Когда историки говорят; «эпоха эллинизма», «эллинистические государства», перед глазами возникают обширные пространства, где после завоеваний Александра образовались могущественные державы, города, основанные новыми властителями от Египта до Афганистана, великая Александрия с библиотекой и Мусейо- ном — и бесконечные войны между этими державами, в которых по большей части бледной тенью в качестве второстепенных участников или жертв проходят некогда великие полисы Эллады. Об этих полисах, прежде всего об Афинах, писалось мало, только отдельные выдающиеся деятели культуры и философские школы привлекали особое внимание исследователей... В течение более чем восьмидесяти лет после единственной и ставшей классической монографии У.-С. Фергюсона «Эллинистические Афины» (издана в 1911 г.) ни одной книги не было посвящено политической истории Афин конца IV — I в. до н. э. Могло создаться впечатление, что на протяжении нескольких столетий общественная жизнь в Афинах замерла. Между тем город продолжал существовать, продолжала действовать система управления, в нем жили те же граждане, что и до битвы при Херонее, а позже — воспитанные ими дети и внуки. Как вели они себя в изменившейся обстановке, как относились к традициям своего полиса, как менялась их социальная психология на протяжении последних столетий перед началом нашей эры? Все эти вопросы не могут не волновать современных исследователей и просто широкий круг людей, интересующихся историей. И вот наконец перед нами книга выдающегося немецкого ученого, которая заново открывает историю послеалександровских Афин, восстанавливает в наших глазах связь времен. Христиан Хабихт начал свою научную и преподавательскую деятельность в 50-х годах в университетах Германии (Гамбург, Марбург, Гейдельберг); его первые статьи были посвящены эллинистической эпиграфике и отдельным вопросам истории этого времени, включая проблемы календаря и хронологии (это было особенно важно для правильной датировки событий: читатель безусловно обратит внимание на безупречную хронологическую аргументацию, относящуюся не только к годам, но и к месяцам, которая приводится в этой книге). Ныне он эмеритированный профессор Института развития исследований в Принстоне, почетный профессор Гейдельбергского университета, член многих научных обществ, в том числе член-корреспондент Британской Академии, лауреат премии Рейхлина, член редакционных коллегий научных журналов — его звания можно перечислять и перечислять. Он широко известен как автор двенадцати книг и более ста тридцати статей по истории эллинистической и римской эпох. Одно из самых известных его исследований, посвященное обожествлению правителей в греческих полисах (Gottmenschentum und griechische Stadte, Miinchen, 1956, 1969), открыло новые аспекты в таком существенном вопросе, как культ правителей эпохи эллинизма, восприятие жителями полисов «божественности» эллинистических монархов, степень добровольности и принуждения в установлении этих культов; Хабихт выделяет два вида культов эллинистических монархов: общегосударственные, которые устанавливались сверху и носили по преимуществу династический характер, и культы внутриполисные, установленные за конкретные благодеяния данному городу по постановлению Народного собрания; некоторые из этих аспектов затронуты и в связи с историей эллинистических Афин: на конкретных примерах автор раскрывает суть обожествления царей, которым никогда не молились, но при этом за них молили богов. Афиняне отменили постановление об учреждении навязанного им культа Александра и добровольно установили культ Деметрия Полиоркета, а после освобождения от македонского владычества не только ликвидировали царские культы Антигони- дов, но и стерли с надписей на камне имена прежде почитаемых правителей из этой династии: другими словами, никакой особой сакральности в обожествлении эллинистических царей не было. Хабихт вводит понятие «политическая религия», которое он употребляет и применительно к культам правителей в Афинах. Научные интересы автора представляемой книги очень широки: его перу принадлежат исследования II книги Маккавеев и связей последних с эллинистическим миром (2. Makkabaerbuch, Gutersloh, Mohn, 1976, 1979), его книга, посвященная политической деятельности Цицерона, издана на английском и немецком языках (Cicero the Politician, Baltimore, 1989; Cicero der Polidker, Munchen, 1990). Хабихт занимался историей Вифинии; он является автором обобщающей главы «Селевкиды и их соперники» во втором издании Cambridge Ancient History. Следует отметить, что он выступает не только как историк, но и как эпиграфист: целый ряд его статей посвящен анализу новых надписей, связанных с историей отдельных регионов в период эллинизма. Хр. Хабихт — великолепный стилист, работающий в разных жанрах: его статьи в Энциклопедии Pauly-Wissowa, посвященные Вифинии, можно считать образцом