Отказ афинских властей осенью 225 г. в просьбе о помощи теснимым спартанским царем Клеоменом ахейцам, что Полибий еще несколько поколений спустя с большой горечью ставил в упрек афинянам, привел ахейцев в объятия македонского царя, с кем они до тех пор упорно боролись. Перед обозначившейся вскоре угрозой политической изоляции Афины искали и нашли защиту у царя Египта. Полагаясь на это, город продолжал следовать курсом нейтралитета, проложенным еще в 229 г. Подобная политика могла увенчаться успехом, только если город был в силах в случае необходимости защитить себя сам — прежде его защита препоручалась царскому войску. Исходя из этого, в 229 г. афиняне тут же начали еще надежнее укреплять стены города и Пирея, а также сами гавани. Следующим мероприятием явилось укрепление и содержание в порядке крепостей на хоре. Кипучая деятельность продолжалась как минимум лет тридцать в крепости Рамнунт на востоке Аттики, откуда с недавнего времени ежегодно поступают новые документы в честь занимавших тогда пост стратегов прибрежной зоны и их подчиненных405. Но Рамнунт в этом отношении не обязательно следует считать исключением: повышенная частотность тамошних находок, в сравнении с таковыми же в Элевсине, Сунионе или других крепостях, может иметь и случайные причины. Однако возникает впечатление, будто специально избегали поправлять связывавшие город с гаванью Длинные стены там, где была нужда в их ремонте, — в конце столетия они, по свидетельству Полибия, уже наполовину развалились. Компетентные круги пришли, очевидно, к убеждению, что и город, и Пирей в случае угрозы были в состоянии оборониться своими силами, а вот сохранять далее коммуникации между ними ненарушенными невозможно или нецелесообразно. По всей видимости, оценка финансовых ресурсов и привела к такому стратегическому плану, ради которого, в известном смысле, была принесена в жертву идея единства города и гавани. Поэтому показательно, что начиная с конца столетия в декретах стало говориться о столице и Пирее как о двух разных городах афинян. Та же трезвая оценка реальностей и финансовых возможностей могла в то время привести и к тому, что вопрос о каком-либо серьезном строительстве военного флота даже не поднимался406. Отсюда напрашивается вывод: в отличие от политиков-демокра- тов, пришедших к власти после освобождения 287 г. и питавших надежды на то, что при помощи искусной политики альянсов Афины способны еще сыграть самостоятельную роль в крупной политической шре, Эвриклид и Микион были скорее убеждены в том, что город может надежнее всего утвердиться, если будет подальше держаться ото всех международных перипетий. Алкивиад, Леосфен или Хремонид рисковали больше, заламывали цену выше и ставили по- крупному, но все они в конечном итоге, на погибель городу, терпели крах. Нет твердых оснований для того, чтобы осуждать политику братьев из Кефисии, избегавших большого риска, как не геройскую или объявлять ее неправильной. За последнее тридцатилетие III в. на греческой земле произошли три крупные, многолетние войны. Это были Клеоменова война 228 — 222 гг., в которой Клеомен вел Спарту против Ахейского союза и, с 224 г., против его союзников (Македонии и Эллинской лиги), затем Союзническая война 220— 217 гг., в которой победившая Клеомена коалиция теперь под командованием царя Филиппа Македонского сражалась против Ахейского союза, и, наконец, Первая Македонская война 212 — 205 гг. между той же коалицией, с одной стороны, и Римом вместе с Этолийским союзом — с другой. Афины остались единственной крупной державой материковой Греции, которая сумела выпутаться из всех трех войн. Ее ведущим мужам удалось «обеспечить городу мир на время жизни целого поколения, тогда как остальную Грецию терзали опустошительные войны»407. Завершивший Союзническую войну мир, заключенный в 217 г. в Навпакте, был, собственно, последним мирным договором на греческой земле, состоявшимся без участия Рима. Клеоменова война* разворачивалась целиком на земле Пелопоннеса. Дабы получить вооруженную поддержку от царя Антигона, Ахейский союз вынужден был уступить ему крепость Акрокоринф. В ходе боев Антигон отторг у врага аркадский город Орхомен, однако не вернул его назад ахейцам, но оставил в своих руках. Война закончилась в 222 г. победой царя и его союзников над Клеоменом и спартанцами при Селласии. Тогда как Клеомен нашел убежище при дворе египетского царя, Спарта вступила в Эллинскую лигу. Позиция македонской монархии в Греции стала после