможеские земли обрабатывались трудом под -

399 невольных рабочих «отрядов». Но в отличие от столичной знати у областных правителей VI династии мы находим наряду с «отрядами собственного дома» «слуг царя», видимо, государственных земледельцев подведомственной области. В ремесленных мастерских столичной знати также удается обнаружить лишь ее собственных мастеров, а среди ремесленников, работающих на областных правителей, кроме собственных мы встречаем и мастеров государственных (царского «Местожительства»).

Но областные правители конца Старого царства предвосхищали порядки Среднего царства и в ином отношении. Никто во вторую половину Старого царства так старательно не расписывал своих благодеяний маленьким людям, как областные правители. И их преемники в Среднем царстве только подхватили их начинания.

Усиление областных правителей при VI династии, о котором свидетельствуют главным образом их многочисленные гробницы на местах, имело как будто определенный общественный смысл: они были связаны с передовыми силами общества, стали носителями прогрессивного начала. К тому же сами областные правители в целом даже при VI династии не были высшей знатью. Отдельные их представители, например породнившиеся с VI династией властители верхнеегипетского Тина, пользовались большим влиянием, но достаточно сравнить гробницы верхнеегипетских областных правителей, высеченные в скалах, небольшие и нередко скудно отделанные, с громадными, сложенными из тесаных камней и испещренными резьбою гробницами столичных вельмож, чтобы убедиться в различии общественного положения тех и других.

При таких условиях временный союз между порабощенным народом, приниженными средними слоями и умаленными в своем значении областными правителями против столичного вельможедержавия и его средоточия - царского самовластия - был естественным делом. Но как рухнуло Старое царство и страна распалась на полунезависимые области, мы точно не знаем.

За последним видным представителем VI династии Пиопи II последовало несколько бессильных властителей, известных лишь по царским спискам или позднейшим сказаниям, например фараон-женщина Нито-крида. Странная VII династия (70 царей, правивших 70 дней!) известна только по Манефтону. Согласно тому же источнику, VIII династия была родом из Мемфиса, но те немногие памятники, которые можно приурочить к ее правлению, указывают скорее на Верхний Египет как место ее деятельности. Вполне возможно, что VIII династия делила власть над

400 120.

Деревянное изображение фараона Хора, XIII династия страной с IX и отчасти X и XI династиями. IX и X династии происходили из города Гераклеуполя, на севере Верхнего Египта; этот город и стал и\-столицей. Несмотря на крутость основателя IX династии Ахтоя, память о которой дожила до дней Манефона, царям из Гераклеуполя так, по-видя-мому, и не удалось объединить страну под своей властью. Низовье, уже полное просочившихся с северо-востока иноземцев, было воссоединено с Гераклеуполем при X династии деятельным правителем, одноименным как будто с основателем царства в Гераклеуполе. Тот же царь овладел на юге областью Тина, но южнее ее не пошел. Во вложенном ему в уста поучении сыну и преемнику Мерикара - знаменитый список этого поучения хранится в Государственном Эрмитаже - старый царь советует молодому жить в мире с царством, возникшим на юге Верхнего Египта. Оно выросло из Фиванской области, распространилось на юг до самой Элефан-тины, и местные владыки - несколько Иниотефов (Ан-йатафов), положивших начало XI династии, - постепенно из областных властителей превратились в южноегипетских фараонов. Как бы добрососедски ни были настроены в Гераклеуполе, столкновение между северным и южным царствами было неизбежным. Сначала борьба шла с переменным успехом, но победа юга была предрешена. Северные цари зависели от своих областных правителей, из которых некоторые едва ли не превосходили их могуществом, тогда как Фиванская область, преодолев жестокое противодействие соседей, сплотила южную часть страны в достаточно прочноэ государство. Полагают, что Фиванской области было легче из-за ее плодородной земли, в то время как ее противники располагали лишь узкими полосками прибрежной почвы. Последние Ментухотепы (Манта-хатпи) XI династии были уже общеегипетскими царями, и при них мы снова слышим о победах над окрестными племенами и о мирных походах в каменоломни и даже в Южное Красноморье. Расцветает и каменное строительство, хотя и не похожее на архитектуру Старого царства. Ярким образцом нового зодчества служит погребальное сооружение одного из Ментухотепов в его столице Фивах.

Столь губительный для земледелия период распада страны на обособленные и враждебные царства закончился, но фактически власть оставалась в руках областных правителей. Их самостоятельность при IX и X династиях была, естественно, особенно велика. Иной из областных правителей, не именуя себя открыто царем и признавая на словах права своего «владыки» на утверждение областного правителя или на возведение храма, на деле чувствовал себя царьком: вел летосчисление по годам собст - 402

121.