ясного, сжатого и при этом полного творческого изложения материала с указанием источников. Особое внимание в своем научном творчестве в последние годы Хр. Хабихт уделял истории эллинистических Афин, разбору новых источников, в частности, надписей — ссылки на эти исследования содержатся в соответствующих разделах новой книги; предварительным этапом для обобщающей книги явились две его большие работы: Untersuchungen zur politischen Geschichte Athens im 3. Jahr- hundert v. Chr., Munchen, 1979 и Studien zur Geschichte Athens in hellenistischer Zeit, Gottingen, 1982, где детально проанализированы все имеющиеся источники (настолько детально, что в последней книге Хабихт считает возможным в отдельных случаях только ссылаться на эти работы, чтобы не отвлекать внимание читателей на частности). Результатом всех этих многочисленных исследований и явилась -настоящая книга (в переводе на английский язык она была недавно опубликована — Athens from Alexander to Antony, Harvard University Press, Cambridge; Mass., 1997). Книга эта дает исчерпывающее представление — благодаря уникальной эрудиции автора (внимательный читатель заметит, что Хабихт ссылается не только на изданные, но на еще не опубликованные надписи) мы имеем возможность составить представление об истории афинского полиса в течение нескольких столетий, от победы македонян в битве при Херонее до конца гражданских войн в Римском государстве. Сложные отношения с македонскими властителями открывают, таким образом, новую эпоху для Афин, которая рассматривается в широком контексте всех основных политических и культурных событий в Средиземноморье конца TV — I в. до н. э. Именно отношения с великими державами, смена подчинения и относительной независимости легли в основу периодизации истории эллинистических Афин, которая кончается включением полиса в систему Imperium Ro manum, когда город стал существовать как одна из многих самоуправляющихся городских общин, зависящих от воли самодержцев. При этом сутью концепции автора, прослеживаемой через все перипетии афинской истории эллинистического времени, является идея сохранения Афинами полисной структуры, политический и — может быть, еще более существенно — идеологический континуитет, определявший и внешнюю и внутреннюю политику Афинского государства. В Введении к этой книге автор объясняет пренебрежение исследователей к афинской истории периода эллинизма, во-первых, тем, что их увлекли события, связанные с великими державами и определявшие жизнь всего Средиземноморья, а во-вторых — отсутствием связных нарративных источников, лакунарностью сведений, не всегда дающих возможность точно восстановить детали. И тем не менее Хабихт, как современный историк, считает, что нельзя все внимание сосредоточивать на великих деятелях, судьбоносных событиях и ведущих государствах, «как будто бы достойная изучения история протекает только в кругу задающих тон политических сил», ибо жизнь проходила не только там. Задача его книги — показать на примере Афин стремление греческих полисов самоутвердиться (а не просто пассивно подчиняться) в том мире, который претерпел разительные перемены в связи с выступлением на авансцену новых держав. Уже с первых страниц книги читателю становится ясно, что трактовка Хр. Хабихтом истории эллинистических Афин представляет собой новое слово в ан- тиковедении. Автор возражает против распространенной точки зрения о снижении политической активности граждан Афин после поражения при Херонее и во время правления Александра. Хабихт убедительно показывает, что все отрасли управления в Афинах были исключительно делом граждан, для которых пятнадцатилетие мира (до смерти Александра в 323 г.) было временем не только реконструкции города, но и моральной регенерации: никогда еще Афины, как пишет автор, со времени Перикла не переживали столь масштабную строительную деятельность, как будто гражданский коллектив стремился продемонстрировать свою несокрушимую жизнеспособность. Здесь сразу же хочется обратить внимание читателя на то, что в своем анализе автор учитывает — практически почти во всех главах — психологический настрой гражданского коллектива, а также отдельных групп и политических деятелей. Поражение привело не к смирению, а к еще большей мобилизации всех сил и ресурсов. Характерными особенностями гражданской идеологии афинян, по мнению автора, на протяжении длительного времени был антимакедонский национализм и верность демократии. В IV в. главные политики Афин (Демосфен, Ликург, Демад, Гиперид), несмотря на все различие во взглядах, были прежде всего, по словам Хабихта, патриотами своего полиса. В афинском полисе устанавливается культ Демократии, а в III в. — официальный культ персонифицированного Демоса — как знак своеобразной самоидентификации афинского полиса. Автор прослеживает существование демократической идеи (в значительно большей степени именно идеи, а не