Признаки кризиса рабовладельческого строя в африканских провинциях появляются позже, чем в Испании и Галлии. Расцвет муниципальной жизни все исследователи истории римской Африки относят ко второй половине II—первой половине III в. В этот период возрастает количество городов, появляется множество муниципальных надписей, увеличивается число средних и мелких вилл, владельцы которых и составляли муниципальную знать. Хэйвуд сделал интересные выводы на основании сопоставления эпиграфических данных о суммах, которые городские магистраты вносили в казну родного города за свои должности. Он указывает, что хотя суммы эти очень различны, в зависимости от значения города и богатства его знати, в период от Адриана до Александра Севера число скромных пожертвований возрастает гораздо быстрее, чем число крупных, что свидетельствует о росте числа сравнительно небольших имений и роли их владельцев в городской жизни *. Во II в. на севере Африки развивается зерновое хозяйство. К концу II в. Африка становится главной житницей империи, поставщиком зерна для войска и римского плебса. На основании раскопок установлено, что мелкие и средние рабовладельческие виллы, специализировавшиеся на производстве зерна, процветали, главным образом, в северных и восточных районах страны, ближе к побережью Средиземного моря. Здесь же в основном сосредоточивались и африканские города, центры этих земледельческих районов и торговли, частично транзитной, частично местными сельскохозяйствен- 1 R. М. Haywood. Roman Africa. — «Economic Survey of Ang cient Rome», vol. IV, стр. 74 сл.; cp. J. T о u t a i n. Les cites romaine de la Tunisie. Paris, 1895, стр. 35 сл. ными продуктами. Далее к югу шли области оливковых плантаций, принадлежавших крупным землевладельцам. Города здесь редки, редки и небольшие виллы, зато много остатков больших имений и деревень, население которых обрабатывало земли крупных собственников 649. Единственным большим городом здесь был Тиздр. Земледелие было основным занятием жителей Африки. Ремесло было развито, но сравнительно слабо, надписи ремесленных коллегий и отдельных ремесленников крайне редки. Судя по керамическим клеймам, ремесленные изделия большей частью или привозились, или изготовлялись в мастерских, находившихся при крупных имениях, или, наконец, в совсем мелких мастерских. Конечно, городское ремесло существовало, что явствует хотя бы из довольно частых упоминаний ремесленников в сочинениях Тертуллиана и Киприана, но, по-видимому, оно не было ни столь дифференцировано, ни столь развито, как в Галлии и Испании, не говоря об Италии. Подавляющее большинство населения было занято в сельском хозяйстве 650. Состоятельные горожане были тесно связаны со своими имениями. Там они жили, там их хоронили, в своих эпитафиях они с гордостью указывали, сколько лет они и их родители прожили на своих землях, и называли себя «хорошими земледельцами». Часть земель принадлежала городам. О возвращенных городу землях, захваченных частными лицами, упоминает надпись на триумфальной арке Тиберия из Лептиса 651. Земли, принадлежавшие собственно городу, отделялись от земель, находившихся во владении горожан. Например, на межевом столбе из Цирты значится с одной стороны: a(ger) p(ublicus) C(irtensium), на другой: ex auct(oritate) imp. Caesaris Traiani Hadriani Aug. agri accep(ti) Cirt(ensium) separati a publ(icos) 652. Иногда город, как коллективный землевладелец, выступал против частного собственника, претендовавшего на часть принадлежавшей городу земли. Так, граждане города Авнобариса судились у проконсула с неким Юлием Региллом 653. Развитие городского землевладения имело в Африке весьма положительное значение для развития производительных сил, между прочим и потому, что позволяло гражданам коллективно осуществлять сооружение чрезвычайно важной для местного земледелия ирригационной сети, о чем свидетельствует несколько надписей. Поступавшая в ирригационные сооружения вода затем распределялась между землевладельцами пропорционально величине участков, причем, судя по одному закону (относящемуся, правда, к IVB.), В первую очередь воду получали владельцы земли, а затем арендаторы 654. Возможно, что коллективное владение ирригационной сетью было одной из причин относительной прочности африканской городской организации. Значительная часть африканских земель была занята крупными экзимированными сальтусами, императорскими и частными. Количество императорских земель, которое было велико уже после конфискаций Нерона, все возрастало, особенно в Нумидии и Мавретании, о чем свидетельствует появление все новых императорских прокураторов для отдельных саль- тусов, округов и районов. Показательно, например, что при Траяне один прокуратор ведал землями сальтусов Гиппоны и Тевесты 655 и при Септимии Севере существовал уже особый прокуратор tractus Thevestini 656, т. е., по-видимому, количество императорских земель в районе Тевесты настолько увеличилось, что они были объединены в специальный округ во главе с прокуратором. Наконец, сохранялись и довольно обширные земли, находившиеся во владении местных племен, gentes. Эти земли также не входили в городские территории. По-видимому, верховная собственность на них номинально принадлежала не лично императору, а государству. В одной надписи конца II или начала III в. упоминается прокуратор ad res populi per tr[actum] utriusque Numidiae, что, по мнению издателя, свидетельствует о существовании в Африке в это время ager publicus populi Romani657 658 659. Скорее всего это была именно земля, находившаяся во владении gentes. Таким образом, в африканских провинциях были представлены все формы собственности, характерные для императорского периода п. Им соответствовали и формы эксплуатации непосредственных производителей. В районах с преобладанием средних вилл и городов основной рабочей силой были рабы. Количество надписей рабов из этих районов довольно велико и указывает на значительное развитие рабства. Показательно, что большая их часть найдена не в городах, а в сельских местностях, т. е. это надписи рабов, занятых в сельском хозяйстве, на виллах. Например, в районе Гиппона имеются эпитафии: вилика Энариса, поставленная его женой, рабыни Феликулы от ее товарища по рабству; раба-строителя Феликса от жены; Гемелы, рабыни Марка Саллюстия от родителей; рабыни Пассивны от мужа; рабыни Канинии от товарища по рабству; Рогаты, рабыни Цецилиев или других господ (сохранился только конец их имени . . . illi- orum) 12; посвящение Лесам (Silvis) раба-строителя Сукцесса 13; между Каламой