Деревянные модели воинов из гробницы номарха, Месехти в Асътоте, XI

династия:

а) нубийцы-лучники;

б) египтяне-копейщики

венного правления, величал себя сыном местного божества - в подражание фараоновскому «сын Солнца», звал воинство области своим воинством и т. д. Воинские силы отдельных правителей могли быть по тем временам значительными. Могущественный правитель XIII верхнеегипетской области - в средней части страны, - поддержке которого в борьбе с югом X

династия была обязана отсрочкой своей гибели, хвалился победой, одержанной его войском над соединенными силами южного царства.

Итак, воссоединение страны не привело к коренным изменениям в положении областных правителей, разве что они стали более покорными верховной власти. Даже тогда, когда вслед за последним представителем XI

династии престол занял бывший, вероятно, верховным сановником Аменемхет (Аман- ма-хи) и приступил к видимому укреплению государственности, положение областных правителей осталось, по существу, непоколебленным.

Новая, XII династия воцарилась около 2000 г. до н. э. и прочно удерживала власть до начала XVIII в. до н. э. За два с лишним века сменилось лишь восемь правителей - Аменемхет I, Сенусерт I, Аменемхет II, Сенусерты II и III, Аменемхеты III и IV, фараон- женщина Нефрусебек.

Аменемхет I обосновался не в Фиванской области, а на севере, на рубеже Верхнего и Нижнего Египта, в укрепленном городе, многозначительно именовавшемся «Забравший обе земли» и ставшем столицей XII

династии. Город был расположен неподалеку от древнего Мемфиса, около нынешнего Лишта, а немного южнее находилась «Земля озера», современный Файюмский оазис, об осушительных работах в котором нам уже известно. Заново созданный богатый округ мог служить действенным подспорьем восстанавливаемому единодержавию.

Другим заметным признаком возврата к старине был отказ от царских надгробий в стиле XI династии. По краю пустыни от южной окраины Мемфиса до входа в «Землю озера» и на ее территории выросли одна за другой царские пирамиды, внешне подобные древним, с поминальными храмами спереди, а то и окруженные гробницами знати (у нынешних Дах- шура, Лишта, Эль-Лахуна, Хавары). Однако пирамиды XII династии, за исключением пирамиды Сенусерта I, были построены из кирпича-сырца и только облицованы известняком. Да и пирамида Сенусерта I состояла лишь из каменных клетей, заполненных песком и щебнем и покрытых известняковым чехлом. Также и вельможеские усыпальницы подле пирамид делали в виде кирпичных «завалинок» (мастаб) с облицовкой из известняка.

404 122.

Храм фараона Сенусерта I в Карнаке, XII династия 123. Обелиск Сенусерта I, Аиа (Гелиуполъ) 124.

Сенусерт I совершает ритуальный бег, рельеф Но п XII династия не всегда тяготела к старине. Не по-старинному выглядел, например, новый государственный бог Амон (Амана). Первоначально, возможно, одна из восьми первобытных сил, составлявших предмет мудрствования в верхнеегипетском городе Гермуполе, Амон еще ничего не значил в Фиванской области на исходе Старого царства. Он оставался в тени и при XI династии, вышедшей из этой области, и только с воцарением Аменемхета I, личным покровителем которого, судя по имени, он был, Амон стал государственным богом в Фивах, на севере одноименной области. Для придания ему большей значимости Амон, воплотивший и кое-какие черты верхнеегипетского бога Мины, подобно некоторым другим тогдашним божествам, был отождествлен с древним государственным богом Солнца Ра под именем Амон-Ра. И еще в Среднем царстве Амон-Ра стал изображаться покровителем, пекущимся о самых ничтожных тварях, протягивающим руки тому, кого возлюбил, внемлющим мольбе несчастного, милостивым к призывающему его, спасающим робкого от гордого, судьей между убогим и сильным. Таким Амон-Ра предстает в славословии, которое известно полностью по (каирской) рукописи уже Нового царства (середина XVIII династии, XV в. до н. э.), а в отрывках сохранился на кусках изваяния частного лица конца Среднего царства (ныне в Британском музее). Родственные представления появились уже в начале Среднего царства, но в развитом и общественно значимом виде мы встречаем эти мысли впервые в связи с Амоном. Простые смертные слишком громко заявляли о себе, чтобы создатели его культа могли не прислушиваться к их настроениям.

