В начале этой работы, объясняя ее замысел, мы сказали, что основ- ная задача состоит в том, чтобы дать читателю представление о первой демократии земли, при этом подчеркивали, что это знание имеет и «прикладное» значение, ибо оно может помочь в строительстве демократической государственности в России, несмотря на то, что наше время и время существования афинской демократии разделяет промежуток в две с половиной тысячи лет. Возможность использования опыта этой демократии определяется тем, что на своей самой ранней ступени развития демократическое устройство предстает в наиболее простой, так сказать, примитивной форме, которая еще не завуалирована всякого рода привходящими обстоятельствами, и благодаря этому как позитивные, так и негативные черты демократии вообще, демократии как особого типа государственного устройства предстают в ясной и легко понимаемой форме. Опыт афинской демократии может быть как «положительным», так и «отрицательным», то есть в ней, на наш взгляд, проявились различные тенденции развития. Некоторые из них оказались жизнеспособными, и мы их встречаем в более поздних демократических государствах, а некоторые умерли вместе с самой афинской демократией и практически никогда больше не возрождались. По-видимому, чертой, которая существовала в Афинах (и вообще характерна для античного мира), но которая уже никогда не сможет возродиться, является та особенность, которая позволила выделить ее в особый тип, называемый специалистами «прямой демократией»1. Как уже отмечалось, основная характерная особенность прямой демократии — непосредственное участие суверенного народа (коллектива граждан) в управлении делами государства, выражающееся в постоянном функционировании Народного собрания, исключительному ведению которого принадлежат все важнейшие вопросы его жизни. Каковы же причины, которые делают невозможным возвращение к жизни этого типа демократического устройства государства? Чтобы от ветить на этот вопрос, необходимо рассмотреть некоторые факты, относящиеся еще к античной эпохе. Уже давно было высказано мнение, ставшее теперь аксиомой, что гибель Римской республики (то есть римского полиса) была предрешена после того, как в результате Союзнической войны основная часть свободного населения всей Италии получила права римского гражданства, и оно стало насчитывать около двух миллионов человек, ибо практически невозможно Народное собрание с таким количеством участников, да к тому же регулярно и достаточно часто собираемое. Таким образом, сами размеры современных государств препятствуют возрождению принципов прямой демократии. Однако помимо этого (очень весомого) соображения имеются еще некоторые другие. Внимательный анализ свидетельств источников, которые характеризуют последние годы существования Афин как независимого государства, приводит к нескольким выводам. Для того чтобы наша мысль была более ясной, напомним красочный рассказ Демосфена о той панике, которая охватила Афины после известия о захвате войсками Филиппа II Элатеи. В его повествовании об этих событиях есть одна яркая деталь и важное, достоверное объяснение ее: когда собралось Народное собрание, на призыв глашатая выступить со своими предложениями не откликнулся никто. Демосфен этому факту дает следующее объяснение: для того, чтобы что-нибудь предлагать, нужно было понять, что значит этот неожиданный маневр царя Македонии, а для того, чтобы понять, нужно было давно и пристально следить за развитием ситуации, что, конечно, было не под силу рядовому афинянину. Второе явление, которое также хорошо отражено в источниках, — относительно стабильное финансовое положение Афин, что древние авторы единодушно объясняют тем, что за финансы полиса долгое время отвечал Эвбул. При этом сразу же следует характерная ремарка: поскольку афинская конституция запрещала дважды подряд занимать одну и ту же должность, афиняне, не желавшие лишаться столь опытного и честного руководителя финансового ведомства, находили своеобразный выход — на эту должность избирали кого-либо из друзей Эвбула, так что практически он оставался руководителем финансов полиса на протяжении многих лет2. Третье явление, которое также нашло свое отражение в источниках: в них, в частности, говорится о том, чем руководители города IV века отличаются от его руководителей предыдущего столетия: в V веке правилом было совмещение в одном лице военного руководителя (стратега) и политического вождя, выступающего в Народном собрании (оратора). Веком позднее правилом стало разделение этих функций. Попытка Фо- киона возродить старые принципы кончилась его бесславной гибелью после многих лет честного служения городу3. Наконец, вспомним постоянные инвективы Сократа (и Платона) в адрес афинской демократии. Одним из самых частых является упрек в отсутствии профессионализма. Суммируя все изложенное выше, мы, видимо, можем достаточно смело утверждать, что уже в Афинах IV века прямая демократия начала изживать