реальной демократической деятельности) на протяжении почти всей истории эллинистических Афин: демократами называли себя даже люди, по существу, далекие от демократии. Здесь Хабихт, обычно сторонящийся какой бы то ни было модернизации, позволяет себе, характеризуя отношение «демократия — царская власть», провести аналогию с названием «народные демократии», принятым государствами Восточной Европы после Второй мировой войны и обращает внимание на тавтологию в последнем названии, подчеркивая тем самым мнимую демократичность политического устройства. Даже после разгрома антиримского восстания Суллой, когда конституция Афин отнюдь не была демократичной, сторонники римлян поместили на монетах изображения героев древней демократии — тираноубийц Гармодия и Ари- стогитона как символ того, что город спасся от тирании вождей восстания. Очень важными аспектами книги представляется исследование взаимоотношений полиса с эллинистическими правителями, взаимодействия его внутренней деятельности с довлеющей над ним царской властью, поведения гражданского коллектива и отдельных его представителей в условиях зависимости от полководцев Александра и македонских царей. В эти периоды полис и его правители стремились вмешаться в частную жизнь граждан, как Хабихт показал на примере Деметрия Фалерского, издавшего законы против роскоши, в том числе закон, ограничивший количество участников пира. Хабихт вслед за Р. Бернхартом полагает, что эти законы проистекали из аристократических воззрений, согласно которым ни один индивид не имел права превзойти своих товарищей (одна из немногих трактовок автора, которая представляется не бесспорной, ибо демос тоже не любил выдающихся личностей; древние аристократические тенденции, если они имели место, наложились на стремление держать под контролем все аспекты жизни граждан, предотвращать слишком большие и потому опасные сборища). Но демократические идеалы не переставали существовать и снова становились господствующими, как только внешнее давление ослабевало. В этом отношении характерно описание автором ситуации после освобождения Афин от Кассандра, когда демократия была возрождена и афинян охватила, по образному выражению Хабихта, «безудержная мания» издавать декреты Народного собрания. Однако — как прекрасно показано в книге — «свобода» проявлялась только в тех областях, которые были безразличны правителю (в данном случае — Деметрию Полиоркету). Так, в угоду царю, пожелавшему быть посвященным в Элевсинские мистерии, когда срок для этого не наступил, был передвинут календарь, а после посвящения царя восстановлен (Хабихт называет это действо фарсом); сделано это было по предложению афинянина Стратокла, вносившего одно за другим предложения в угоду желаниям царя. Впрочем, преданность ему была порой вынужденной, что автор показывает на примере ставленника Деметрия Олимпиодора, который после поражения первого возглавил восстание против него. Все подобные метания из стороны в сторону и коллектива, и отдельных граждан, ярко показанные Хабих- том, как нельзя лучше передают положение полисов, стремившихся любыми способами сохранить свою особость, а если возможно, и независимость, хотя бы видимую. Самой тяжкой для Афин была зависимость от Македонии, но и в промежутках между чужеземным господством Афины не могли обойтись без покровительства царей: наиболее приемлемым для них было — в силу отдаленности и отсутствия непосредственной территориальной угрозы — покровительство Птолемеев, а затем именно антимакедонская позиция Афин в связи с вмешательством Филиппа V и внутренним кризисом в державе Птолемеев, которым уже было не до Афин, толкнула полис на союз с римлянами. Не менее интересно — помимо взаимоотношений с крупными державами — дан анализ связей Афин со свободными греческими полисами (в частности, их роли в качестве судебных арбитров), отношения с которыми были наиболее активны в периоды независимости и нейтралитета; внешние связи выходили за пределы эллинского мира, на что указывают проанализированные автором сношения с Хасмонеями, инициаторами которых были последние (очень показательно, что стремление войти в «международное сообщество» эллинистического мира не могло обойтись без признания Афин не столько политическим, сколько символическим центром эллинства). Особое внимание уделяет автор и отношениям Афин с зависимыми от них территориями, в частности с Делосом, которым посвящена целая глава. Здесь особо хочется отметить объективность Хабихта, отсутствие какого бы то ни было «афиноцентризма»: невзирая на всю свою приверженность афинской истории, он сумел показать и отрицательные стороны политики Афин, которые действовали, по существу, эгоистически, доходя до жестокости: так они поступили с жителями Делоса, которых всех поголовно выселили с острова после передачи Афинам Делоса по решению римлян. Большинство глав книги названо сообразно с внешнеполитическим статусом Афин («Под чужеземным господством», «Между свободой и несвободой» и т.