Та же XII династия, которая выдвинула Амона, немало способствовала и возвеличению Осириса, божества древнего, но после падения Старого царства приобретшего широчайший круг почитающих. С упразднением прежней власти вельмож и царского самовластия заупокойная служба перестала быть достоянием немногих. Изображения и надписи со стен усыпальниц избранников-вельмож перекочевали на скромные плиты, доступные и людям с ограниченными средствами, и кладбища были наводнены такими памятниками. Многословные заклинания царских пирамид перешли на стенки деревянных гробов, доступных мало-мальски зажиточным людям, и вместе с новыми сочинениями того же рода они составили так называемые надписи саркофагов (от них отличают средне-египетские заклинания, вошедшие как древнейшая часть в состав ново-и позднеегипетских сборников Книги мертвых). Теперь всякий умерший мог стать «Осирисом», магически присвоить его преимущества как ожив -

406

125.

Деревянные модели лодок с рыбаками из гробницы Мекетра, XI династия 126.

Фаряон Ментухотеп поражает ливийского вождя, - рельеф, XI династия ленного трупа. Поэтому Осирис сделался общеегипетским богом мертвых, и значение его, его города Абидоса и устраивавшихся там священных представлений возросло необыкновенно. XII династия учла все это и всемерно содействовала проведению великолепных торжеств в Абидосе, владевших помыслами современников при жизни и после смерти.

Не могли не способствовать укреплению власти XII династии победоносные войны с соседями, вылившиеся на юге в настоящее завоевание. Эфиопия, золотые рудники которой были теперь хорошо известны и манили к себе египетских завоевателей, подвергалась нашествиям египтян еще при первых двух царях новой династии, когда они громили и ливийцев. Однако окончательно подчинение северной части Эфиопии стало делом Сенусерта III. Несколько походов и мощные крепости у вторых порогов закрепили ее за Египтом, и доступ в новоприобретенные владения фараона зарубежные эфиопы получили только для торговли и представительств посольства. О том же Сенусерте III известно, что он ходил войной на Палестину, но в какой мере удалось ему подчинить эту страну, неясно. Как бы то ни было, фараон-воитель произвел на соседние народы такое впечатление, что в Новом царстве египетская Эфиопия чтила в нем своего местного бога, а позднее предание, смешавшее имена среднееги-петских Сенусертов со смутными воспоминаниями о завоевателях новоегипетских, создало баснословный образ Сенусерта -

покорителя полумира (Сесостриса по-гречески).

Но и при могущественном Сенусерте III, как при его предшественниках, на местах по- прежнему сидели властные областные правители. Хотя иные из них определенно назначались в свою область царем, - известен случай, когда область была специально выделена для царского сподвижника, - власть областного правителя была наследственной и переходила от отца к сыну или от деда по матери к внуку, царь же только утверждал нового властителя. Один правитель XIV верхнеегипетской области изобразил и поименовал у себя в гробнице 59 властительных предков. Еще при Сенусерте I областной правитель мог вести двойное летосчисление - по годам правления царя и своего собственного. Областные руководители местным жречеством и бывали верховными жрецами местных божеств. Им же подчинялось войско области, которое они по-прежнему называли «своим». Они управляли как пашнями, так и стадами царя, находившимися в области; подати в пользу «дома царя» проходили через их руки. Хотя «дом (хозяйство) областного правителя» и «отчий дом», «стадо царя» и «стадо свое» строго различались, областные правители и при XII династии оставались могущественными особами. 127.

Перевозка, статуи областеначалъника Тут-хотепа, сцены из гробницы, Элъ-

Берше, XII династия К тому же со временем сила п богатство областных правителей не уменьшались, а, напротив, увеличивались. Гробница правителя XVI верхнеегипетской области (время Сенусерта II) Хнемхотепа II (Хнам-хатпи) и гробница правителя XV верхнеегипетской области (время Сенусерта III) Тутхотепа (Дхут-хатпи) были богаче усыпальниц предшествую- Ил. 127 щих властителей тех же областей. Мало того, в гробнице Тутхотепа изображено «препровождение» из ближних каменоломен в главный город области алебастрового изваяния правителя высотой до 7 м, причем в «препровождении» принимали участие - влекли изваяние на санях - воины области и «череды» жрецов. Тем поразительнее, что с воцарением преемника Сенусерта III Аменемхета III цепь гробниц областных властителей, дотоле непрерывная, внезапно обрывается.