и Тагурой — посвящение Гераклу от Оптата, вилика Цезерния Севера Сульпициана 14; в районе Тевесты раб Прокул посвятил надпись Юпитеру за своего господина Ульпия Квинтиана 15; там же двое владельцев поставили эпитафию своему рабу16; в районе Бурунитанского сальтуса раб Песценниев поставил надгробие сыну 17; в районе Типасы раб М. Гортензия Гауденция и его детей посвятил надпись господам 18; в районе Маскулы вилик Адиект исполнил обет Сатурну за находящийся в его ведении скот 19; в районе Сига найдена эпитафия раба Вибиев Виктора 20 и посвящение господину от сельской фамилии и отпущенников 21, а в районе Мактариса сыновья похоронили Матуна, сына Массирана, принцепса Медидитанской фамилии 22. Возможно, он был главой фамильной коллегии. Из изданного в правление Коммода постановления какого-то небольшого города против потрав полей скотом явствует, что пастухами являются рабы. Владельцам стад предписывается запретить рабам пускать скот на чужие поля; в случае, если рабы сделают это без ведома господ, проконсул сурово накажет рабов, если по приказу господ — они обязаны выдать раба и, в виде штрафа, внести его стоимость в размере 500 денариев 660. Рабы использовались и в крупных имениях, частных и императорских, но, судя по надписям, это главным образом были управляющие имениями — вилики, диспенсаторы, акторы — и их штат. Основной же рабочей силой здесь были колоны и посаженные на землю на правах колонов, рабы и отпущенники. 12 G s е 1 1, 99—105. 13 Ibid., 127. 14 Ibid., 982. 15 Ibid., 3715. 16 Ibid., 3755. 17 CIL, VIII, 10576. 18 Ibid., 20873. 19 Ibid., 2232. 20 Ibid., 5866. 21 Ibid., 5704. 22 тт л 4П7 В больших сальтусах возникали села, в которых жили эти зависимые земледельцы. Они известны и из данных раскопок и из надписей. Так, из района Тевесты, где были большие частные имения, имеется посвящение Марку Аврелию от Juliani Bitinenses или Bittenses 661, очевидно, жителей села, возникшего на земле какого-то Юлия Биттия. В том же районе были крупные владения рода Аннеев; в одной надписи упоминается актор Аннея Ануллина, сенатора начала III в.662 Оттуда же происходит надпись, поставленная какому-то богу за благополучие того же Аннея везатенцами, также, по-видимому, жителями села на его землях 663. К владениям Аннеев относится и интересная надпись из села, получившего наименование vicus Annaeus. Она посвящена Кв. Геминию Сабину, служившему центурионом, а затем примипиларием и префектом в нескольких легионах, награжденному Траяном за германскую войну, сельчанами села Аннея (vicani vici Annaei), согласно его завещанию. Надпись датирована годом, в котором магистром был Д. Анней Адвена 664. Вероятно, Геминий Сабин владел имением по соседству с селом и был как-то связан с его жителями. Как видно из надписи, сельчане имели своего магистра, носившего то же nomen, что и владельцы домена. Можно предполагать, что он был их отпущенником, получившим участок в том же селе и, как лицо более почетное, был избран магистром села, представлявшего собою некое подобие самоуправляющейся общины. Из района Тевесты происходят несколько эпитафий—Аннеев, которые, по мнению Гзелля {см. комментарии к надписи 3625), были отпущенниками членов этого рода. Вероятно, и они при отпуске на волю получали земельные наделы, на условии выполнения известных обязательств в отношении их владельцев. В расположенных на частных землях селах жили, по-видимому, и лица, пришедшие со стороны. Так, одну из надписей поставили cives Romani qui vico Hateriano morantur 665. Село названо по имени какого-то Гатерия, также, очевидно, владельца земли, на которой оно находилось. Римские граждане, проживавшие в нем, выделяли себя в особую группу, это показывает, что основное его население было перегринским (вероятно, колоны из числа местных жителей). Римские же граждане могли быть или отпущенниками владельца, или пришлыми колонами, или, наконец, обосновавшимися в селе свободными ремесленниками, обслу- живавшими колонов, а может быть, и приобретшими у владельца небольшие земельные участки в том же селе. Любопытны известные надписи, найденные в районе Ямы и опубликованные Ш. Соманем в 1937 г. Одна из них представляет посвящение богине Целесте от П. Геминия Косса; вторая поставлена за благополучие Септимия Севера и его семьи Г. Ауфидием Утилием, называющим себя manciane cultor; третья — такое же посвящение, которое cu(l)t(ores) fece(runt) (по-видимому, восстановить здесь следует множественное число, так как четвертая буква в слове tecerunt представляет собою остаток е, а не i); четвертая гласит: Merc(urio) Aug(usto) sac(rum) possessores fundi Tapp, anno L. Ge[minii] Rogati et Jul. Gem[inii или -iniani] mag(istrorum) sub cura Ta[nno]n(ii) Felicis Primiani et. . . i(ecerunt). Сомань 666 считает, что все упомянутые в надписях лица получили участки на основании lex Manciana, закона, который, по мнению Соманя, давал бравшим в обработку заброшенные или невозделанные земли право владения на них, так что они могли считаться не колонами, а посессорами. Попытки Соманя истолковать знаменитую надпись из Henchir-Mettich (lex Manciana) таким образом, чтобы обосновать это положение и доказать, что закон этот не касался колонов, а имел в виду только лиц, приобретавших право владения на занятые ими участки, основаны на ряде натяжек и произвольных изменений текста и не могут быть признаны убедительными. Кроме того, как справедиво указывал Тутен, нет никаких оснований считать, что в приведенных выше надписях, cultores и possessores — это одни и те же лица. Представляется вероятным, что в cultores и possesores этих надписей следует видеть различные категории лиц, как различаются, по-видимому, possessores и vicani в других провинциях. Здесь обращает на себя внимание такое же совпадение имен, как в вышеупомянутой надписи из vicus Annaeus. Первый дедикант — Геминий Косс, возможно, сам владелец имения или входившего в состав имения участка. Магистрами посессоров являются лица, также носящие имя Геминиев, тогда как cultor Manciane носит имя Ауфидия. Можно думать, что эти Геминий были членами одного рода, скорее всего отпущенниками владельца fundus Tapp., тогда как cultores были пришельцами со стороны. В таком случае, по-видимому, дело обстояло так: господин имения роздал часть земли своим отпущенникам за известную плату или как пекулий, с которым они были отпущены на волю, и эти отпущенники, таким образом, превратились в наследственных посессоров под условием выполнения известных повинностей и взноса известных сумм владельцу или его наследникам. Впоследствии