себя. Она была совершенно неизбежным этапом и прекрасно работала на первых порах существования полиса, но в условиях резко усложнившейся жизни, как внутренней, так и международной, она перестала отвечать им. Сейчас требовалось постоянное и, желательно, профессиональное руководство политикой полиса. Руководить, опираясь только на здравый смысл массы, было уже невозможно. Примечательно, что кризис прямой демократии начал ощущаться впервые именно в Афинах, том полисе древней Греции, который имел свои интересы в различных частях Эгейского мира и, соответственно, вел действительно большую политику и который обладал наиболее сложной внутренней структурой среди греческих полисов. Прямая демократия полностью отвечала условиям простой «республики крестьян», но оказалась недееспособной при усложнившейся жизни. Очень показательно, что на следующем историческом этапе — в эллинистическую эпоху ряд греческих так называемых федеративных государств (в первую очередь Ахейский и Этолийский союзы) ввели определенные элементы представительной демократии в свои конституции. Однако эти государства так и не смогли перерезать ту пуповину, которая соединяла их с миром полисов, и поэтому старое полисное партику- ляристское начало с его идеей прямого правления народа сокрушило первые ростки представительной демократии в древнем мире4. Основная линия развития пошла совершенно по-иному: и в эллинистических государствах, и в Римской империи города сохраняли свой полисный строй, но он коренным образом изменился: их полисные институты превратились в органы местного самоуправления, которое было действительно очень широким, но ограничивалось исключительно местными делами. Однако они были полностью отсечены от большой политики, которой занимались при царских или императорских дворах на постоянной основе^. Причина того, почему мы столь подробно останавливаемся на этой проблеме, заключается в том, что в последние годы появились сторонники возрождения прямой демократии как метода осуществления суверенитета народа. Мы имеем в виду, конечно, серьезных специалистов и не берем в расчет спекуляции на идее прямой демократии. Одно время нас пытались уверить, что когда Фидель Кастро собирал многомиллионные 11 Античная демократия митинги и произносил на них многочасовые речи, а затем народ громкими криками выражал ему свое одобрение, то это и представляло собой возрождение прямой демократии. Однако, думается, это была не более чем пародия на прямую демократию. Другая, более серьезная идея исходит из следующего предположения: в ряде стран уже сейчас можно создать общенациональную сеть, первичный элемент которой состоял бы из прибора, объединяющего телевизор и компьютер. Этим прибором был бы снабжен каждый гражданин и по телевизору он мог бы следить за общенациональной дискуссией, а с помощью компьютера — голосовать6. Однако если даже эта идея и была бы осуществлена, она, с одной стороны, усугубила бы некоторые недостатки прямой демократии, с другой, все равно не стала бы прямой демократией. Что касается первого из наших тезисов, то позвольте напомнить те свидетельства источников, которые приведены нами выше и которые говорят о том, как была организована экспедиция афинян в Сицилию. В основе лежала полная некомпетентность подавляющего большинства афинян и сознательная дезинформация со стороны тех, кто был заинтересован в экспедиции. В результате все окончилось грандиозной катастрофой, после которой конечное поражение Афин было только вопросом времени. При миллионах, участвующих в решении важнейших вопросов, сумма некомпетентности увеличилась бы во много раз. Современный мир слишком сложен, чтобы важнейшие вопросы могли быть решены теми методами, которые знала и использовала прямая демократия. Второе обстоятельство, которое мы должны обсудить, связано с тем, что такая демократия, о возможности которой мы говорили, или, как ее называют —«теледемократия», не может быть похожей на прямую демократию античного мира. Дискуссия по телевизору не похожа на заседание Народного собрания. Дело в том, что в моменты возбуждения атмосфера Народного собрания резко менялась, обстановка приобретала черты массового митинга, и уже невозможно было вести нормальную дискуссию. Эмоции в таких условиях неизбежно подавляли разум, и поведением граждан управляли те законы, которые управляют толпой. Позволим напомнить только два эпизода. О первом уже упоминалось — обсуждение экспедиции в Сицилию. Сторонники этого предприятия осуществляли настоящий моральный террор в отношении противников. Выступление Никия против похода в этих условиях было поистине подвигом гражданского мужества. Второй пример такой массовой истерии — абсолютно противозаконное решение о казни стратегов-победителей при Аргинусских островах, то решение, которое чуть ли не на следующий день было отменено, но которое также имело катастрофические последствия для Афин и особенно для морального духа граждан. Именно этот эпизод поставил