Немного известно о долгом правлении Аменемхета III, несмотря на то Ил. 128 что памятников от этого царствования до нас дошло немало. Видимо, он был самым сильным царем Среднего царства, поскольку именно его правление прославилось сооружением, достойным пирамид Старого царства. У самого выхода на «Землю озера» (Файюм) было воздвигнуто громадное по занимаемой площади каменное здание, состоящее, по рассказам греко-римских писателей, из многих палат и тысяч комнат и переходов, с перекрытиями из исполинских плит. От всего сооружения Аменемхета III остались одни следы да разрозненные обломки, но греки дивились ему не меньше, чем великим пирамидам. Его греческое название «Лабиринт» напоминает престольное имя Аменемхета (по-гречески Ламарес). Из-за гибели сооружения трудно определить, с какой целью оно было построено, но возможно, что это был царский поминальный храм с особыми отделениями для областных богов. Если это было действительно так, то, объединяя областные божества вокруг особы царя, хотели крепче подчинить области фараонам.

Чьи интересы отстаивал царь, подавляя местных; властителей? Присмотримся поближе к окружению царей XII династии.

Высокие придворные и государственные чины в столице сильно напоминали своих древних предшественников. При дворе толпились те же «друзья» простые п «единственные», «приставленники венца при украшении царя» и т. п., в верховном управлении сидели те же «распорядители обоих домов белых», «распорядители обоих домов золота», «распорядители обеих житниц», «распорядители работ» и т. п. По-прежнему верховный сановник, он же градоначальник столицы, возглавлял суд и объединял в своих руках управление разными ведомствами, кроме военного.

410 128.

Аменемхет III, XII династия:

а) статуя из Файюма в облике жреца;

б) статуя из Хавары;

в) сфинкс из Таниса с чертами фараона Кем были высшие должностные лица по своему происхождению? Придворными званиями щеголяли многие областные правители, но высокие государственные должности общеегипетского значения они занимали редко. Это, разумеется, не мешало их родне оседать на доходных местах в столице. Но рядом с представителями местной знати при дворе и во главе государственного управления можно было видеть многих людей иного происхождения. Были сановники, унаследовавшие должности от отцов, потомственная столичная знать, были и такие, чьи родственные связи или собственные слова заставляют видеть в них людей неродовитых. О настроениях служилой знати, получившей положение и житейшие блага из рук фараона, можно составить себе представление по надписи Схотепибра (Сахтап-иб-Рии), начальника казны при Аменемхете III: «Он (т. е. царь) дает пищу тем, кто в его сопровождении, он питает следующего его путем; пища - это царь, избыток - это его уста». Такая знать только выигрывала от усиления царя, и он мог опереться на нее в борьбе с областными правителями.

Не меньшее, если не большее сочувствие сильной и щедрой царской власти фараон мог найти у приближенного воинства. Войско Среднего царства набиралось путем очередных призывов молодежи, позднее с возрастом возвращавшейся в гражданское состояние. К египетскому воинству добавлялись иноземные части, в большинстве своем представленные эфиопами. Вооружение составляли лук и стрелы у стрелков, щиты, копья, секиры или палицы у других. Как будто нововведением Среднего царства было применявшееся уже при XI династии передвижное прикрытие, из-под которого двое воинов длиннейшим копьем поражали врагов на крепостных стенах. Крепости же при XII династии действительно были мощным сооружением. Однако войско в значительной своей части находилось под началом областных правителей, составляя вооруженные силы областей, подобно тому как и большинство второстепенных государственных служащих непосредственно подчинялось областным правителям. При XII династии мы находим и особое войско, состоявшее непосредственно при фараоне. Эти телохранители назывались, как дорожные слуги больших господ, «провожатыми» - «провожатые властителя». Состав царских телохранителей был неоднороден: среди них как будто встречаются и выходцы из местной и придворной знати, но большинство, судя по имеющимся данным, было незнатного происхождения. Областные правители тоже имели своих вооруженных «провожатых», но они, бесспорно, не могли задаривать их так, как фараон. Нам уже доводилось говорить, что он жаловал своим телохранителям по нескольку десятков людей. Он же

412

І Нубия

ъ из гробницы е XII династия:

HHUKU

129

едению? При-, но высокие ни занимали эдных местах [ дворе и во ногих людей

(ОЛЖНОСТИ ОТ

родственные (ей неродови - ! и житейшие ! по надписи хете III: «Он 1тает следую - Такая знать нее в борьбе

прой царской ско Среднего созднее с воз-:тскому воин-едставленные щиты, копья, цнего царства рикрытие, из-рагов на кре-но были мощ-асти находи-кенные силы государствен-вителям. При юсредственно е слуги боль-эстав царских ;чаются и вы-удя по имею-ые правители эесспорно, не говорить, что модей. Он же 129.

Крепость Бухан, Северная Нубия 130.