такая практика широко распространилась 667, но в крупных имениях она могла зародиться и раньше668. Другая часть земли сдавалась колонам, державшим ее на условиях, предусмотренных lex Manciana, или более крупным съемщикам, к числу которых, возможно, принадлежал тот Танноний Феликс Примиан, под наблюдением которого производилось сооружение часовни, алтаря или статуи Меркурия, поскольку обычно для наблюдения за осуществлением такого рода коллективных мероприятий в селах и городах избирались люди более зажиточные и почтенные. При такой интерпретации становится понятным разделение населения этого имения на possessores и cultores, которые могли быть тесно связаны в повседневной жизни, но различались в отношении своих • прав на обрабатываемые ими земельные участки и в своих повинностях относительно собственника земли. Это только лишний раз показывает как многообразны были источники происхождения того земледельческого населения крупных доменов, которое в конце концов так или иначе попадает в зависимость от их владельцев и образует довольно однородную массу. Можно думать, что сельчане довольно рано, особенно в районах, где часты были столкновения с местными и приходившими "из-за границ империи племенами, получили и некую военную организацию. В надписях из крупных имений Нуми- дии и Мавретании несколько раз упоминается постройка укреплений. Например, раб-актор Нумидий сообщает, что соорудил башни (turres) в имениях своей госпожи Целии Максимы, женщины сенаторского рода (clarissimae teminae); для защиты ее сальтуса 669. М. Аврелий Стефан, vir perfectis- simus, выстроил в своих имениях укрепление, чтобы им пользовались его сыновья и внуки 670. Очевидно, что для защиты этих укреплений должны были существовать и военизированные отряды колонов. Села эти и сальтусы, в которых они были расположены, вероятно, становились центрами притяжения для своей округи, а владельцы их оказывали значительное влияние на ее население. Хорошо известны сравнительно многочисленные надписи о нундинах, происходивших в сальтусах (обычно дважды в месяц), на которые являлись и соседи и пришельцы, как говорится в сенатусконсульте о нундинах Бегуэнского сальтуса 671. В надписи о нундинах в имении Мунация Флавиана, устроенных с дозволения императора Проба, они названы nundinae Emadaucapenses immunes672, следовательно, торговля там была освобождена от налогов и представляла больше выгод, чем торговля в городах. Организация нундин способствовала росту тех сел, где они возникали, и сами они были тесно связаны с этими селами. В надписи некоей Антонии Сатурнины сообщается, что она основала село и нундины 673. Надпись эта найдена на племенной територии на границе Нумидии и Мавретании. Можно думать, что, получив в собственность выделенный из состава этой территории сальтус, Антония Сатурнина устроила в нем село, в котором жили ее колоны, и одновременно организовала нундины. В другой надписи сообщается, что некто Фосфор (судя по имени не владелец, а раб-управитель, вероятно, действовавший по поручению господина) выстроил для села храм богине Целесте и устроил нундины 674. Очевидно, храм, так же как и рынок, должен был способствовать привлечению окрестных крестьян. В некоторых надписях сообщается об организации в имениях бань, гостиниц или лавок, например: In his praedis М. Rutil(ii) Gastrensis meritoria [prae]stan[tur]675. Все это помогало крупным землевладельцам увеличивать доходы и расширять сферу своего влияния. Естественно, что в поисках рабочей силы для своих имений крупные землевладельцы старались подчинить себе, так или иначе, как можно больше сельского населения. Что таким образом они приобретали не только экономическое, но и поли- тическое могущество, явствует из истории мятежа Гордианов, который начали «знатные юноши», вооружившие своих земледельцев. Рассказ об этом событии любопытен и с другой стороны. Еще Хейтленд, который уделял внимание терминологии, употреблявшейся писателями империи применительно к земледельцам, заметил, что Геродиан в данном случае говорит о принадлежавших «юношам» рабах — otxsxai, тогда как в SHA они названы rustici. Хейтленд высказывает предположение 39, что Геродиан применил более точный, а Капитолин более общий термин. Но он не разъясняет, почему такая замена термина «раб» на термин «крестьянин» стала возможной, и даже не задается этим вопросом. Между тем, надо полагать, что она свидетельствует об известной нивелировке земледельческого населения в крупных доменах (посаженные на землю рабы, колоны и попавшие в зависимость от крупного собственника крестьяне). Из приведенных надписей видно, что в сальтусах существовали села, населенные, очевидно, местными и пришлыми колонами, отпущенниками, свободными, что села эти с их храмами и базарами становились пунктами, к которым тяготело окрестное население. Можно думать, что бывали случаи, когда землевладельцы официально получали известные права по отношению к крестьянам, как это практиковалось на эллинистическом Востоке. Из окрестностей Типасы в Мавретании Цезарейской происходит отрывок надписи: . . . salve. In his praediis privatis [P. Iuli Iulniani Martialiani c(larissimi) v(iri) . . . vectigalia locantur . . . vi Tironiliani ... 40 Гзелль считает, что владелец имения, бывший легатом Александра Севера или сыном этого легата, сдавал сбор арендной платы, которую должны были вносить ему его колоны. Однако термином vectigalia арендные платежи колонов обычно не обозначаются. Он употребляется в источниках применительно к поземельной подати, взимавшейся городом или государством. Скорее Марциалиан получил от императора земли с сидящим на них населением из местных племен и право собирать с них поземельную подать, которую они были обязаны вносить государству. Сбор таких податей Марциалиан и пересдавал. Если это так, то, конечно, землевладелец, получавший от императора такие полномочия, мог полновластно распоряжаться крестьянами, обязанными ему платежами. Надо думать, что значительная часть крестьян на положении клиентов издавна 676 жила в тех крупных африканских сальтусах, которые, судя по Фронтину, были типичны для Африки уже в I в. и которые не были задеты ни конфискациями ни развитием городов. Возможно, что одной из причин закрепощения земледельг ческого населения было распространение во II и в III вв. олив- ководства и производства оливкового масла. Оно требовало применения усовершенствованных дорогих прессов, которые находят при раскопках в районе, где культура оливок была основной. Такой пресс был не по средствам колону