п.), что подчеркивает тем самым включенность полиса в события на Балканах и во всем Средиземноморье и зависимость их внутреннего положения от этих событий. Хотя Афины и старались в отдельные периоды вести изоляционистскую политику, их историограф все время напоминает читателю о внешнем мире, в котором они существовали. Поэтому подробная характеристика международных отношений часто для Хабихта выступает своеобразным ключом для понимания политики во внутренних делах полиса. Автор ненавязчиво, но ясно, на протяжении многих страниц и на примере многих эпизодов создает представление о взаимодействии стремления граждан во что бы то ни стало сохранить полисную, эллинскую, в известной мере квази-демократическую структуру и идеологию — и давления на них великих держав, которому Афины в конце концов уступили. Можно полагать, что только приверженностью большинства граждан панэллинской идеологии объясняет переход Афин — после стольких лет про- римской позиции — на сторону Митридата; автор говорит о причинах участия Афин в антиримском восстании с достаточной осторожностью, подчеркивая прежде всего привлекательность для многих греков панэллинских лозунгов пон- тийского царя. Я полагаю, эту идею можно решительно поддержать: в конце концов, даже эфемерная надежда освобождения от любой зависимости и постоянных шатаний от одного покровителя к другому могла вдохновить тех, кто не имел непосредственной выгоды от связей с Римом и, возможно, как думает автор, страдал от засилия римских откупщиков. При этом важно и наблюдение Хабихта, что Митридата поддержали не только бедные слои афинского полиса, но и представители знатных семей: я полагаю, что панэллинская идея могла быть близка разным социальным группам: ведь это была последняя возможность восстановить неформальную свободу и политический престиж. Тенденциями к сохранению непрерывных традиций можно объяснить, как мне представляется, и смену периодов упадка и возрождения политической и культурной активности внутри Афинского полиса, который, невзирая на давление, стремился к постоянной регенерации, что так последовательно прослеживает Хр. Хабихт. Существенно наблюдение автора, что экономическая ситуация не всегда оказывалась решающей в организации общественной жизни; при острой нехватке хлеба и поисках донаторов в городе устраивались празднества: полис должен был продолжать исполнять те же функции и устраивать те же действа, что и за века до этого сложного времени. Однако ради самосохранения перед иноземной угрозой Афины шли на нарушение самых священных обычаев, как в случае, выделенном автором, когда город отказал в убежище беглецу от Филиппа V. Очень важными для понимания не только конкретной истории Афин, но и феномена античного полиса вообще являются новые, по сути, выводы, касающиеся афинского государственного устройства в разные периоды, начиная со времени после битвы при Херонее и до I в. до н. э. включительно. В книге показана смена периодов внутреннего подъема и упадка; в частности, такой упадок пережили Афины после подчинения города Антигону Гонату, когда Народное собрание принимало декреты только в честь иноземцев — и то с одобрения царя, в тот же период заметно уменьшается число эфебов-добровольцев. В этой связи хочется обратить внимание на одну из сторон методики исследования Хр. Ха- бихта, который постоянно анализирует списки афинских эфебов, отмечая то уменьшение, то увеличение их числа: этот процесс, который коррелирует с внешним положением полиса и отражает при этом политические настроения граждан. Автор прослеживает тенденцию к усилению роли зажиточных слоев, к нарушению порядка выборности должностных лиц путем жеребьевки, которая в конце рассматриваемой эпохи заменяется обычными выборами и повторным занятием ведущих должностей одними и теми же лицами, когда роль Народного собрания фактически была сведена на нет, а главными органами — как убедительно, на основании скрупулезного анализа источников показал автор — были Ареопаг и архонт-эпоним. Этот процесс, при сохранении демократической фразеологии, был результатом объективных, внутренних изменений, связанных с выдвижением зажиточных торговых слоев (в первую очередь тех, кто использовал особое положение Делоса как porto franco), а не только вызван действиями великих держав. Хр. Хабихт убедительно выступает против распространенной среди историков точки зрения о том, что новую афинскую конституцию установил Сулла: она существовала и до него, была отменена вождями восстания и восстановлена после его разгрома. И перед восстанием, и в постсулланский период должности сосредоточивались в руках представителей отдельных кланов. К рассуждениям Хабихта хотелось бы добавить, что на затухание полисной демократии могла оказать влияние и усталость от политических метаний, поклонения то