Сцены сражения. Роспись из гробницы Аменемхета в Бени-Хасане, XII

династия:

а) осада крепости;

б) сиро-палестинские наемники

награждал золотым оружием. Иной как будто нерадивый «провожатый властителя» изображал себя на стене настоящим вельможей, а сподвижник Сенусерта III Себекху, выслужившийся из телохранителя в их «наставника», присваивал себе прямо вельможеские звания. Недаром он величал себя «держащимся пути облагодетельствовавшего его, тем, кому придал владыка обеих земель его.значение». На таких воинов царь мог положиться в борьбе с местной знатью.

В спокойствии самой спокойной поры Среднего царства - даже времени XII династии - можно усомниться с полным правом. Показателен уже порядок престолонаследия. Один за другим цари этого дома назначали при жизни наследников-соправителей, получавших царский титул при живом отце. Забота о личной безопасности тяготела над фараонами. Столица XII династии считалась крепостью, так как ее название обводили знаком крепостной стены. Учреждение особого отряда телохранителей было прежде всего охранным мероприятием. На Аменемхета I было совершено ночное нападение в его собственной опочивальне, которое, по-видимому, стоило ему, несмотря на мужественную защиту, жизни. По Манефону, Аменемхет II был убит евнухами, но возможно, что Аменемхета II спутали с Аменемхетом I. Цари чувствовали ненадежность своего окружения, и им везде чудилась опасность. В бурную пору X династии фараону казалось необходимым укрощать толпу - бедняк-де мятежен - и истреблять смутьяна, опасного числом приверженцев, но в уста Аменемхета I было вложено наставление сыну вообще никому не доверяться. Сыск приобрел небывалое значение. Высокопоставленный сановник Деду-себек прямо хвалился своими следовательскими способностями, называя себя «тем, кто над тайною дворца (?) в допросе скрытного сердцем, узнающим мужа по тому, что на устах его, тем, кому обнажала утроба то, что в ней, заставляющим изрыгнуть сердце, проглоченное им». Другому сановнику, Ментухотепу (Манта-хатпи), современнику Сенусерта II, «доверенному царя в подавлении смутьяна», «утробы» тоже «сказывали» (т. е. обнажали) свое содержимое, а один чиновник был даже «языком царя в испытании людей, в наказании строптивого сердцем». Ничего удивительного, если п сам верховный сановник и судья при Сенусерте I оказывался «смиряющим восстающего на царя?» Восторженный приверженец Аменемхета III, известный уже нам казнохранитель Схотепибра восклицал: «Нет гробницы восстающему на его величество, его (т. е. мятежника) труп - то, что кидается в воду».

Но неспокойно было не только вблизи резиденции царя. Как и в дни XI династии, областные правители совершали свои выходы и поездки в сопровождении вооруженной охраны «провожатых». При Сенусерте I правитель XIII верхнеегипетской области по имени Хапиджефа так представлял себя посетителям своей гробницы: «Я -

подавляющий гордость в высокомерном, заставляющий умолкнуть велеречивого, так что он (больше) не говорит. Я - наказывающий тысячи мятежников, любовь своей области, (правитель) ярый сердцем, (когда) он видит какого бы то ни было преступника, услада для следующего его путем. Я - подавляющий высокомерие в наглом, смиряющий... Я - прогоняющий грабителя из своей области, удаляющий (?) алчного из своего ополчения».

Хотя об Аменемхете I говорили, что он устранил грех, восстановил захваченное одним городом у другого и заставил их уважать свои границы, то же, самое - возврат отторгнутого и размежевание территории городов - приписывали Сенусерту II, царствовавшему век спустя. При Аменемхете I и еще в конце правления Сенусерта I встречались областные правители, которые как ни в чем не бывало изображали на стенах своих гробниц битвы между египтянами, вплоть до осады крепостей, по примеру своих властительных предшественников, времени XI династии.

'414

Смут боялись настолько, что придворный Синухет (Си-наха), ходивший с молодым Сенусертом I в ливийский поход, услышав про смерть Аменемхета I и не разобрав толком слышанного, при одной мысли о возможной гражданской войне бежал из стана в Сирию- Палестину; обласканный там местным вождем, он долгие годы жил и совершал подвиги на чужбине и лишь под старость вернулся домой. Так по крайней мере излагает события художественно обработанное жизнеописание Синухета, но нет оснований сомневаться в подлинности происшествия.