или крестьянину. Он получал его от землевладельца — случай упоминаемый в Дигестах — и потом должен был расплачиваться за него 677. Некоторый материал о сельском населении Африки конца II—начала III в. можно почерпнуть из романа Апулея, поскольку считается, что хотя действие романа происходит в Греции, бытовые подробности Апулей заимствовал из жизни своей родины. Конечно, «Метаморфозы» не дают стройной картины аграрных отношений Африки, но кое-какие суждения можно сделать на основании отдельных подробностей о странствиях и приключениях превращенного в осла Луция. Когда он помог знатной и богатой девушке Харите спастись из рук разбойников, он был в благодарность отправлен в ее имение и отдан на попечение ее рабу, исполнявшему должность главного пастуха 678. Этот раб имел в имении свое хозяйство; его жена заставила нового осла работать на своей мельнице. Здесь же в имении жили колоны, очевидно весьма многочисленные, так как хозяйка осла продавала «ближайшим» из них отпускавшийся ему на корм овес и сдавала осла «соседям» для помола зерна. Жили и рабы и колоны в домиках, которые Апулей называет villula и casula, и которые составляли село, поскольку, судя по рассказу, были сосредоточены в одном месте. Его население Апулей называет самыми различными терминами: он говорит о них как о рабах, когда с вестью о смерти Хариты является ее раб и обращается к ним как к своим товарищам по рабству (conservi) 679, а пасший Луция мальчик называет их gregarii 680; вместе с тем Апулей называет их работниками (operarii); встречается у Апулея и термин rustici; Апулей говорит о rusticus, который, отправляясь на ярмарку, принял участие в местной сходке (coetus rusticorum) 681, обсуждавшей как поступить с Луцием, который оказался ослом буйным и непослушным. По-видимому, рабы и колоны жили на одной территории й вместе решали общие дела. Село, в котором они жили, имело своего магистрата, к которому они собирались отвести человека заподозренного в краже осла и убийстве пастуха 682. Рабы, как и колоны, имели свое имущество — собираясь бежать из имения Хариты, они захватили все ценное, что было в их casulae 683. Такие же села были в других имениях. Когда бежавшие рабы Хариты проходили мимо какой-то виллы, жившие там колоны, которых Апулей называет также rustici, приняли их за разбойников и вышли все вместе, а затем стали бросать в беглецов камнями с крыш домов 684, что было возможно только, если поселение это было типа деревни, а не разбросанных хуторов. Интересно, что эти поселения Апулей называет пагами (pagus), а их жителей — pagani, т. е. так же как села свободных крестьян и их население. Так, он рассказывает, что придя в некий наг (pagum quaedam) беглые рабы услышали историю, повергшую тамошних paganos в величайшую печаль: раб, которому господин поручил всю свою фамилию и который управлял всем этим огромным имением (qui possessionem maximam illam villicabat), влюбился в постороннюю свободную женщину. Его жена, тоже рабыня, из ревности сожгла его счетные книги и все, что хранилось в амбарах и бросилась в колодец, за что господин предал раба страшной казни 685. По-видимому, земледельцы этой виллы, были ли они рабами или колонами, жили вместе в селе, почему Апулей и называет их pagani. Иногда поселения колонов окружали виллу господина. Так, когда Луция купили странствующие жрецы сирийской богини, они пришли с ним на виллу богатого посессора, миновав многие хижины (casulae) 686. Таких сел было, по-видимому, множество, так как они очень часто встречаются на пути Луция, причем безразлично именуются виллами, пагами и кастеллами. По- видимому, разница между населенными рабами и колонами селами, возникшими вокруг вилл и селами, в которых жили свободные крестьяне — уже начинала стираться. В этих селах было и свободное население. В одном паге Луций слышит известный анекдот о неверной жене 687. Муж ее, живший в этом паге, был не рабом и не колоном, а бедным ремесленником, нанимавшимся на работу в мастерскую местного кузнеца. В другом кастелле жили владевший несколькими рабами мельник и его приятель сукновал 688. Данные Апулея подтверждают, что жители села могли составить вооруженный отряд: когда жрецы сирийской богини обокрали сельский храм, за ними погнался вооруженный отряд сельчан (manipulum armati ра- gani) 53. По-видимому, эти населенные рабами и колонами села были типичны для крупных имений. В известном рассказе о бедном земледельце, у которого богатый сосед отнял его участок и убил сыновей его друга, упоминается владелец сравнительно небольшой, хотя и не бедной, виллы со своими рабами 54. Здесь по-видимому, хозяйство велось при посредстве рабов. Рабы использовались и в крупных имениях в качестве челяди. В одном большом имении, куда попал мимоходом Луций, упоминаются рабы: погонщик мулов, повар, кубикуларий, врач и «многие другие из фамилии» 55; под конец странствий Луция его покупают два брата — рабы богатого хозяина, один из которых был повар, а другой кондитер 5в. Однако характерно, что домашняя прислуга из рабов большей частью именуется у Апулея famuli (термин, ставший общеупотребительным у писателей IV в.), иногда он называет их vernulae, pueri, очень редко servi. Этот термин он применяет, в основном, к сельским рабам. По-видимому, разница между последними и домашними рабами увеличивалась с уменьшением разницы между сельскими рабами и другими категориями зависимых земледельцев. Это еще более заметно у Киприана Карфагенского, писавшего несколько десятилетий спустя после Апулея. Говоря о тех, кто может для какого-либо лица подойти под понятие «он со своими» — ille cum suis, Киприан включает в него liberti ас domestici б7, т. е. рабы представляются ему домашними слугами. В другом месте, говоря о лицах, зависимых от главы семьи, он называет колонов и инквилинов 58, т. е. когда Киприан говорит в более широком смысле о людях, связанных с pater familias и подчиненных ему, Киприану приходят на ум не столько рабы, сколько колоны. Нивелировка различных категорий сельского населения уже в то время сказалась на совместном их участии в классовой борьбе. В число «разбойников» входят и рабы и свободные. Один из разбойников, о которых рассказывает Апулей в „Метаморфозах", предлагая навербовать новых сочленов, высказывает уверенность, что немало людей пожелают примкнуть А р u 1., Metam., IX, 9. Ibid., 35 sq. Ibid., 2. A p u 1., Metam., X, 13. Cyprian., Ep., 15, 4. Ibid., 55, 13. к ним, отказавшись от жизни раба или маленького человека (пес paucos humili servilique vitae renuntiantes) 59. Конечно, в ряде