одним, то другим властителям и даже народам (в Афинах II в. до н. э. приносились жертвоприношения персонифицированному Римскому народу, необычность и несвойственность полисной идеологии этого акта жестко отмечает автор — одно дело почитать собственный Демос, а другое, как он пишет, «отбивать поклоны демосу чужому»). Основания для такого заключения дает материал, приведенный самим автором, правда для середины Ш века, в разделе «Эллинистические Афины глазами современника», где он приводит описание жизни города неким Гераклидом: в этом описании нет и следа политических свершений, его интересует только повседневная жизнь, осуждает он только адвокатов и советует беречься от гетер. Разумеется, это описание могло быть следствием личных пристрастий Гераклида, но могло отражать и психологию тех рядовых жителей Афин, с которыми он общался. В условиях подъема общественной жизни в период независимости такая психология могла меняться, но вряд ли исчезала полностью. Особое место в книге занимают последние главы, в которых показано, как постепенно Афины втягивались в русло римской политики, а затем и полностью перешли под господство Рима, теряя не только внешнюю, но и внутреннюю независимость. Сдержанно осуждая римскую агрессивную политику на Балканах, Хабихт отмечает, что войну с Персеем спровоцировал Рим; автор сохраняет объективность в самых острых для историков вопросах, таких как поведение Суллы по отношению к Афинам: он выступает против расхожей точки зрения, согласно которой все затонувшие корабли с произведениями искусства везли добычу Суллы, а также против общепринятого мнения, что в итоге Митридатовой войны Афины лишились Саламина. Сравнивая высказывание Павсания о жестокости, проявленной Суллой — недостойной римлянина, — с тем, как сам Сулла прославлял себя за то, что спас Афины от полного уничтожения, автор справедливо замечает, что оба высказывания имеют свое оправдание (именно так, с моей точки зрения, и должен рассуждать -настоящий историк, исходя из обстоятельств исследуемого времени: то, что ужасало Павсания во П в. н. э., было нормой для начала I в. до н. э.). В период гражданских войн I в. до н. э. Афины оказывались на стороне то одного, то другого противника, в зависимости от их влияния на Балканах: поддерживали Помпея, а потом вымаливали милость у Цезаря, выступали за Брута, а после его поражения чтили Антония как Нового Диониса. При этом на протяжении всех сложных событий I века в постсулланское время Афины, по существу, не пострадали, спасали их и щадили сами же римляне, как сказал Юлий Цезарь, «ради их предков». При этом римские деятели порой защищали афинское культурное достояние от других римлян, как показал автор на примере домика Эпикура, на месте которого один римлянин получил разрешение Ареопага построить дворец, а другие в конце концов убедили его отказаться от своего замысла. Феномен отношения римлян с Афинами связан с еще одной важнейшей сквозной линией в книге Хр. Хабихта — характеристикой Афин как культурного центра Эллады — в реальности и восприятии иноземцев. Афинам как средоточию культурной деятельности в конце IV века посвящена особая глава, где даны блестящие характеристики — не литературоведческие или историко-философские, но общественно-исторические — театра, философских школ, изобразительного искусства. Изменения в обществе афинского полиса и включенность его в средиземноморскую общность повлияли на творчество поэтов и художников. Это особенно ярко показано на примере Менандра: по мнению автора, комедия отказалась от скабрезностей, поскольку уже не должна была угождать вкусам низов, так как с отменой теорикона изменился состав зрителей. Хабихт выдвигает и другую возможную причину — эллинистическая комедия ставилась по всему средиземноморскому миру и не могла носить специфически афинского характера (вероятно, потому же в ней отсутствует политическая направленность): в формулировке причин особенностей комедии Хр. Хабихт, как и во многих других местах книги, проявляет свойственную ему осторожность и разносторонность подходов. В этом разделе автор высказывает и свою точку зрения на эллинистическую трагедию, говоря о ее высоком качестве. И философские школы, и творчество скульпторов (некоторые из них работали и за пределами Афин) вписываются в общественно-политическую ситуацию в полисе (причем автор говорит и о массовой культуре, отмечая, в частности, большую скромность надгробий). Культурная жизнь в Афинах — как и жизнь политическая — переживала упадок и подъем, связанные со степенью зависимости от внешних сил. Так, Хабихт подчеркивает, что после победы Антигона Гоната и установления жесткого контроля со стороны Македонии кончилась собственная афинская историография. Но были случаи, когда и афинский демос пытался вмешиваться в интеллектуальную жизнь: в конце IV в. был принят закон о контроле над философскими школами, что автор