этих событий вновь доминирующей. Неожиданная смерть находившегося в расцвете лет царя Македонии через короткое время после его победы над Клеоменом была встречена в Афинах с облегчением. От его наследника Филиппа V, которому едва минуло семнадцать лет, уж точно нельзя было ждать какой-либо непосредственной угрозы. Но не прошло и года, как разразилась новая война, порожденная неприязнью Этолийского союза к Ахейскому408. После одного переворота в Спарте она перешла на сторону этолийцев, тогда как царь Филипп и Эллинская лига продолжали оставаться союзниками ахейцев. Война, затеянная Филиппом с неожиданной энергией, разыгрывалась на весьма удаленных друг от друга театрах военных действий, давая перевес то одной, то другой стороне. На северо-западе и севере ею были охвачены Эпир, Акарнания, Этолия, Фессалия и македонская Пие- рия, где этолийцы во время одного налета в 219 г. разграбили незащищенное македонское свягилшце Дион у подножия Олимпа, за что Филипп на следующий год отплатил им подобными же бесчинствами в этолийском союзном святилище в Терме. На Пелопоннесе сражения проходили прежде всего в Элиде, Лаконии и Аркадии. Афины не были прямо затронуты войной, однако, по крайней мере однажды, в 218 г., очутились перед крайней опасностью быть вовлеченными в серьезные перипетии, но не в связи с военными событиями, а вследствие кризиса, разразившегося в лагере царских войск409. Возле молодого царя его предшественник незадолго до смерти поставил тронный совет из доверенных лиц. Во время войны между царем и некоторыми из этих влиятельных советников, среди которых ведущую роль играл македонянин Апеллес, произошел серьезный конфликт, в котором Арат, кажется, принял сторону царя. Инцидент закончился казнью Апеллеса и других перечивших царю или просто неугодных ему людей. Одному из них, начальнику царской канцелярии Мегалею, удалось поначалу скрыться и просить убежища в Афинах, однако «стратеги» города его выдворили. Он пустился в Фивы, где покончил с собой, дабы избежать своей выдачи*1. Согласно освященной почтенным возрастом традиции Афин, ищущему защиты беглецу предоставлялось убежище, о котором он просил. Отказ в нем должен был быть мотивирован распоряжением, выданным ответственному за это стратегу Народным собранием или Советом. Так как Мегалей прибыл в Аттику из Коринфа, речь должна идти о стратеге Элевсинского военного округа, которым в 218/7 г. командовал Феофраст410. Депортацией Мегалея афиняне нарушили принципы, которыми немало гордились. Ими двигал при этом скорее рассудок, чем честь. Просьба Мегалея поставила их в такое же затруднительное положение, как сто лет до того просьба Александрова казначея Гарпала о приюте и защите411. Предоставление убежища означало бы открытый конфликт с царем Филиппом, возможно, даже войну. Упрекая тогдашних афинских политиков в том, что они пресмыкались перед всеми царями, Полибий, по всей видимости, имел в виду не только царей из дома Птолемеев, но также Филиппа V и этот инцидент412. В годы войны Афины вступили и в прямой контакт с воюющими державами. Афинянин Деменет из Атмона в первый военный год — 220/19 г., — а затем, после того как он в 219/В г. стал стратегом Элевсинского военного округа, еще неоднократно, то есть, видимо, в 218/7 г., совершил посольство к царю Филиппу и в Этолийский союз, «чтобы оба соблюдали дружбу и мир к нашему народу и город никем не был перетянут на свою сторону»413. В соответствии с этим основная цель его миссии состояла в том, чтобы разъяснить главным участникам, что Афины желают оставаться нейтральными и почему. Возможно, Деменет сверх того пытался действовать и как посредник, поскольку окончание военных действий было, конечно, в интересах всех не принимавших участия в войне государств. В сентябре 217 г. в этолийском Навпакте был заключен мир. Все участники устали от войны, а Филипп благодаря известиям о событиях в Италии получил как будто дополнительный мотив положить конец вражде в Греции: пришла весть о победе Ганнибала над римлянами при Тразименском озере. Серьезные опасения вызывало у царя римское присутствие в Иллирии: ведь поход 229 г. был всего лишь временным его эпизодом, но уже начиная со Второй Иллирийской войны оно стало перманентным414. Хотя римляне не сами утвердились в Иллирии, они все же заключили со многими городами и народностями союзные договоры, которые таили в себе возможность дальнейшего военного вмешательства. Этот так называемый «римский протекторат» в Иллирии был