случаев рабы использовались в крупных имениях не только как челядь и ремесленники, но и непосредственно в сельском хозяйстве. Известно, что жена Апулея, богатая Пудентилла, выделив своих сыновей, дала им около 400 рабов. Но, по-видимому, ее хозяйство было в основном скотоводческим. Апулей говорит, что она дала сыновьям многочисленные и дорогие стада, в другом месте он упоминает, что она тщательно проверяла отчеты своих виликов, конюхов и пастухов 60. Как мы видели выше, конюхи и пастухи Хариты были также рабами, хотя в имениях вели образ жизни, мало отличавшийся от жизни колонов. Любопытно, что, как пишет Апулей в «Апологии», противники упрекали его в бедности на том основании, что он прибыл в город Эю в сопровождении всего трех рабов 61. Это подтверждает, что число рабов-слуг в богатых домах было значительно, но не свидетельствует о том, что они играли главную роль в обработке земли крупных имений. Значительный интерес представляет и другое указание «Апологии». Своего главного обвинителя, Эмилиана, Апулей характеризует как человека грубого, невежественного, проведшего всю жизнь в деревне, не знающего ничего, кроме своего плуга, как человека, лишь случайно и недавно вышедшего в люди благодаря смерти нескольких родственников, которым он наследовал. До недавнего времени, по словам Апулея, он прозябал в бедности на маленьком участке в районе Зарата, оставленном ему отцом. Этот участок, говорит Апулей, Эми- лиан мог вспахать за три дня с помощью одного лишь ослика 62. В другом месте Апулей пишет, что никогда не интересовался образом жизни ничтожного и никому неизвестного Эмилиана, и, в частности, не знал, употребляет ли он для обработки своего поля рабов или сам помогает своим соседям и получает помощь от них 63. Это место дает нам возможность составить известное представление о хозяйстве мелких землевладельцев Африки, участки которых по размерам, вероятно, не слишком отличались от участков крестьян и колонов. Очевидно, они или пользовались трудом нескольких рабов, или работали сами, организуя с соседними владельцами некое подобие артелей на основе взаимопомощи. Мелкое землевладение вообще не было такой редкостью 689 в Африке, как считают некоторые исследователи, которые видят единственное указание на его существование в знаменитой надписи «жнеца из Мактариса», повествующей о том, как бедный владелец маленького участка, много лет работавший начальником артели наемных жнецов, в конце концов разбогател и стал декурионом 690. Но о бедном землевладельце, ставшем жертвой богатого соседа, рассказывает и Апулей в «Метаморфозах»; там же упоминается один из владельцев осла, бедный огородник, сбывавший в городе свои продукты 691 692. Кроме того, о мелком землевладении есть и другие, косвенные данные. Тутен в подробном исследовании о культе Сатурна в Африке вв показал, что этот наиболее почитаемый из местных богов был особенно популярен среди земледельческого населения, причем культ его носил не официальный, а семейный или индивидуальный характер. Большинство изображений Сатурна выполнены примитивно и грубо, надписи сделаны людьми, носившими местные имена, принесенные ему в дар гончарные изделия — просты и дешевы; жрецы Сатурна не были римскими гражданами, почти никто из них не имел муниципальных должностей. Все это, как справедливо замечает Тутен, свидетельствует, что почитателями Сатурна и его жрецами были маленькие, небогатые люди 693, не принадлежавшие к сословию декурионов. Между тем, многочисленные посвящения Сатурну, надписи его жрецов, а также жрецов и жриц богини Земли (Те1- lus), близкой к Сатурну, найдены в сельских местностях, вне пределов городов. Естественно предположить, что они принадлежали именно мелким землевладельцам, а следовательног число их было довольно велико. Значительная их часть принадлежала к местным племенам. Таких племен, живших на территориях, не входивших в состав территорий городов, было в Африке много. Они управлялись римскими префектами и имели собственные органы управления, принцепсов и старейшин (seniores, undecimprimi) и т. п., очевидно, из числа племенной знати. Представители ее распоряжались и землей общины. Когда жившее между Карфагеном и Тевестой племя — gens Bacchuiana — выстроило на свои деньги храм Сатурну в честь Антонина Пия, один из ундецим- примов, Кандид сын Балсамона, увеличил участок земли, предназначенный для храма 694. Некоторые племена (из которых наиболее известны музуламии) со временем получали городской статус. Вероятно, в таких случаях представители родовой знати становились знатью муниципальной и более или менее крупными землевладельцами, тогда как рядовые члены племен получали небольшие участки. Племена, имевшие свои территории и свои кастеллы, которые были центрами этих территорий, сохраняли еще общинные порядки. Обращение территории племени в город приводило к разложению общины, укреплению частной собственности в той форме, в какой собственность существовала на землях провинциальных городов. Однако, как видно, в некоторых случаях складывавшаяся здесь муниципальная знать сохраняла и свои прежние права и функции, вытекавшие из ее положения как племенной аристократии. Так, в одной надписи 247 г. некто Секстий Виктор выступает одновременно и как декурион, и как princeps gentis Numidarum 695; в другой надписи, относящейся ко времени правления Септимия Севера, говорится, что племя музуниев воздвигало алтарь curante Thululem Fue flamine Augg. 696 Лицо это, судя по имени, принадлежавшее к местным уроженцам, занимало муниципальную должность фламина и вместе с тем сохраняло какие-то официальные функции у племени музуниев. В 213 г. старшины (seniores) кастелла Укуби посвятили надпись Каракалле 697; в следующем году они повторили посвящение совместно с декурионами Сикки, проживающими в Укуби 698. Из найденной там же эпитафии известно, что дуумвир и фламин колонии Сикки был вместе с тем префектом кастелла 699. Такое положение, несомненно, давало крупным землевладельцам из родовой знати местных племен дополнительные возможности для эксплуатации своих соплеменников и обращения их в колонов. По-видимому, так же, как в Испании, большие племена делились на части: роды или кланы, обозначавшиеся латинским термином tribus. Известна триба племени музуламиев Губуль (Gubul) 700. Иногда племенные общины или входившие в их состав роды или кланы обращались в колонов и на императорских землях. Так, например, племя музуниев посвятило несколько надписей Каракалле 701; между тем оно жило в районе Тевесты, где как раз со времени Септимия