объясняет — и, по моему мнению, вполне справедливо — психологией основной массы демоса, не любившего интеллектуалов (добавлю — как и всякая толпа в любые времена); закон этот к чести для афинян был отменен. В дальнейшем Афины, переживая периоды независимости и политической стабильности, снова привлекали к себе художников и философов, у которых учились эфебы, делавшие взносы на расширение библиотек. Не случайно столько иностранцев жило и училось в Афинах, становилось эфебами, многие из них принимали афинское гражданство: расширяя свое влияние как культурный центр, Афины одновременно теряли свою самобытность как полис. Автор отмечает уникальность эпизода с посольством трех философов в Рим, которые не были гражданами: в данном случае Афины использовали авторитет и влияние ученых-переселенцев в политических целях, пренебрегая полисными традициями. Я не берусь пересказывать все пассажи, характеризующие отношения полиса и художников, международную роль афинских «праздничных актеров», стремление даже представителей царских династий обучаться в Афинах — все эти описания интересны, и читатель сам их оценит. Хочу отметить только мягкую иронию, с которой Хабихт говорит о дельфийском панегирике Афинам II в., который исходил от них самих, где было сказано, что Афины — корень всех добрых и культурных дел на земле — закона, мистерий, трагедии, комедии, даже земледелия. Все это приписали себе афиняне, и этот панегирик, как выражается Хабихт, послужил в веках источником афинской легенды. Но легенду эту восприняли другие народы, прежде всего римляне, и, может быть, отчасти благодаря ей и подлинные достижения эллинской культуры дошли до нашего времени. В книге не только описываются события, в ней действуют живые люди со своими достоинствами и недостатками: мы чувствуем уже с первой главы, что политика делается конкретными людьми. Автор показывает их не статично, он выявляет изменения в их поведении и характере; наиболее яркий пример — характеристика Деметрия Полиоркета, в котором произошел, по мнению Хабихта, перелом после объявления его царем, когда тот ощутил свое полновластие. Великолепное знание истории всего Средиземноморья дает возможность автору вводить в изложение отдельные яркие штрихи, характеризующие не только греческих, но и римских деятелей: иногда одно только слово раскрывает их сущность, например определение Тита Фламинина как самовлюбленного консула (качество, которое, несомненно, влияло на его политику). Он показывает стремление Марка Антония выглядеть своего рода эллинистическим монархом, отмечает вероломное по сути поведение Октавиана, который в отношениях с Антонием непрерывно нарушал свои обещания. Подобные блестки, не связанные непосредственно с основным изложением, разбросаны по всей книге, они придают ей особую живость, и я надеюсь, читатель не оставил их незамеченными. Хр. Хабихт — необыкновенно добросовестный исследователь, все его выводы тщательно аргументированы; некоторые, высказанные им в предыдущих работах точки зрения он пересматривает в связи с появлением новых надписей; указывает, какие он опустил в этих изданиях факты, даже если они не относятся к предмету его исследования (как, например, культ Римского народа на Родосе). Когда Хабихт выдвигает предположения, то обязательно указывает в сносках тех авторов, кто поддержал эти предположения, и тех, кто выступил против них; в частности, он делает это в связи с гипотезой — которая мне кажется весьма привлекательной — о том, что архонтом-эпонимом Афин выступил Митридат. Книга Хр. Хабихта представляется мне (как, впрочем, и многие его другие работы) образцом исторического повествования, сочетающего в себе новизну и богатство содержания, тонкое и тщательное исследование источников, живость и образность изложения. Особенно следует отметить научный аппарат Хабихта, в нем приведена вся последняя литература по затрагиваемым вопросам, при этом автор указывает и на те работы, что только готовятся к публикации (его связи в мире историков поразительны; они определяются, по-видимому, участием в издании различных научных журналов); активно откликается он на все новые точки зрения — недаром в списке его работ большое число рецензий — и умеет сжато изложить их, по большей части в примечаниях, высказывая сразу же свое отношение к ним, а не просто перечисляя. Для облегчения чтения книги неспециалистами в приложении дан словарь терминов и генеалогические таблицы династий эллинистических правителей: автор подумал обо всех читателях! Выход этого исследования в русском переводе можно только приветствовать. Молодые ученые-историки многому научатся, внимательно читая книгу Хабихта. Но она безусловно будет важна не только для антиковедов, но для всех, кто интересуется прошлым человечества, политикой и культурой, социальной психологией коллективов и побудительными мотивами поступков отдела ных личностей. И. С. Свенцицкая