К середине Среднего царства можно отнести многочисленные письменные проклятия врагам царя, притом не только внешним, но и внутренним. При остроте общественных противоречий и неустойчивости положения в стране достаточно было пошатнуться царской власти, чтобы вокруг нее завязалась нескончаемая распря. После единственного среднеегипетского царя, сколько-нибудь напомнившего могущественных фараонов Старого царства, Аменемхета III, на престоле промелькнули два недолговечных правителя, из которых последним была фараон-женщина, и XII династия оборвалась. В том, что последовало затем, по сию пору не удалось разобраться.

По Манефону, за XII династией шли XIII (фиванская) и XIV, ведущая свое происхождение из Фив, и одна из Ксоиса (Хсау), в Низовье. В сильно поврежденном Туринском царском списке Нового царства после XII династии перечислено великое множество имен, из которых лишь часть найдена на современных памятниках. И это совсем не удивительно, потому что продолжительность царствований, когда она может быть установлена по Туринскому списку, обычно не превышает нескольких лет, а иногда даже месяцев и дней. Престол стал игрушкой в руках противоборствующих сил, и цари свергались один за другим. Некоторые из них без стеснения называли своих нецарственных родителей, другие сохраняли свои имена, звучавшие не по-царски. Где и как пролегала грань во времени и пространстве между XIII и XIV династиями, следовали ли они одна за другой, или XIV династия сосуществовала с XV и последующими династиями в топком уголке Низовья - вопрос темный.

Впрочем, не все представители XIII династии были бездеятельными. Кое-кто из них оставил большие изваяния, обстоятельные надписи, даже следы строительной деятельности. И само среднеегипетское государство в том виде, в каком оно сложилось к концу XII династии, продолжало существовать и при XIII, несмотря на смуту. Того распада страны, который последовал за Старым царством, теперь не произошло. Более того, областные правители не вернули себе даже положения, в котором они пребывали до Аменемхета III: при XIII династии гробницы областных правителей, похваляющихся своим могуществом, встречаются разве как исключение. Раскопки в Библе доказали, что там знали XIII династию; яо-видимому, и северная часть Эфиопии до конца ее правления оставалась под египетской властью.

Смертельный удар ослабленному государству был нанесен извне. Под конец Среднего царства Египет захватили пришельцы с востока, которых Манефон именовал «гиксосами». Возможно, что за манефоновским выражением кроется самообозначение некоторых из их царей: «властители (чужеземных) стран» (хк'в х'свт). Племенной состав захватчиков мог быть пестрым. В поздние времена их считали аравийцами или родственными финикийцам. В состав имен некоторых гиксосских царей определенно входили ханаанские (семитские) слова. Иноземное владычество над Египтом длилось не менее 108 лет, и со временем пришлые цари стали подражать фараонам. Они приняли их царские титулы, стали «сынами Солнца» и выставляли себя почитателями египетских богов. Последнее, впрочем, им удавалось плохо, так как местным богам они явно предпочи -

415

тали своего нового государственного бога, который хотя и именовался по-египетски Сетом, но был, возможно, иноземным божеством, только отождествленным с ним. Во всяком случае, века спустя Сета продолжали почитать на востоке Низовья, где главным образом и обосновались завоеватели, и в Новом царстве сирийских и анатолийских богов считали «Сетами».

В течение столетия по изгнании поработителей в стране стояли еще разоренными некоторые храмы, и вплоть до манефоновских времен жило предание о гиксосском нашествии как о страшном погроме. Но и под иноплеменным игом духовная жизнь в Египте не заглохла, и египтяне сумели передать в целости и сохранности наследие Среднего царства Новому. Примечательнейшая научная рукопись (сборник задач по математике - папирус Ринд) помечена годом правления одного из иноземных царей.

Своей столицей иноплеменники сделали Аварис (Ха-уару) в самой восточной части Низовья. Объединить Египет под своей властью они по-настоящему так и не могли. Над Фивами и соседними областями правили египетские цари, захудалые, судя по их бедным памятникам, но как будто еще самостоятельные. Только два иноземных царя, Хпан и Апопи (Апапи), по-видимому, простирали свою власть и сюда, так как здесь были найдены печатки и камни с их именами, последние примерно в 10 км южнее Фив. Неизвестно, свергли ли завоеватели южную династию, или она продолжала царствовать под их главенством. Как бы то ни было, на исходе иноземного владычества в Фивах снова были свои цари, которых принято считать основателями XVII династии. Что касается гиксосских царей, то их Манефон объединяет в XV династию, XVI династию сохранившиеся отрывки из Манефона характеризуют противоречиво, объявляя ее то гиксосской, то фиванской.