Севера образуются значительные императорские владения. В районе границы между Нуми- дией и Мавретанией, судя по надписям, было много племенных территорий с их центрами — кастеллами. В первой половине же III в., особенно при Александре Севере и Гордиане, в этом районе появляются многочисленные надписи, свидетельствующие о наделении колонов императорской землей, увеличении, их участков, сооружении новых кастеллов 76. Заслуживает внимания упоминание в некоторых надписях магистратов и жрецов — колонов. Очевидно, и на императорских землях колоны жили поселениями, сохранившими кое- какие черты самоуправления, хотя верховная власть над ними была в руках прокуратора. Упомянутые надписи показывают, что с III в. все новые местные племена эксплуатируются в качестве колонов. О том же свидетельствует надпись с крайнего юга Нумидии от 198— 201 гг. Она говорит о наделении полями, пастбищами и источниками какой-то группы лиц 77. По-видимому, речь идет о каком-то племени, поселенном на границе Нумидии на положении колонов. О том, что эксплуатация колонов становится более интенсивной, свидетельствует и отрывок надписи, видимо, сходной с письмом колонов из Бурунитанского сальтуса. Она содержит ссылку на lex Hadriana, но число барщинных дней равняется не 6, а 12: 4 на пахоту, 4 на прополку, 4 на жатву 78. В этом же отрывке упоминаются лавки или мастерские 76 GIL, VIII, 8426, 8701, 8777, 8812, 20487, 20602, 20618; АЕ, 1903, № 94; 1927, № 36. Приведем несколько наиболее характерных: «Милостью императора Цезаря нового века, Марка Антония Гордиана, непобедимого, счастливого Августа, восстановителя вселенной, Ванарзанский кастелл, который прежде был ограничен тесным местом, окруженным стеной, теперь после того, как восстановлены и освежены силы уверенностью в надежном мире. . . расширен на большее пространство [по приказу] Фалтония Реститутиана, превосходного мужа, наместника, под наблюдением Элия Феликса, превосходного мужа, прокуратора нашего Августа» (АЕ, 1903, № 94); «Целесте Августе на благо императора Цезаря. . . благочестивого, счастливого Августа, великого понтифика, наделенного трибунской властью, отца отечества и всего его божественного дома, колоны имения нашего господина Августа, Круглой Башни, отстроили заново на свой счет разрушенный храм с разукрашенными колоннами и посвятили его, когда магистратом был Луций Корнелий,. . . заботами Анния Корне- лиана, жреца» (АЕ, 1927, № 36); «Императору Цезарю Марку Аврелию Северу Антонину благочестивому, счастливому Августу, нашему господину, Парфянскому, Британскому величайшему, консулу в четвертый раз, колоны, живущие в верхней части Хоррейского сальтуса, и [колоны] калефацельские [и] пардаларийские посвятили алтарь на его благо и кастеллу, который они основали, дали имя Аврелиев Антонинов и принесли [его] в дар, в год провинции 174» (CIL, VIII, 8426); «В правление нашего господина императора Цезаря Марка Аврелия Севера Александра олагочестивого, счастливого Августа наделены участками земли из владений Матидии кастурренские колоны* по приказу превосходного мужа Аксия Элиана, прокуратора Августа для императорского имущества, при посредстве Целия Марциала, землемера» (CIL, VIII, 8812). 77 АЕ, 1946, № 38. 78 CIL, VIII, 14428. (tabernae), находившиеся в общественном пользовании 7а_ Можно полагать, что в императорских сальтусах были ремесленники или торговцы, обслуживавшие нужды колонов и жившие в одних с ними селах, подобно тем ремесленникам, которые, как говорилось выше, упоминаются в «Метаморфозах» Апулея. Вместе с тем, значительная часть племен продолжала жить на своих территориях. В правовом отношении они, по-видимому отличались от населения, приписанного к городским территориям, поскольку в одном военном дипломе различаются набранные в Африке части мавров и Mauri gentiles 702 703. Можно думать, хотя прямых указаний на это нет, что они (так же как и сельские жители прирейнских областей) не получили римского гражданства и в 212 г. О значительном количестве сел свидетельствует и надпись, содержащая указ, возможно — наместника, о повинностях населения относительно проходящих войск: «Я приказываю, чтобы провинциалы не имели освобождения от работ, которые они обязаны выполнять для поддержки солдат, которые идут мимо отрядами или тех, которые. . . несут или. . . ведут. Пусть они будут принуждаемы оказывать (им) гостеприимство в тех местах, куда они будут введены магистрами села и доставлять туда провиант и извещать сколько туда придут. . .» и т. д.704 705 Надпись не оговаривает, какие села имеются в виду — села на частных землях, на императорских, городских или племенных территориях. Вероятно, указ относится ко всем этим категориям сел. Следовательно, село было наиболее типичным видом поселения, а магистры сел ближайшими к их населению представителями власти. Характерно, что городские магистраты в этом указе не упоминаются, хотя им должны были бы подчиняться села, расположенные на территории городов. Города и городское население также не были освобождены от повинностей в пользу армии. В отрывке из приказа какого-то проконсула Африки говорится, что солдаты не должны требовать у колонистов колонии Сикки Венерии ничего, кроме того, что установлено законом &2. Следовательно, и граждане колоний также были обязаны такого рода повинностями. Но, по-видимому, села и органы их самоуправления, независимо от того, на какой земле эти села помещались, пользовались известной автономией. Это лишний раз свидетельствует о распространенности мелкого землевладения и многочисленности крестьянства в Африке. Особо надо отметить значительную роль землевладения ветеранов. Надписи их в пригородных районах весьма многочисленны. Многие из ветеранов занимали в городах муниципальные должности, следовательно, были не мелкими, а довольно зажиточными землевладельцами и рабовладельцами, состояние которых равнялось состоянию среднего декуриона. Многие вносили в городскую казну несколько тысяч сестерциев сверх положенной за отправление почетной должности суммы — на общественные постройки, игры и угощения. Весьма характерно завещание (к сожалению, плохо сохранившееся) ставшего декурионом ветерана Л. Кассия Рестута. Он завещает какую-то сумму, на проценты с которой его дети «будущие декурионы» должны устраивать игры и раздачи 706. Вообще, для Африки ни в коей мере не подтверждается распространенное представление, что ветераны по неумению хозяйничать быстро разорялись и продавали свои участки. Две надписи в честь Септимия Севера сделаны римскими гражданами пага Фортуны и