под сомнение самые основные ценности афинской демократии в глазах многих граждан и тем самым подготовил возникновение режима «тридцати тиранов». Необходимо, видимо, обратить особое внимание еще на одно обстоятельство. Прямая демократия по своей природе не может признавать принципа разделения властей. Тем самым демократический строй теряет значительную часть своей устойчивости, поскольку ошибки в принятии решений почти невозможно блокировать, как ясно из сказанного выше. Характерно, что афиняне осознали этот недостаток своей системы и в течение IV века усложнили конституцию. Мы знаем, что после примерно 355 года Народное собрание практически отказалось от своих функций верховного суда, целиком передав их дикастерию7. Народное собрание также отказалось от своих конкретных законодательных функций, передав их коллегии номофетов и оставив за собой только принципиальное решение вопроса о необходимости пересмотра того или другого закона8. Однако эти нововведения не свидетельствуют о создании системы разделения властей. Все эти решения имели прекарный характер и в любой момент могли быть отменены волею Народного собрания. Традиционное полисное начало сохраняло свою силу, и поэтому шаги в сторону создания системы разделения властей нельзя считать собственно созданием этой системы. Приведенные выше примеры показывают также, что прямой демократии свойственен был принцип абсолютной правоты большинства и, соответственно, полное отрицание каких-либо прав меньшинства. Этот подход к проблеме сейчас вряд ли встретит одобрение со стороны искренних сторонников демократии. Подводя итог, мы, очевидно, имеем полное право говорить, что в настоящее время прямая демократия уже невозможна и единственная демократическая система, которая сейчас приемлема, — это представительная демократия. Рассмотрим теперь другие черты афинской демократии под тем же углом зрения — с точки зрения уроков для нашего времени. Афинский демократический режим имел ряд особенностей, которые можно рассматривать, с одной стороны, как условия его возникновения, а с другой, как следствие существования этого строя. Можно предполагать, что эти явления были необходимыми условиями рождения демократической системы, после ее утверждения — более или менее сознательно культивировались режимом, осознавшим их значение для сохранения этого строя. Вместе с тем некоторые из тех явлений, о которых мы бу- 11 * дем говорить, присутствовали и в других греческих полисах, но в Афинах они приобрели особо яркую форму. Прежде всего, проблема имущественного неравенства. Сейчас многие исследователи уже отказались от концепции, популярной в прошлом веке. Согласно этой концепции, афинский демос представлял собой деклассированную массу, которая жила за счет денег, выплачиваемых ей государством за выполнение общественных обязанностей, а потребные для этого средства государство получало от эксплуатации союзников9. Ныне совершенно несомненно, что основная масса афинян — это мелкие и средние собственники, занятые сельским хозяйством, ремеслом, торговлей. Отправной точкой для подобного решения вопроса явились исследования М. Финли10 и Дж. Файна11. Эти новые взгляды получили солидную поддержку в трудах В. Эренберга12 и А. Джоунза13, по примерным расчетам которого, 10 процентов афинян — очень бедные люди, еще 10 процентов — очень богатые, а остальные — собственники (мелкие и средние). И хотя по частностям концепция Джонза подвергалась критике, многие утверждали, что он преувеличил гомогенность гражданского коллектива14, тем не менее сам основной вывод его сейчас можно считать общепринятым15: основу гражданского коллектива составляли именно мелкие и средние собственники. Можно предполагать, что в V веке различия внутри гражданского коллектива, с точки зрения имущественного положения, были более значительными, но в течение следующего века они уменьшились (конечно, не за счет уменьшения числа очень богатых граждан, количество которых, видимо, было достаточно стабильным — около 1 — 1,4%16, но за счет возрастания числа средних собственников). Преобладающим слоем стали средние собственники17. Итак, афинская демократия приобрела свою устойчивость благодаря тому, что в Афинах сформировался мощный слой собственников, который и был основой демократического режима. Далее, эти собственники были равноправны. Особо необходимо отметить, что их политическое равноправие имело экономическую основу. По определению Е. М. Штаерман, политическое равноправие было проекцией в политическую сферу экономического равенства18. Экономическое равенство находило свое выражение в том, что в сфере обмена господствовали рыночные отношения. С точки зрения ортодоксального марксизма, основное в каждой экономической структуре — способ производства19. Однако вряд ли меньшее значение имеет и способ распределения произведенного продукта. Именно на эту сторону экономической структуры общества особое внимание обратила школа К. Поляньи20. В сущности, с