Глубокие общественные сдвиги и потрясения Среднего царства нашли своеобразное отображение в художественной литературе. Самое отвлеченное из этих произведений - так называемая «Беседа разочарованного со своею душою». Разуверившись в злом и бездушном обществе, страдалец ищет смерти. Душа отговаривает его, указывая на тщету надежд на вечное поминовение, и советует наслаждаться житейскими утехами. Однако ей не удается переубедить разочарованного, и, пропев восторженную песнь смерти, он описывает душе плавание в ладье Солнца, откуда он сможет приносить жертвы в храмах. Его красноречие убеждает строптивую собеседницу. Побежденная душа выступала носительницей настрое -

416 131.

Фрагмент математического папируса (Рипд), XII династия 132. Усовершенствованное приспособление для выжимания плодов, роспись гробницы, в Бени-Хасане, XI династия 133.

Город при пирамиде у нынешнего Элъ-Лахупа, XII династия

ний, выраженных в застольной среднеегипетской песенке, приглашавшей веселиться и ловить мгновение, раз не осталось даже мест погребения славнейших мудрецов, рассказать же, каково на том свете, некому: оттуда никто не вернулся.

Немногим определеннее намеки другой беседы - на этот раз со своим сердцем. Ее ведет рядовой жрец из города Гелиуполя, носящий в честь Сенусерта II имя Хахеперрасенб (Ха-ахпир-Риа-санби). Автор ищет новых слов. В стране происходят перемены, один год непохож на другой. Страна больна, в ней нет порядка, жизнь из года в год становится труднее, всюду горе, горюют города и области, утром встают для страдания, всякий творит неправду. О том, что сочинитель один из страждущих от произвола верхов, говорят как будто такие заявления, как «выброшена правда наружу, беззаконие внутри палаты», «нет силы у убогого (избавиться) от более сильного, чем он».

О вполне определенном событии повествует и Ипувер, который якобы обратился с длинной, местами стихотворной речью к царю - зачинщику «беспорядков» (Лейденский папирус 344). Эти «беспорядки» - грозное восстание низов, перевернувшее все в стране. Вития как можно мрачнее описывает переворот, чтобы затем призвать к восстановлению прежних порядков, о которых говорит восторженными словами. Автор - представитель знати, потерпевшей от восставших, и одного перечня перемен ему кажется достаточным, чтобы вызвать возмущение у слушателей. Страна перевернулась, как гончарный круг. Бедные стали богатыми, имущие - неимущими. Богатые стенают, бедные - в радости. Тот, кто искал быков для пахоты, стал хозяином стада; тот, у кого не было зерна, сам ссужает его; тот, кто не мастерил себе суденышка, стал владельцем кораблей: прежний хозяин смотрит на них, но они уже не его; тот, у кого не было и хлебца, стал владельцем закрома, его пекарня снабжена имуществом другого; хозяева одежд - в обносках, а тот, кто не ткал для себя, одет в тонкое полотно; тот, кто не мог соорудить себе гроба, стал хозяином усыпальницы; владельцы же «чистых мест» выброшены на землю. Зависимые люди стали хозяевами собственных людей; все служанки стали дерзкими на язык; драгоценностями увешаны niepi служанок; тот, кто был на посылках, посылает другого; знатные мужи очутились на пекарне. Знатные голодны, бегут; дети знатных разбиты о стены; сын особы не отличается от неимущего. Города говорят: «Давайте устраним сильных из нашей среды». Должностные лица разогнаны по всей стране; законы выброшены вон, и по ним ходят ничтожные люди, бродят взад и вперед по главным

418 134.

Статуя чиновника Амеписенба из Элефан-тины, XII династия 135.

Фаянсовая глазурованная фигурка бегемота, XII династия судилищам; вскрыта палата, изъяты податные списки; царские склады и жито Египта стали достоянием любого; царское «местожительство» повержено в час; горстка беззаконников лишила страну царства; что скрывала пирамида, то пусто: тело царя вынуто ничтожными людьми; чары раскрыты, заклинания помнят люди».

«Малые» неоднократно упоминаются в рукописи, но движущей силой переворота выставлены «ничтожные» люди. Главный удар был нанесен ими в столице; в середине речи стих за стихом начинается воплем: «Истребите противников честного

местожительства!» Столица находилась тогда в Низовье или неподалеку от него: Ипувер постоянно имеет в виду Низовье, тогда как Верхний Египет упоминается им вскользь как разоренный или не платящий податей от Тина до Элефантины. Обличитель сетует на засилье иноплеменников, наводнивших страну и даже перенявших мастерство у ремесленников Низовья.

Когда происходили все эти события? Речь обличителя известна нам по поврежденному и неполному списку, хранящемуся в Лейдене. Список был изготовлен в середине Нового царства, но само сочинение по языку и содержанию, бесспорно, восходит к Среднему.