своего рода перекидным мостиком римлян на Балканский полуостров, в тылу у Македонии, подобно той роли, которую играл Сагунт в отношении зоны карфагенского господства в Испании, пока Ганнибал в 219 г. не завоевал этот город. Устранить римское влияние в Иллирии и стало основной и законной целью македонской политики. Удобный повод для этого предлагала, казалось, Ганнибалова война. Филипп захватил инициативу и вошел в контакт с Ганнибалом через одного состоявшего у него на службе афинянина по имени Ксенофан. В 215 г., спустя несколько месяцев вслед за разгромом римлян при Каннах, был заключен союзный договор, текст которого донес до нас Полибий415. Из его установлений нас интересуют здесь только те, которые предоставляли Филиппу право распоряжаться в зоне римского влияния в Иллирии416. Однако до совместных военных действий союзников дело не дошло тогда ни там, ни в Италии. Скорее Филипп рассчитывал завоевать эти иллирийские области сам. Своей попыткой осуществить этот план он положил начало вражде с Римом, который в ответ на это заключил союз с этолийцами (212 г. до н. э.)37. При проведении операций в Иллирии Филипп добился заметных успехов: он завоевал Лиссу и подчинил племена атинганов, ардиэев и партинов417. Масштабы войны расширились, когда в 211/10 г. к коалиции против Филиппа примкнули Аттал I Пергамский, Элида, Мессена и Спарта. Почти повсюду на Балканах развернулись сражения. Афины не могли уже дольше оставаться пассивным наблюдателем, после того как римский проконсул Сульпиций Гальба захватил лежащий перед городом в Сароническом заливе остров Эгииу, разграбил его, а потом, в соответствии с римско-этолийским договором, передал это- лийцам, которые в свою очередь продали остров царю Атталу. Совместно с другими нейтральными государствами Афины немного спустя, в июне 209 г., предприняли усилия, чтобы ликвидировать конфликт. Послы от царя Птолемея IV Филопатора (221 — 204), с Родоса, из Афин и Хиоса появились в Малийском заливе в штаб- квартире царя Филиппа и этолийцев, дабы способствовать «лиру. Это была сосредоточенная и координировавшаяся главным образом в Египте акция, преследовавшая политическую цель — посредничеством в заключении мира заставить как римлян, так и пергамского царя покинуть территорию Греции. Следующей целью явилось, конечно, желание снова обеспечить нормальные условия для развития торговых отношений, страдавших от военных действий. Действительно, стороны заключили перемирие на тридцать дней и продолжили переговоры на союзном собрании ахейцев в Эгионе, однако там они потерпели неудачу®. В два последующих года прежде всего Птолемей и Родос продолжили свои усилия добиться мира. Наряду с ними в 207 г. называют еще Византии, Хиос и Митилену. Об афинянах в эти годы более не слышно, а посему они, видимо, остались безучастными, хотя ряд исследователей полагает, что упомянуть о них просто не представилось случая. Тем не менее ясно, что египетское правительство было крайне заинтересовано в прекращении войны. Политика его в последней трети этого столетия (до 204 г.) направлялась александрийцем Сосибием, который как эпонимный жрец Александра и обожествленных Птолемеев с 235/4 г. был наделен функцией, предоставлявшейся только самым важным помощникам царя. Сосибий имел право решающего голоса, чтобы обеспечить участие Афин в миротворческой акции 209 г. Есть и другие признаки его заботы об Афинах: с большой долей вероятия он и есть тот самый воспетый в оде Каллимаха Сосибий, который оказался победителем на панэллинских играх — Истмийских и Немейских, а также на Великие Пана- финеи и на Птолемеи в Александрии, — без сомнения, благодаря тому, что выставил на них лошадей и колесницы из своих конюшен00. Немного позже на Панафинеях одержал победу и принятый на службу около 220 г. Поликрат из Аргоса, дослужившийся даже до поста канцлера Птолемеевской державы; там же стяжали себе победные венки и другие члены царского дома418. Доколе Эвриклид и Микион вершили судьбами Афин, они стремились поддержать или установить добрые отношения с другими государствами. Уже в 229 г., по-видимому, нормализовались отношения с Этолийским союзом, против которого афиняне до этого сражались на стороне Македонии. Признаком тому служат многочисленные декреты в честь афинских граждан, изданные в 20-е годы союзным с этолийцами городом Дельфы419. Разумеется, те же почести от Это- лийского союза в Терме засвидетельствованы снова только после заключения мира в 217 г. Отношения явно были