точки зрения самых общих дифиниций, существуют только две основные системы распределения: рыночная и та, которая, как нам кажется, очень удачно была названа «статус-дистрибутивной»21. Поскольку, как мы уже отмечали, в условиях древней Греции не существовало и не могло существовать никакой бюрократической надстройки, которая бы регулировала взаимоотношения между собственниками-товаропроизводителями, каждый из них выступал как абсолютно равный другому товаропроизводитель. Поэтому в Греции и особенно в Афинах экономические связи между отдельными домохозяйствами могли осуществляться и осуществлялись через посредство механизма рынка. Не приводя сейчас всю аргументацию в защиту этого тезиса, отметим только самое основное: Афины представляли в это время крупнейший центр международной торговли, ремесло и отчасти сельское хозяйство Аттики были ориентированы на внешние рынки, что, соответственно, предполагало значительный импорт (главным образом зерна и иных продуктов питания), столь же активно рыночные отношения развивались и в рамках хозяйства самой Аттики. Основой развития их выступал значительный прогресс в процессе разделения труда (в Афинах, судя по документам того времени, существовало несколько десятков устоявшихся профессий), что почти автоматически предполагает наличие рынка. Наконец, разделение труда присутствует и в сфере торговли. В IV веке до P. X. широко распространяется мелкая бронзовая разменная монета, что также является свидетельством широчайшего распространения рыночных отношений22. Еще раз подчеркнем, что рынок, как нам кажется, выступает в роли того conditio sine qua non, без которого невозможно развитие демократии. Можно полагать, что своеобразным отражением этой экономической ситуации в политической сфере стала распространившаяся практика избрания на различные должности в полисе посредством жребия, что нивелировало преимущества происхождения и личного богатства23. Следующий фактор, о котором следует сказать, — высокий технологический уровень общества. Афины если и не были бесспорным лидером во всех отраслях экономики в древней Греции, тем не менее явно принадлежали к числу самых передовых. Почему это важно? Высокий технологический уровень обеспечивает высокую производительность труда, что давало гражданам свободное время, а это, в свою очередь, позволяло им заниматься общественными делами24. В противном случае неизмеримо большая часть времени должна была бы идти на добывание средств для поддержания жизни, и на участие в управлении государством значительная часть гражданства не имела бы времени чисто физически. Этому тезису, кажется, противоречит то обстоятельство, что с точки зрения чистой технологии Афины принципиально не отличались от остальных греческих полисов. Однако необходимо учитывать другое обстоятельство, имевшее, с нашей точки зрения, принципиальное значение. В Афинах, насколько мы можем судить, имелось весьма значительное число рабов25, и Аристотель напрямую связывает обладание рабами с возможностью заниматься политической деятельностью: он ссылается на практику рабовладельцев, освобождающих себя от забот по руководству рабами путем назначения управляющего (epitrQpos), чтобы иметь время для занятий политикой или философией26. Напомним, что раб, и с точки зрения теоретиков античного общества, и с точки зрения реальной ситуации, представлял собой «одушевленное орудие труда»27. Широкое применение рабов во всех отраслях экономики обеспечивало высокую (по тогдашним масштабам) производительность труда и позволяло основной массе граждан заниматься политической деятельностью. Вопрос о соотношении развития рабства и развития демократии имеет достаточно длительную историю. В последние десятилетия эта проблема начала активно обсуждаться после знаменитого доклада 3. Лауфера на Международном конгрессе исторических наук в Стокгольме28. 3. Лау- фер выдвинул тезис о том, что развитие демократии самым тесным образом связано с развитием рабства и широкое распространение рабского труда являлось условием для возникновения демократической системы. Этот тезис был встречен в штыки европейской либеральной историографией, которая изо всех сил стремилась «обелить» первую демократию земли29. Их критика взглядов 3. Лауфера опиралась на следующие соображения: внимательное изучение источников не подтверждает теории о существовании в Афинах значительного числа крупных мастерских с большим числом рабов в каждой из них, точно так же нет никаких свидетельств о настоящих рабовладельческих латифундиях в Аттике, эта область всегда оставалась страной преобладающего мелкого землевладения30. При всей справедливости этих утверждений, они тем не менее не решали проблем, а, скорее, даже создавали новые. Удивительный парадокс возник бы в том случае, если бы мы приняли концепцию А. Джоунза31. Согласно его взглядам, основная часть тех относительно немногочисленных рабов, которые имелись в Афинах, состояла из домашней прислуги, а