пага Меркурия, предки которых получили там земли еще при Августе 707. Ветераны становятся родоначальниками семей декурионов или сами выходят из таких семей 708. Ветераны размещались в колониях, где составляли особые курии, например, в Тимгаде 709 и Ламбезе 710; в городах, где также входили в специальные организации, например, в городе Рапиде при Марке Аврелии была построена стена на деньги veteranorum et paganorum intra eundem murum inhabitantium 711; и, наконец им предоставлялись отдельные участки в колониях, муниципиях и городах, где они становились членами местной муниципальной верхушки. Таким образом, и в Африке наделение ветеранов землей было важным средством создания опорных пунктов римского владычества и центров романизации, а также укрепления сословия декурионов, средних рабовладельцев и земледельцев. В связи с этим известный интерес представляют данные списков солдат III Августова легиона из Ламбеза, хотя, вследствие своей фрагментарности, они не дают полной картины состава африканской армии 712. Они показывают, что, хотя значительная часть легионеров происходила из крупных, городов Африки — Карфагена, Цирты, Тамугади, Сикки; Венерии и т. п., — неуклонно возрастало число солдат, родившихся в лагерях, т. е. сыновей солдат или ветеранов, получивших землю возле лагерей своего легиона. Факт этот свидетельствует о начавшемся упадке городского землевладения, вследствие которого уменьшается тот слой населения, который во II в. был основным резервом армии и начинает формироваться особое военное сословие, в котором военная служба становится наследственной. Несмотря на то, что во второй половине II—первой половине III в. муниципальная жизнь, казалось бы, находилась в расцвете, если судить по огромному количеству муниципальных надписей и новых построек, уже и тогда можно проследить некоторые факты, свидетельствовавшие о том, что положение городского населения было не таким блестящим, каким его изображают некоторые историки римской Африки. В первую очередь, это довольно многочисленные надписи в честь лиц> которые из своих средств помогли согражданам во время дороговизны хлеба 713. По-видимому, хлебная дороговизна в связи с неурожаями, которые давали возможность спекулировать зерном, или в связи с повышенными государственными поставками зерна была нередким явлением, и декурионам приходилось доставлять согражданам зерно во избежание голодных бунтов. Особого внимания заслуживает почетный декрет деку- рионов г. Салы от 144 г. в Мавретании Тингитанской в честь префекта нескольких когорт, трибуна XVI Флавиева легиона М. Сульпиция Феликса, названного в декрете «патроном и освободителем» 714. Декрет был составлен по случаю того, что Сульпиций Феликс уезжал и вместо него назначался новый командир стоявшей там когорты, чтобы этот преемник, прельщенный такой честью, поступал в отношении города так же, как Сульпиций Феликс. Далее, вперемежку с льстивыми комплиментами, перечисляются его благодеяния городу: он защитил его от обычных злоупотреблений и поборов скотом (ab solitis iniuriis pecorumque iactura) 715, дал справедливого и милостивого арбитра, чтобы тот разобрался в городских финансах (in rationibus publicis disceptatorem. . . benignum et iustum), внес ясность в издавна запутанные тяжбы частных лиц и города и решил их справедливо; с минимальными затратами отгородил стенами город от нездоровых мест; при тяжелых затруднениях с продовольствием (annonae avaris difficul- tatibus) помог городу за счет запасов воинской части, принеся тем большую пользу гражданам без всякого ущерба для солдат; он предоставил стражу для охраны работающих в лесах и полях, дав им туда открытый доступ (ita liberam copiam silvarum et agrorum praebuisse ut pro tutela operantium frequent excubaret) 93. Перечень этих «благодеяний» показывает, что и в середине II в. города страдали от поборов, от судебной волокиты, от дороговизны хлеба, от запутанности финансов. Последнее подтверждается и появлением к началу III в. многочисленных кураторов. В надписи от 215—216 гг. из Банасы сообщается, что Ка- ракалла, в вознаграждение верности и повиновения города, простил ему недоимки деньгами и зерном (obsequium et fidem vestram remunerans omnia quaecumque sunt debita fiscalis frumentaria sive pecuniaria. . . concedo vobis), кроме тех, о которых вынесено не подлежащее обжалованию постановление; прощены были те недоимки, о которых уже была подана апелляция, хотя бы она и не была принята. Император выражает надежду, что граждане, не надеявшиеся на такое великое благодеяние и даже не просившие о нем, отблагодарят его, доставив ему из сел и провинций достойных мужей разных сословий для военной и гражданской службы, слонов из богатых этими животными лесов, а также быстро уплатив в ближайшие годы всё причитающееся деньгами и зерном 94. Сложение недоимок не ограничилось Банасой — Каракалла говорит о достойных мужах из провинций и сел. В 216 г. город Волубилис выстроил в его честь арку ob singularem eius er[g]a universos [et novam] supra omnes r[etro prin]cipes indulgentiam95, по-видимому, в благодарность именно за это сложение недоимок (а не за эдикт 212 г., как это считалось раньше.) Что в надписи из Сады речь идет о поборах скотом, можно заключить из сопоставления его с тем местом «Метаморфоз» Апулея, где солдат отбирает Луция-осла у его хозяина огородника под тем предлогом, что осел нужен для перевоза багажа его командира (Ар u 1., Metam., IX, 39). 93 Последнее не совсем ясно. Может быть, граждане обязаны были обрабатывать земли, принадлежавшие когорте, которой командовал Феликс; может быть, это были отдаленные от города земли самих граждан, которые, опасаясь нападения мавров, были благодарны Феликсу за военную охрану во время полевых работ. Но как бы ни решить этот вопрос, смысл и значение остальных его «благодеяний» ясны. 94 АЕ, 1948, № Ю9. 