корректными, но не близкими или сердечными. При этом весьма показательно, что Афины не тотчас в 229 г. заняли снова свое место в Совете Дельфийской амфиктионии, ибо это невозможно было сделать в годы македонского господства. Этолийцы, которые благодаря своей территориальной экспансии П1 в. довели число голосов в Совете до 24-х, то есть получили там большинство, а значит, и контроль над ним, именно из-за этого и подвергались нападкам. Так, например, провозглашенной в 220 г. целью войны Эллинской лиги было стремление покончить с засильем этолийцев и восстановить традиционные отношения в Совете63. Это стало бы возможным, если бы удалось отторгнуть у них аннексированные ими земли тех, кто издавна обладал в Амфиктионии голосами, но потерял их в пользу этолийцев. Цель не была достигнута, и состав Амфиктионии при подписании мира 217 г. не играл никакой роли. Непосредственно вслед за тем Афины снова стали посылать на съезд ежегодно избираемого гиеромнемона. Пока преобладание этолийцев столь яро оспаривалось, афиняне не хотели предпринимать решительных действий, компрометируя себя в глазах македонского царя, который, стоя во главе Эллинского союза, стремился положить конец этому засилью. В Беотии в 2fre годы многие афиняне были награждены проксе- ниями Беотийского союза", другие же — после мира 217 г.65. Афинская гильдия дионисийских технитов (праздничных актеров) издает тогда, около 215 г., декрет об участии в празднике Муз в Феспиях — этот праздник был реанимирован городом и Беотийским союзом'*. На- впактский мир привел к тому, что сакральные празднества, приостановленные во время войны, стали снова справляться в разных местах и даже в чем-то по-новому. Акарнанский союз принял тогда от города Анакторион заботу об устройстве праздника Аполлона в Акгии, так как город после войны не был в состоянии дальше его финансировать67. Об ахейцах Полибий говорит: «Они возобновили отчие жертво приношения и праздники и другие богослужебные обряды в отдельных греческих городах. Ибо все это из-за непрекращавшейся череды войн у большинства почти что кануло в Лету»1'8. В федеративном городе Ме- галополе был возрожден тогда праздник Ликеи; один фрагментарный декрет Афин содержит положительный ответ города на приглашение принять участие в этом празднестве00. В последней декаде этого столетия скончался Эвриклид. В 211 г. он еще был жив, но в 201 г. определенно уже умер420. Нельзя сказать, принял он участие в мирной инициативе 209 г. или нет. В конце своей карьеры он был почтен Народным собранием в одном частично сохранившемся декрете, подводящем итог всей его общественной деятельности за время целой человеческой жизни. Очень ярко проступает из него ведущая роль Эвриклида среди сограждан: превозносятся его политические заслуги на различных постах, крупные личные пожертвования на благо государства, его решающая роль в освобождении города, забота о безопасности путем расстраивания укреплений и гаваней, его инициативы по обработке земель, остававшихся на время военных действий невозделанными, предпринятое им сакральное и гражданское строительство и, наконец, то, как он на посту общественного деятеля завоевал для своего полиса симпатии греческих городов и царей421. Начиная с 229 г. Афины должны были поддерживать регулярные отношения со многими иностранными государствами. Свидетельств этого сохранилось совсем мало. Однако они, по крайней мере, показывают, что эти связи простираются далеко за пределы материковой Греции и включают в себя как острова (например, Крит)422, так и Малую Азию, где имеются свидетельства для Эфеса и Милета в Ионии423, а также Антиохии и Магнезии на Меандре в Карии424. До конца Ш в. можно проследить, после долгого перерыва, возобновленные контакты Афин с царским двором Селевкидов в Антиохии на севере Сирии425. В сфере внутригородской жизни для тридцати последних лет того столетия в свое время (1937 г.) был известен всего лишь один единственный декрет эфебов. Этот факт и то обстоятельство, что число эфебов данного года должно было бьггь крайне незначительным, поставили во взаимосвязь с общим обнищанием Афин того времени426. Однако, теперь в нашем распоряжении имеется не менее десятка эфебских декретов этого периода, не считая тех, которые датированы «ок. 200 г.»; цифры от 20 до 55 эфебов одного набора остаются, конечно, очень низкими427. Действительно, кажется, что экономический подъем дал себя почувствовать лишь во П в., в котором снова подросла и численность эфебов.