не людей, занятых в производстве. Таким образом, получалось, что рабовладелец лично трудится для того, чтобы содержать своего раба. Кроме того, оставался нерешенным вопрос о свободном времени, необходимом для активного участия в политической жизни значительного процента афинского гражданства. Если вслед за А. Джоунзом допустить, что основная часть афинян была занята производительным трудом, то совершенно непонятно — откуда они брали время для столь активного участия в политике? Ответ дали исследования последних лет. Они с бесспорностью показали, что в Афинах имелось большое количество рабов. Но рабы эти были сосредоточены не в каких-то чрезвычайно редких крупных рабовладельческих хозяйствах типа римских латифундий, а встречались во всех типах хозяйств. Даже бедные крестьяне имели по 2 — 3 раба, в средних хозяйствах их было 5 — 7. В ремесле зафиксированы достаточно многочисленные мастерские, где рабы насчитывались десятками32. Именно насыщенность афинского общества рабской силой и широкое распространение рабского труда создавали условия для того, чтобы рядовой афинянин имел достаточно свободного времени для занятий политикой. Отметим кстати, что сами греки (во всяком случае наиболее проницательные из них) прекрасно понимали, что раб — это своего рода заменитель машины33. Таким образом, видимо, есть все основания полагать, что одним из непременных условий существования демократии является высокий уровень развития экономики, позволяющий гражданам не тратить все свои силы на добывание пропитания, но дающий им свободное время, которое может быть уделено активной политической жизни. Прочность демократического строя напрямую зависит от того, насколько массовым будет участие рядовых граждан в управлении делами государства этого типа. Источники, приведенные в данной работе, отчетливо показывают, что афинская демократия безусловно сознавала эту закономерность. Массовое участие граждан в дикастерии, большой по численности Совет, множество магистратур, которые, как правило, были коллегиальными, — все это звенья единой цепи сознательных действий, направленных на привлечение как можно большего числа граждан к активной политической деятельности и к управлению делами государства34. Кроме того, как единодушно свидетельствуют источники, политика афинской демократии была ориентирована и на то, чтобы создать материальные условия для этого. Например, строительная программа Перикла имела одной из своих целей обеспечение работой беднейших граждан, причем работой высокооплачиваемой и престижной33. На это же ориентированы все мероприятия по оплате выполнения общественных обязанностей. В свое время большевики выдвинули идею —«каждая кухарка должна управлять государством». Однако надо признать, что не они являются изобретателями этого лозунга. Эта идея появилась на самом первом этапе существования демократической системы. Еще одна важная черта демократического строя, необходимая для его существования, — высокий уровень культуры в обществе. В применении к Афинам рассматриваемой эпохи тезис об очень высоком общем культурном уровне настолько ясен, что нет нужды приводить какие-либо аргументы в его защиту. Поэтому мы ограничимся только несколькими соображениями по этому поводу. В Афинах в период расцвета демократического строя вряд ли были неграмотные граждане. Во всяком случае, целый ряд законоположений Афин, приведенных здесьгговорит о том, что законодатель предполагает грамотность любого члена дикастерия или члена Совета. В связи с этим хотелось бы отметить, что мы не рассматриваем знаменитый эпизод с остракизмом Аристида, когда неграмотный крестьянин попросил самого его написать его имя на черепке, как целиком анекдотический. В принципе, для первой половины V века этот эпизод вполне возможен, но уже сто лет спустя он совершенно немыслим. Мы знаем, и об этом даже не нужно говорить, что именно Афины были основным центром древнегреческой культуры. В этом отношении очень показательно сравнение между Афинами и Спартой. Афины — воплощение демократии — дали огромное число выдающихся деятелей культуры во всех ее сферах. Спарта же никого не дала. Афинская демократия проводила сознательно активную политику, направленную на приобщение всех граждан к культуре. Достаточно вспомнить театральные представления: расцвет греческой трагедии не случайно совпал с периодом афинской демократии. Все афиняне присутствовали на празднествах, важнейший элемент которых составляли театральные представления. Напомним, что трагедия никогда не была просто зрелищем — в трагедии всегда поднимались общественно важные, иногда даже философские проблемы, которые активно обсуждались гражданством. Приведенные в данной работе свидетельства показывают, сколь высоко ценилось в Афинах искусство слова, что немыслимо без общего высокого уровня культуры. Теперь обратимся к некоторым негативным сторонам афинской демократии, которые, видимо, присущи демократической системе как таковой. В