95 АЕ, 1916, № 100. Особенно знаменательно, что все эти надписи происходят из городов Мавретании Тингитанской, провинции, в которой и рабовладение и муниципальная жизнь были развиты несравненно слабее, чем в других областях Африки. И все-таки города эти к началу III в. пришли в такое состояние, что Кара- калла был вынужден по собственной инициативе сложить недоимки, очевидно опасаясь, что в противном случае разоренные жители не смогут в дальнейшем ни выплачивать подати, ни служить в войске (надо помнить, что как раз с этого времени мавретанские вспомогательные части начинают играть большую роль). Огромные суммы, которые расходовались муниципальной верхушкой на общественные постройки, игры и раздачи, свидетельствуют об остроте имущественного неравенства и социальных противоречий в городах Африки. Сравнительно слабое развитие ремесла и торговли, которая к тому же постепенно сосредоточивалась на ярмарках крупных имений и сел, приводило к тому, что городская беднота не находила себе заработка. Богатые граждане должны были, во избежание мятежей, поддерживать ее хлебными и денежными раздачами и предоставлять ей работу на строительстве. Существовал в городах Африки и алиментарный фонд 96. Положение городской бедноты усугублялось отсутствием или, во всяком случае, крайне слабым распространением не только ремесленных коллегий, но и коллегий «маленьких людей». Некоторые исследователи отождествляют с последними упоминаемые в надписях курии, но они упоминаются лишь в надписях из немногих городов-колоний. Чем объясняется этот факт, сказать трудно. Возможно, слабым проникновением римских форм жизни и римских религиозных представлений в массы местного населения. Может быть, сами магистраты и декурионы, вследствие особой остроты социальных противоречий, не поощряли образования коллегий, как — судя по переписке Плиния с Траяном — по той же причине не поощрялось возникновение коллегий в Вифинии. Во всяком случае, слабое развитие коллегий, представлявших собой подобие «касс взаимопомощи», ухудшало положение бедноты и делало необходимыми всё большие расходы на ее содержание. Несомненно, остры были также классовые противоречия в деревне как между рабами и рабовладельцами, так и между зависимыми земледельцами и крупными землевладельцами. По мере роста зависимости первых, противоречия обострялись. Они усугу- 96 Так, в надписи из Курубиса упоминается куратор по распределению алиментов (GIL, VIII, 980); П. Лициний Папириан, прокуратор М. Аврелия, подарил Сикке Венерии 3 миллиона сестерциев с тем, чтобы на проценты с этой суммы 300 мальчиков получали по 2V2 и 200 девочек по 2 денария в месяц (GIL, VIII, 1641). блялись и сложным этническим составом населения, включавшего и римлян, и пунийцев, и местные берберийские племена, которые находились в наихудшем положении, хотя и из их числа выделялись царьки, принцепсы и другие представители племенной знати. Острота противоречий, отголосок которых мы видим в известном письме колонов Бурунитанского сальтуса к Коммоду, сказалась и в имевших место при этом императоре волнениях сельского населения в Африке, и в росте числа разбойников, которые нередко упоминаются в надписях. Насколько они были сильны, показывает одна надпись из Сикки Венерии, в которой говорится, что разбойники вторглись в город, разрушили стену храма и унесли изображение покровительницы города Венеры 716. Другая надпись из Мавретании Цезарейской представляет собой эпитафию куратора и эдила Oppidum Novum Кондония, убитого с пятью солдатами 717. Вероятно, он отправился против разбойников и был убит во время этой экспедиции. Так как войска (которое кроме III Августова легиона и городской когорты в Карфагене, располагалось в пограничных районах) для подавления движений не хватало, в городах создавались военизированные организации «юношей». Они упоминаются в надписях; о знатных и богатых юношах, бесчинствовавших в городах, пишет Апулей; «знатные юноши» были, как известно, инициаторами восстания против Максимина. Далее мы увидим какую роль эти организации играли в борьбе с повстанцами во второй половине III в. Входили в них люди богатые и гордившиеся своим происхождением, так что самый термин iuvenes приобрел скорее социальный, чем возрастной смысл. Так, в одной надписи из Большого Лептиса перечислены почести, оказанные городом, по желанию Каракаллы, его отпущеннику «первому пантомиму своего времени» Септимию Аврелию Агриппе. Между прочим, он получил знаки декурио- ната и был «принят в число юношей» (inter iuvenes receptus) ". Патроны и магистраты этих коллегий принадлежали к первым лицам в городе, они же, как мы увидим далее, командовали «юношами» в случае военных действий. Организации «юношей», очень многочисленные в италийских городах 10°, весьма характерны для античного рабовладельческого города, граждане которого объединились для подавления сопротивления рабов и других категорий эксплуатируемых. Значительная роль организаций «юношей» в городах Африки — лишний раз подтверждает, что социальные противоречия были там весьма остры. К концу II—началу III в. углубляется и дифференциация внутри господствующего класса. В это время увеличивается число африканцев-сенаторов и всадников. Патроны и кураторы городов начинают избираться и назначаться не из числа видных римских администраторов и военачальников, а из местных уроженцев, пользовавшихся влиянием и богатством718. Следовательно, выделяется слой крупных собственников, приобретающих все большую власть. В их-то сальтусах и возникают села посаженных на землю рабов и колонов, свои ярмарки, свои укрепления и отряды. Как будет показано далее, их могущество искусно ограничивалось правительством до времени восстания Гордианов, но затем стало тем более ощутимо. Из всего вышеизложенного можно заключить, что хотя в первой половине III в. африканские провинции еще казались процветающими, и здесь уже намечались элементы назревавшего кризиса рабовладельческого строя. Города и муниципальная рабовладельческая знать переживали ряд затруднений. Крупное землевладение, частное и императорское, укреплялось, число и значение экзимированных сальтусов возрастало. Вместе с тем усиливалась эксплуатация колонов и зависимость земледельцев из местных племен, которые обращались в колонов на императорских, а может быть, и на частных землях. В крупных имениях формируется более или менее однородное земледельческое население из посаженных на землю рабов и колонов, в число которых, возможно, вливается и часть свободных. Владельцы этих имений оказываются постепенно в противоречии с муниципальной знатью, которая желает ограничения их владений и влияния, требует, чтобы они делились своими богатствами с другими, т. е. участвовали в муниципальной жизни и муниципальных расходах, чего те, уже мало заинтересованные в городской организации, делать не желали. Вместе с тем чрезвычайно обостряются классовые противоречия между землевладельцами и рабовладельцами разных категорий и широкими массами трудящихся. Они усугубляются племенными различиями между теми и другими. При внешней видимости благополучия создается напряжение, которое должно было выявиться при первом же нарушении видимого равновесия. Как мы увидим, таким толчком послужило восстание Гордианов.