В Государственном Эрмитаже хранится более старая рукопись того же Нового царства (папирус № 1116 В), в которой имеется единственный полный список другого произведения, касавшегося тех же событий. Только они здесь изложены вкратце, в виде предсказания, якобы сделанного царю IV династии Снофру, с упором не столько на превращение «ничтожных» людей во «владык богатств», сколько на засилье иноземцев. Подлинник этого произведения восходил к тому же Среднему царству. Предсказателем выступал важный жрец, «малый, сильный своею рукою», и богач по имени Неферти. Он был тоже сторонником «сынов особы», но смотрел дальше, чем лейденский обличитель. Тот только мечтал о восстановлении старого порядка, предсказатель же прямо предрекал приход с юга царя-восстановителя (страны) Амени (Аманайи). Амени - сокращение от Аменемхета, имени основателя XII династии и нескольких последующих царей. На время не позже начала правления XII династии указывает неоднократное упоминание в лейденской рукописи «малых», которые после этого периода в источниках встречаются исключительно редко.

Лейденская и эрмитажная рукописи свидетельствуют о гражданской войне в Среднем царстве, о которой без этих источников мы бы ничего не знали.

Среднее царство и завершилось бурно: долгой и упорной борьбой с иноземными поработителями - «властителями стран», гиксосами Мане-фона.

Если верить сказке, записанной века спустя, отношения между южными царями в Фивах и иноплеменниками, царившими в Аварисе, осложнялись еще при южноегипетском правителе Таа (XVII династия), более известном под своим престольным именем Секненра (Сакнан-Риа). На останках царя Таа видны страшные раны, и вполне возможно, что он пал еще во цвете сил, на поле битвы.

Достоверные известия о военном столкновении между южным и северным царствами дошли до нас от времени последнего представителя XVII династии Камоса (Ка-маси).

Военные действия начало южное царство. Его царь Камос созвал сановников и объявил им, что не в состоянии дольше делить власть над Египтом с «сирийцем» на севере и «эфиопом» на юге и намерен освободить страну от иноземного ига. Однако вельможи отклонили царский призыв к войне с севером. Им было достаточно их южного царства, хотя простиралось оно не дальше середины страны - лишь до города Каса (Куссы), на юге граница проходила у Элефантины. Знать была вполне

420

довольна хозяйственными взаимоотношениями с севером: для нее-де возделывались лучшие земли, ее скот беспрепятственно пасся на пастбищах Низовья, ее свиньям поступало необходимое зерно. Не встретив поддержки со стороны сановников, Камос наперекор им «по приказу» бога Фив Амона все-таки выступил против поработителей, и успех за успехом венчал его начинание.

Почему это стало возможным, несмотря на противодействие знати? За Камосом встало войско, в котором были и иноплеменные части с юга, оно шло перед царем, «как ветер огненный», вело себя подобно львам, захватывая и деля добычу - людей, скот, жир, мед. Южанам приходилось иметь дело не с одними иноземными захватчиками, у тех оказались пособники среди египтян. Война сопровождалась страшными опустошениями в средней части Египта, хотя Камос и говорил, что мстит за беды, причиненные иноземцами.

Южный царь не только на словах, но и на деле нанес удар самому оплоту иноземного владычества на севере страны. Сотни судов, груженных драгоценностями, а также оружием, попали в руки Камоса. Война велась при помощи колесниц, и южноегипетский царь грозился захватить колесничное войско противника. Оказавшись в затруднительном положении, «властитель стран» Апопи послал гонца к своему «сыну», недавно воцарившемуся эфиопскому властителю, уже испытавшему на себе силу египтян. Однако гонец и послание о совместных действиях были перехвачены Камосом. Незадачливый посол был отослан обратно к Апопи, чтобы устрашить его рассказом о расправах, чинимых египтянами.

Нанеся противнику большой урон якобы без особых потерь для себя, Камос возвратился в столицу и был восторженно встречен населением. Уклончивое поведение знати и подвиг Камоса и воинов были увековечены для всеобщего сведения в надписи на каменных плитах в государственном храме Амона, от которого царь «получил» победоносный меч (от одной плиты уцелели два обломка, другая сохранилась полностью; начало надписи имеется на так называемой дощечке Карнарвона).

Изгнание «властителей стран» было завершено братом и преемником Камоса - первым царем XVIII династии Яхмосом I (Ах-маси). После осады и нескольких битв на воде и на суше он взял твердыню врагов на северо-востоке Египта Аварис.