свидетельствах источников отмечаются постоянно самые различные недостатки (с точки зрения их авторов) демократической системы. Естественно, мы не будем говорить сейчас о той критике, которая исходит из олигархического лагеря или от сторонников монархии, отвергающих сам демократический строй. Мы рассмотрим критику, которая рождалась внутри демократии и которая не посягала на сами принципы демократического строя. В источниках присутствуют два основных типа обвинений (правда, довольно близких друг другу). Первый из них заключается в том, что руководители демократического государства проводят политику, которая выгодна им и их окружению. Рассмотрев эти обвинения, мы достаточно смело можем утверждать: лозунг «Что хорошо для „Дженерал Моторе", хорошо и для Америки» в самой своей сути родился уже в условиях древней Греции. Можно высказать следующее предположение: демокра тическое общество в, силу тех его особенностей, о которых речь шла выше, является обществом достаточно сложным и включает некоторое количество разнородных групп, интересы которых отнюдь не всегда постоянно полностью совпадают. В результате их видение проблем далеко не всегда бывает идентичным. Естественно, что лидеры каждой из таких групп стремились организовать политику полиса в соответствии с интересами своей группы. Это явление нельзя рассматривать как нечто злонамеренное — такова естественная человеческая реакция. Поэтому задача демократического государства состоит в сколь возможно более полной гармонизации интересов различных групп, в стремлении к тому, чтобы проведение политики в интересах отдельной группы не привело к существенному ущемлению интересов других групп. Второе обвинение, которое столь же часто (а может быть даже и чаще) бросается в адрес демократии, — продажность демократических вождей, их склонность к коррупции. Распространенность этих упоминаний не оставляет сомнения в том, что это была реальная проблема, а не пропаганда. Осмелимся высказать следующее предположение. Античность была той эпохой, в которой товарно-денежные отношения впервые в мировой истории заняли весьма заметное место в жизни общества. Ведь именно тогда была изобретена сама монета. В то же время античный мир стал первым человеческим обществом, где сакральное начало в культуре уступило очень значительные позиции чисто рационалистическому началу. В силу этого стремление к наживе и ослабление религиозной составляющей сознания обычного человека приводили к тому, что обычные человеческие нормы морали достаточно легко преодолевались. В обществах большей сакральной ориентации этот грех, естественно, присутствует в меньшей степени. По-видимому, подобное умонастроение среди людей, работающих внутри демократической системы, является качеством изначально присущим самой системе. Думается, что такое заключение не должно означать, что мы отвергаем саму демократическую систему. Отнюдь нет. Мы только призываем к тому, чтобы смотреть на нее трезво, не делать из нее фетиша, как это подчас делают пропагандисты демократии, утверждающие, что стоит только построить демократическое общество, как сразу наступит рай на земле. Это не так, и рая не будет. По-видимому, прав был тот умный человек, который сказал: «Демократия — отвратительная вещь, но все остальные системы — еще хуже». Подведем итоги. Как нам кажется, афинская демократия дает несколько уроков: 1. Нельзя мечтать о возвращении прямой демократии, в современных условиях возможна только демократия представительная. 2. Одно из важнейших условий устойчивости демократического строя — принцип разделения властей. 3. Можно выделить несколько основных факторов, которые необходимы в обществе для того, чтобы возник и существовал демократический строй: а. Отсутствие значительного имущественного расслоения или, в крайнем случае, наличие мощного слоя средних собственников. В государстве, расколотом на социальные слои, различающиеся очень большим неравенством, демократия невозможна. б. Рынок является непременным условием демократического государства. При существовании статус-дистрибутивной экономики демократия непредставима. в. Демократический строй возможен только в обществе с высокоразвитой экономикой, создающей достаточно большое количество прибавочного продукта. В обществе, где большая часть населения основную часть времени тратит на добывание хлеба насущного, демократия немыслима. г. Устойчивость демократической системы напрямую зависит от степени вовлеченности основной части гражданства в политическую жизнь. д. Демократия возможена только в обществе с высокой культурой. 4. Для демократического строя, в любой его форме, обязательно наличие ряда групп, интересы которых могут довольно сильно расходиться. Каждая из таких групп видит интересы общества в целом сквозь призму своих собственных интересов. 5. Возможно, склонность руководителей демократического государства к коррупции является чертой, имманентно присущей этому строю. Л. Маринович, Г. Коъиеленко